- На этом все? – холодно спросила я. Его менторский тон начинал меня раздражать. Хорошее настроение улетучивалось. Те же самые слова можно сказать иначе, без резкого и равнодушного тона, без надменности в лице. И они прозвучат иначе. Хотелось снова заорать, что я не намерена ему подчиняться. Я еле сдерживалась.
- И еще вам надо угомонить леди Сандру, вы же не надеетесь завоевать расположение совета, подложив под него свою фрейлину?
- Да как вы смеете! Сандра лишь кокетничала с ними.
- Как и со мной пыталась, видимо. Вам следует…
- Это вам следует перестать диктовать мне что делать, а чего не делать!!!
Мой вопль, казалось, несколько раз пронесся по комнате, король вдруг резко повернулся ко мне. Я сжала кулаки на случай, если он вздумает меня ударить. Все тело напряглось, готовое к стычке или спору.
- Хорошо, - кивнул Генрих.
Я опешила.
- То есть как это «хорошо»?
- Не хотите, не делайте. Я не собираюсь вас заставлять. Это был совет, леди Эллен, а не приказ. Сожалею, если не так выразился.
Наверно, на моем лице отразилось полное недоумение.
- Простите, что разочаровал. – Он прошелся по комнате, положил ладони на спинку кресла и продолжил, не глядя на меня: - Эллен, я не ваш отец. Если вы до сих пор не поняли, я принял ваши правила игры: мы муж и жена пока идет эта война, после победы я отпускаю вас в другой мир. Я не собираюсь вас ломать и перестраивать под себя.
- Только потому что я ваша жена ненадолго? – с подозрением спросила я. Весь разговор принимал неприятный для меня поворот. Я выглядела капризной, а не восстающей против власти мужа женщиной. Ярость начала сбавлять обороты. Похоже, Генриху были знакомы детали моего противостояния с отцом. Я, наверно, со стороны ему кажусь психованной девицей. Постепенно становилось стыдно.
- Нет. Я не стану творить с вами то, что творил ваш отец, просто потому что не собираюсь перевоспитывать. Оставайтесь собой. Но и мне позвольте быть таким, какой я есть.
- Я, похоже, ошиблась, ваше величество. Простите меня. Отец подавлял меня и говорил, что мой муж будет делать то же самое. Я поставила знак равенства между вами, не узнав вас. Мне неловко, - я опустила голову и совершенно неожиданно для самой себя заплакала, потому что вся горечь детских унижений вдруг всколыхнулась в душе одной удушливой волной.
- Я прекрасно вас понимаю, Эллен. – Голос Генриха вдруг стал… человеческим. Бархатистым, полным чувств. - Мой отец был жесток со своими женами. И я наблюдал за тем, как они ненавидели его и предпочитали смерть жизни с ним. Я не хочу, чтобы моя жена, настоящая или нет, жила в аду и ненавидела меня.
- Значит, стань я женой вашего отца, он не пожалел бы меня. В мои пятнадцать лет…
Генрих отвернулся, опустил голову и долго так стоял, прежде чем ответить. Я видела, что разговор дается ему нелегко. Даже голос выдавал его волнение. Мы коснулись темы болезненной для нас обоих. Еще никогда прежде, даже глядя в глаза друг другу, мы не были так по-страшному откровенны, как теперь, когда стояли далеко, не видя лиц друг друга.
- Я рад, что вы тогда сбежали, - в голосе короля звенела боль. - Вы действительно спасли себя от гибели. С вашим своевольным характером, вы бы не вынесли и недели с моим отцом.
- Подождите-ка… но жены короля Карла умирали из-за болезни и родов…
- Официальная версия, - сухо откликнулся Генрих. – Моя мать вскрыла себе вены, а четвертая жена повесилась, когда отец пришел к ней вскоре после родов и, несмотря на ее просьбы и слезы, исполнил… свой долг.
Мороз пробежал у меня по коже.
- А вы…
- А я… наследный принц, - горько прозвучал ответ. - И в те моменты, когда мой отец оставался без жены, он принимался за воспитание сына. В основном, через наказание.
Так мы с ним оба пострадавшие стороны… я-то думала, он мерзавец и сухарь, а оказалось, что Генрих научился прятать свои истинные чувства за маской равнодушия из-за деспотического отца.
