– Порочный, – машинально поправил ее Мэтт.
– Что?
– Правильно говорить «порочный круг». Прости, я не хотел критиковать твой английский, – замялся Мэтт.
– Нет-нет, все в порядке! – засмеялась Франческа. – Нам нужно учиться. Давай я сейчас пойду с тобой и покажу, как кормить Генри. Доктор дал Полли таблетки, чтобы у нее пропало молоко. Она сказала, что от кормления грудью ей становится хуже. Генри уже ввели прикорм, так что он проживет и на смеси. К тому же теперь кормить его сможешь и ты, и ее мама. А Полли будет отдыхать.
– Я об этом позабочусь, – хмуро кивнул Мэтт. – У меня такое чувство, будто я прятал голову в песок и старательно убеждал себя, что жена сама со всем справится.
– Послеродовая депрессия – серьезная болезнь, – вздохнула Франческа. – Женщины не всегда могут выкарабкаться без посторонней помощи. Но теперь Полли станет лучше. Начало положено. Ты хороший человек, Мэтт, и она тебя очень любит.
Я выскользнул из квартиры вслед за Франческой; признаться, я чувствовал себя лишним, но не хотел бросать Мэтта. Я тихо сидел в гостиной, пока он готовил смесь и кормил Генри под руководством Франчески, а потом купал его и укладывал спать. И когда он сидел на диване и плакал, как младенец, я тоже был рядом. Наконец Мэтт глубоко вздохнул и выпрямился.
– Так, не расклеиваться! – тихо скомандовал он себе. – Пойдем на кухню, Алфи. Кажется, у нас еще остался тунец.
Я впервые ужинал у них дома, но в тот вечер содержимое миски волновало меня меньше всего. Я знал, что уже поздно, но боялся оставлять Мэтта и Полли одних. Да, сейчас от меня было мало толку, но я надеялся, что мое присутствие их немного успокоит.
Через некоторое время Мэтт пошел проверить супругу, и я побежал за ним.
– Который час? – сонно спросил женщина, когда Мэтт открыл дверь в спальню.
– Не важно. Генри спит. Судя по списку, который дала Франческа, тебе сейчас нужно принять еще одну таблетку. И спать.
Полли попыталась сесть.
– С ним все в порядке? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Да, все отлично! – сказал Мэтт. – И как только тебе станет лучше, ты сама в этом убедишься.
– У меня такое чувство, будто я всех подвела. – Полли опустила голову и стиснула в руках одеяло. – Я плохая жена и ужасная мать.
Мэтт ласково погладил ее по волосам.
– Милая, это я вас подвел. Я должен был лучше о тебе заботиться. Я тоже чувствую себя ужасным мужем.
– Но если мы будем сидеть и винить себя или друг друга, толку не выйдет. – Полли подняла глаза на Мэтта, и тот покачал головой. – Фрэнки так сказала. А еще – что мы все равно займемся самобичеванием, главное – вовремя остановиться. Знаешь, доктор, которая меня принимала, была очень милой. Кажется, она поняла, что со мной не так. Я не хотела принимать таблетки, но теперь вижу, что это необходимо. Мне нужна помощь. Когда со мной все будет в порядке, я смогу заботиться о своем ребенке. О нашем ребенке. Больше всего на свете я хочу стать хорошей матерью.
– И обязательно станешь, любимая, – заверил ее Мэтт. По его щекам бежали слезы. – А я буду рядом. Я очень тебя люблю. Пожалуйста, помни об этом.
– В какой-то момент я почти забыла, – призналась Полли. – Голова была будто ватой набита. Но сейчас я это знаю. И тоже тебя люблю.
Мэтт крепко обнял жену, и, честное слово, это была самая трогательная сцена, которую мне доводилось наблюдать в своей жизни.
– Кстати, завтра приезжает твоя мама, – вспомнил Мэтт. – Она поможет, а то я скоро опять буду пропадать на работе. Прости, я бы очень хотел проводить больше времени с тобой и Генри…
– Нет, Мэтт. Мы вместе решили переехать сюда, чтобы ты получил повышение. Тебе не за что просить прощения. И я очень рада, что мама приезжает. С ней мне будет гораздо легче.
Несколько минут они сидели молча. Я вытянулся на полу; внезапно на меня навалилась усталость – что неудивительно после такого насыщенного событиями дня.
– Мне казалось, будто внутри у меня огромная черная дыра, – вдруг сказала Полли. – Я хотела куда-нибудь отнести Генри и там оставить. Просто убежать, освободиться, снова стать собой. Я люблю его и в глубине души знаю это, но не чувствую. Счастье, о котором говорят матери, для меня пустой звук. Это так ужасно, Мэтт. – Полли расплакалась, и муж снова прижал ее к себе.
