– Здравствуй, Машутка, – улыбаясь, обратился к ней Михайло.
У Марии аж внутри все перевернулась – давно, еще с Новгорода, не называл ее никто ласковым детским именем.
– Здравствуйте, Михайло Захарыч, – не как к прежнему знакомому, который просил называть себя Михайло, но как к нынешнему господину и знатному боярину обратилась Мария.
– Почто ты такая сурьезная? – удивился Михайло. – Что-то не узнаю я хохотушки да веселушки…
– Да и у боярина, я смотрю, тоже кручинушка есть, – озорно взглянув, отвечала Мария.
– Верно подметила, – улыбнулся Михаил, – потому и позвал.
– Неужто? А раньше, выходит, никогда не кручинился? – отвечая ему такой же улыбкой, спросила Машутка.
Михайло рассмеялся. Пока он не видел Марию, она, кажется, совсем по-другому научилась разговаривать с мужчинами. Ему еще в Новгороде нравилось болтать с Машуткой, а теперь, когда она повзрослела, у него начал просыпаться к ней интерес.
– Так что, развеселишь немного боярина? – все еще улыбаясь, поинтересовался Михайло.
– А что, без Машутки боярин никак не перестанет кручиниться? – не желая сдаваться, озорничала Мария.
– Боярин-то может и перестанет кручиниться, да неужто самой иногда повеселиться не хочется? – поддерживая ее шальной тон, спросил Михайло. И вновь становясь серьезным, сказал, – Ну, садись, рассказывай, куда тебя определили?
Машутка, поняв, что боярин что-то затевает, не стала больше лукавить и подробно рассказала о своей жизни. Михайло, выслушав ее, предложил заняться воспитанием Андрюши, и Мария с радостью согласилась – теперь из дальнего угла терема она переберется в господские палаты, рядом с Михаилом!
Успокоив свою совесть и одним махом решив сразу две задачи – кому поручить воспитание мальца и как облегчить жизнь теткиной подопечной, Михайло немного спустя вдруг поймал себя на мысли, что у него слишком часто возникает желание повидать Машутку.
Однако Михайло не стал противиться этому желанию, и под разными предлогами все чаще и чаще стал навещать Андрюшку, а то и просто бесконечными разговорами заставляя Марию оторваться от дел.
А Машутка сразу поняла, в чем тут дело, но виду не показывала, хотя сама была без ума от Шорина. Она все так же лукавила с боярином, немного потакала его прихотям: хотя и без ведома Михаила знала многие вещи, но слушала его с открытым ртом, теша его мужское самолюбие. И она не ошиблась – Михаил, найдя в ней не только красивую женщину, но и интересную собеседницу, умелую слушательницу, попал-таки в ее сети.
Машутка, несмотря на молодость, и свою со всей силой разгоревшуюся страсть, была, однако, не так проста. Поняв, что ей впервые за всю жизнь повезло, она захотела полной победы, и решила получить либо сразу все, либо ничего, и долго ждала, когда же наконец Михайло сломится.
В очередной раз зайдя проведать маленького Андрюшку, Михайло застал Марию одну. Как выяснилось, малец сильно раскапризничался, долго не мог уснуть, и после того, как чуть ли не весь терем пытался его успокоить, в конце концов почему-то заснул на руках у Прасковьи. Та же, боясь, что перенося Андрея в его палату, разбудит его и уж тогда-то он точно не угомонится, оставила его почивать в своей горенке.
Как всегда, завели беседу: Михайло задирался, Машутка отвечала ему так же, а потом, уже забыв с чего начинали, долго смеялись в один голос над какой-то прибауткой Михаила.
Видя, что Машутка настроена как нельзя лучше, Михайло наконец решился поговорить с ней о главном.
– Знаешь, Мария, а я ведь давно с тобой серьезно поговорить хочу.
– Знаю, – улыбаясь, – ответила Маша, и этим простым ответом так смутила Михаила, что он даже растерялся.
Однако, придя в себя, теперь уже Михайло решил смутить Машутку.
– А коли знаешь, что ответишь? – спросил он, тесно прижимая к себе Машутку и глядя на нее мутным от страсти взором.
Та немного помолчала, размышляя, но все-таки решила рискнуть. Снизив голос до шепота, чтобы вдруг кто не услышал, отвечала:
– Михайло Захарыч, а ведь мне ведомо, что Настасья не в монастырь уехала… Коли она, при живом-то муже, не смущаясь, супругою Гришкиной зваться будет, чем же я хуже? Конечно, никогда мне не стать боярыней, да и не о том пекусь. С малолетства я работы не боялась, и впредь не собираюсь бездельничать, но скрываться ни от кого боле не желаю – коли хочешь, чтоб твоей я была, не стыдись своей зазнобушки.