- Мне очень жаль… Я не знала… - я сделала к нему шаг. Не знаю, что я хотела: подойти ли поближе или даже положить руку ему на плечо, но он повернулся и смерил меня одним из своих равнодушных и холодных взглядов, от которых меня особенно передергивало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Идите к себе, леди Эллен. Доброй ночи.
Это прозвучало отвратительно. Он словно отсылал меня как служанку, пожалев, что слишком много рассказал о себе. Я подобралась, поняв, что он ненавидит меня за свой момент слабости, развернулась и вышла из гостиной в будуар. Гнев и обида жгли меня изнутри. И я еще извинялась перед ним! Он все равно обращается со мной, как с вещью. Даже если и разглагольствует о моей свободе. Ничтожный гордый мерзкий муж! Как бы я хотела уже оказаться в другом мире, в объятьях любящего мужчины! А вместо этого терплю все это безумие!
ГЛАВА 17
Однако этот разговор, несмотря на его неприятное завершение, пошел на пользу: на следующее утро я примирилась с Витторино и познакомилась с Алессио – своим секретарем.
Надо сказать, что Франкия оказалась гораздо более модной страной, чем Альбион. В Альбионе женщины носили довольно закрытые платья, а мужчины предпочитали удобство роскоши, даже самые богатые семьи избегали излишеств в деталях одежды.
Франкия же была очень пестрой: цветные ткани здесь носили даже бедные люди, а богатые прибегали к вышивке, драгоценным камням, жемчугу, перламутру, кружевам для украшения своей одежды. Мужчины носили высокие сапоги, брюки в обтяжку и камзолы примерно до середины бедра, под них рубашки, как простые, так и кружевные. Женщины либо носили верхнее и нижнее платье, либо одно платье с широким твердым поясом. Оба варианта обыгрывались по-разному, у меня в гардеробе было около шестидесяти платьев, которые мне успели нашить портнихи. Но они до сих пор приходили и приносили новые вещи, либо забирали уже ношенные платья, чтобы их либо немного переделать, либо продать. Носить платье с плеча королевы считалось очень престижным, и модницы столицы с удовольствием их покупали.
Я привыкла, что мужчины при дворе одеваются очень пестро. Разве что король предпочитал темные цвета, но на праздники и он одевался то в красное, то в белое, то в синее. При этом даже самая неброская одежда была из дорогих тканей и непременно с вышивкой или пуговицами из камней в золоте.
Поэтому, когда следом за Витторино, который сегодня был в небесно-голубом кафтане с красными птицами, похожими на попугаев, в кабинет ко мне вошел человек в очень простом черном наряде, я подумала, что кто-то скончался.
- Это Алессио, ваш секретарь, - представил мне мужчину Витторино.
Алессио молча поклонился. Впоследствии я поняла, что он немногословен. Среднего роста, немного худощавого телосложения, Алессио казался даже каким-то болезным из-за бледности лица, светлых соломенного цвета волос и серых глаз. Черный цвет ему совсем не шел, но, возможно, так Алессио рассчитывал оставаться незаметным.
Витторино быстро помог ему разобраться с корреспонденцией, а затем выслал с поручением.
- Его вам выбрал король. Алессио – проверенный человек, так что мы можем при нем общаться на любые темы, - сказал мне Витторино, присаживаясь в кресло напротив меня.
- Он немой? – спросила я. – За все утро он ни слова не сказал.
Витторино хмыкнул.
- Нет, когда надо, он говорит. Но мы с его величеством подумали, что вам достаточно и меня, я слишком говорлив. Алессио – моя противоположность.
Я улыбнулась. После всего произошедшего я сделала вывод, что лорд-канцлер не доложил о нашем разговоре королю, и была ему благодарна за это. Все-таки, эту тему лучше было оставить между нами.
- Я рада, что вы снова со мной беседуете, Витторино. Я скучала по вам.
- А я по вам. Но его величество проверял, насколько все настроены против вас, много ли будет желающих навредить вам, если почувствуют слабость вашей позиции.
- И много?
Витторино неоднозначно приподнял брови и скривил губы.