– Я не представляю, что ты чувствуешь, но помогу тебе, что бы ни случилось. Только не закрывайся от меня, Полли, говори со мной. Как бы плохо тебе ни было, говори со мной, – повторил Мэтт. – Я тебя не брошу, мы семья, и я тебя люблю. Ничто не может этого изменить.
– Ты не представляешь, сколько для меня значат твои слова. – Полли уткнулась лицом в грудь мужа. – Мне с самого начала следовало все тебе рассказать. Я почувствовала, что что-то не так, почти сразу после рождения Генри. Но решила, что лучше ничего не говорить, и чуть не поплатилась за свою скрытность.
– Полли, ты потрясающая, сильная и очень храбрая женщина. Мы со всем справимся. Потребуется время, но это не важно. У нас получится, – твердо сказал Мэтт.
– Давай сходим к Генри? – робко предложила Полли, снова утирая слезы. – Я хочу на него посмотреть. Очень.
– Пойдем. – Мэтт взял жену на руки, словно она весила не больше ребенка, но я слишком устал, чтобы за ними бежать.
– Кажется, сегодня Алфи ночует у нас, – услышал я слова Мэтта.
– Не буди его, он так хорошо лежит, – ответила Полли.
В следующую секунду я окончательно провалился в сон.
Глава 31
Если раньше моя жизнь в качестве придверного кота была суматошной, то в последнее время я вовсе потерял покой и сон. Обзаведясь четырьмя семьями, я одновременно приобрел толпу народа, которая во мне нуждалась. Я искренне хотел всем помочь, но разорваться, увы, не мог и был вынужден носиться туда-сюда, чтобы приглядывать за подопечными. К счастью, они жили недалеко друг от друга, и пока я везде успевал. С другой стороны, хоть я и был котом в самом расцвете сил, постоянная беготня порядком выматывала.
Но в то утро я никуда не спешил. Когда я проснулся, Франческа и Мэтт уже сидели на лужайке перед домом вместе с детьми. Генри лежал на покрывале, Томаш с Алексеем листали книжку, взрослые пили чай. Не хватало только Полли. Я подошел к старшему мальчику и приветственно боднул его в бок. Алексей рассмеялся, и я перекатился на спину, подставляя живот для щекотки.
– Полли до сих пор спит, – негромко сказал Мэтт. – Надеюсь, это ей поможет.
– Обязательно, – уверенно ответила Франческа. – Депрессия отнимает очень много сил. Полли все время чувствовала себя усталой, и от этого ей становилось еще хуже. Как ты там говорил? Порочный круг?
Взрослые обменялись невеселыми улыбками.
– Мне скоро нужно будет забрать ее маму со станции. Хорошо, что она приезжает, Полли с ней будет лучше. Правда, надолго она остаться не сможет, – вздохнул Мэтт.
– А это и не нужно. Полли поправится быстрее, чем ты думаешь.
Я очень надеялся, что Франческа права. При мысли о бедной Полли у меня сжималось сердце. До вчерашнего дня я искренне верил, что она идет на поправку. Но то же самое я думал про Клэр, а потом она встретила Джо… Да, с людьми все время нужно держать ухо востро.
Франческа позволила детям поиграть еще немного, а потом позвала их обедать, пригласив заодно и Мэтта с Генри. Мэтт сначала отказывался, но я видел, что на самом деле он не горит желанием оставаться один.
– Ты приготовишь Генри смесь, а я сделаю для него овощное пюре, – не захотела ничего слушать Франческа.
– Мы точно тебя не напрягаем?
– Точно. Я все равно буду варить овощи для мальчиков, а приготовить пюре – дело одной минуты. Будет проще, если мы поедим вместе. Тем более что для нас с тобой у меня есть борщ.
– Никогда не пробовал… – с сомнением в голосе произнес Мэтт.
– Томаш готовит для ресторана, клиентам нравится. Попробуешь?
– Конечно, с удовольствием! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Мэтт, хотя я видел, что неведомый «борщ» вызывает у него опасения. Признаться, увидев ярко-красный суп, я и сам решил держаться от него подальше. К счастью, мне борща никто не предложил, так что я уплетал любимые сардины.
После обеда Мэтт забежал домой проведать Полли, а потом поехал на станцию за ее мамой. Генри остался с Франческой, и я задержался, чтобы помочь ей присмотреть за мальчиками. Томаш-младший тянулся за братом и с каждым днем обращал на меня все больше внимания. От игр сразу с двумя мальчиками я уставал гораздо быстрее: не прошло и часа, как я начал отчаянно скрестись в дверь. Томаш и Алексей так меня измотали, что я в кои-то веки был рад от них сбежать.