А ежели завтра, позабавившись со мной, – словно прося, продолжала Мария, – другую госпожу мне привести собираешься, так лучше сразу и скажи – я за Федьку замуж пойду. Ежели мне жизнь поломаешь, хоть ему тогда не губи – он парень неплохой, да и за мной давно ходит.
Дерзкие, ой какие дерзкие речи вела Машутка – а ведь мог и не спрашивать ничего боярин, на то он и в тереме хозяин! Да Машутке было все равно: коли не будет по ее, какое ей тогда счастье? Хоть бы и выпорол Шорин ее за нахальные слова и на самый тяжелый труд поставил, а хоть бы и как прежде жила она в дальнем углу терема, для нее это все едино; вот только если скажет сейчас «да» боярин, значит и ей улыбнулось счастье.
Но боярин не осерчал: его больше всего забавлял бойкий нрав Машутки, ее любознательность и даже настырность. Наконец Михайло понял, что ему почему-то нравились сильные духом женщины: оттого и восхищался он Настасьей, когда она сама пришла с повинной, и оттого полюбил Машутку – его только больше распаляла ее решимость.
Задумываясь, почему же так быстро перестала его волновать супружеская измена, Шорин пришел к выводу, что Настасья всегда была слишком кроткой и мягкой, и переживал он не столько из-за потери любимой женщины, сколько из-за происшедшей в ней перемены и самой измены как таковой.
Задумавшись над словами Марии, Михайло решил, что как-то неудобно сделать Машутку госпожой в тереме, ведь никто не знал, что сотворила на самом деле Анастасия. А потом пришел к выводу:
– Ведь Анастасия счастлива с Григорием, почему я должен страдать? В конце концов, я здесь хозяин и господин!
И действительно, хотя имя ему досталось от жены, но после пожара усадьбу Василия Шорина Михаилу пришлось восстанавливать почти полностью. Да и без твердой мужской руки да дружбы с государем здесь все бы давно пришло в запустение.
И, поднимая ее на руки, Михайло ответил:
– Что ж, быть по-твоему. С сегодняшнего дня перейдешь в палату Анастасии.
На такое не рассчитывала даже дерзкая Мария, но Михайло не позволил ей никак ответить на свое предложение: жарким поцелуем оборвал он уже готовые сорваться с ее уст слова, и весь пыл его страсти и первой Машуткиной любви наконец нашел себе выход…
Нельзя сказать, что челядь с радостью восприняла новые порядки, установленные Михаилом с того дня. Однако было больше недоумения, чем негодования. Машутка в тереме Шорина отнюдь не со всеми была так весела и разговорчива, как с Михаилом. Скорее, она казалась скрытной. Никто про нее ничего толком не знал, но зато она знала все и про всех. Ее даже скрепя сердце нельзя было назвать кроткой и доброй душой, но еще ни разу никто не мог приметить за ней ничего дурного. В работе она была неутомима – чувствовалось, что детство было далеко не легким.
Пожалуй, у всех она вызывала сходное чувство: ее уважали, но никто не мог сказать наверняка, что же можно от нее ожидать, оттого, наверное, и беспокоились.
Осуждать боярина никто не осмелился даже меж собой: все знали, что рано или поздно это случится, но не думали, что так скоро. Дивились только выбору Михаила. Конечно, Машутка в последние месяцы и впрямь стала красавицей, но уж он-то, боярин да царский любимец, мог выбрать себе пару и познатнее.
Машутка же в роли боярской не только зазнобы, но почти супруги, не зазнавалась, ничуть не изменившись норовом, все так же вызывала всеобщее уважение. Однако внешне все сразу заметили перемену – казалось, с каждым днем она расцветала все больше и больше.
Михайло же, как ребенок, был счастлив, и наслаждался этим счастьем всеми силами своей души, стараясь не упустить ни одного мига, и если бы можно было, наверное, постарался бы вобрать в себя это счастье про запас. Видать, какое-то внутреннее чутье уже давало знать, что ему недолго осталась спокойно вкушать блаженство любви, и совсем скоро он перестанет спать по ночам…
ГЛАВА 23
А чутье никогда не обманывало Михаила, и на этот раз все его мрачные предчувствия действительно оправдались. Не успела Мария войти в новое теперь для нее положение госпожи и боярской зазнобушки, не успела насладиться счастьем, за которое рисковала заслужить вечную боярскую немилость, как тяжело захворала.
Михайло был вне себя от горя, лекари только пожимали плечами, не зная, поправится ли Машутка. Челядь же, быстро привыкнув к новой госпоже, тоже переживала – кто знает, чем кончится эта хворь, а в третий раз приспосабливаться к норову, возможно, какой-нибудь привереды-боярыни уже не хотелось.
