Плэгас хохотнул:
– Возможно, я кажусь тебе одним из тех профессоров, которые талдычат о философии в твоем хваленом университете Тида. Но это не лекция – и даже не тренировка на выносливость, что бы ты ни думал. Это подготовка к тому, что ждет тебя, если темная сторона проявит к тебе интерес. Ты испытаешь радость, но и страх тоже; обретешь величие, но познаешь смирение; возвысишься над другими, но превратишься в пешку, инструмент в чужих руках. Станешь избранным из многих – и в то же время лишь частью всеобъемлющего и великого.
Когда он приблизился к Сидиусу, на его лице застыл хищнический оскал.
– Расскажи мне еще раз, ученик. В мельчайших подробностях.
В который раз Сидиус пустился по волнам памяти, снова и снова переживая свое преступление – событие, как он стал мысленно его называть. Изувеченное и окровавленное тело отца. Раздробленные черепа телохранителей. Руки юноши сжимаются вокруг тонкой шеи матери – но не физически, а в его сознании – и он душит ее силой мысли. Бездыханные тела его братьев и сестер, разбросанные там и здесь… Раз за разом пересказывая в подробностях, переживая это событие, он в конце концов обрел своего рода власть над ним, способность видеть его таким, каким оно было, без эмоциональной окраски, без этической оценки. Ему стало казаться, что событие произошло годы назад, а вовсе не месяцы, и что преступление совершил кто-то другой. И когда этот поворотный момент настал, началось его истинное преображение, и мощь этого преображения забурлила в нем – темная, как космос без звезд, рожденная из ненависти и страха – но того страха, который мог стать источником его силы.
– Хорошо, очень хорошо, – протянул Плэгас, когда последние слова рассказа сорвались с окоченевших и дрожащих губ Сидиуса. – Я чувствую, как твое прежнее «я» уходит, как растет твоя мощь. – Он продолжал смотреть на Сидиуса сквозь завесу летящего снега. – Чувства жалости и сострадания не помогут закалить твою волю. Ты был рожден, чтобы вести за собой других. И любое существо в Галактике ты должен воспринимать лишь как инструмент – чтобы возвыситься, занять место, положенное тебе судьбой. Это наша галактика, Сидиус, наша реальность.
В этом безжалостном месте куется твоя мощь.
Движимый страхом или ненавистью, даже джедай способен выйти за рамки учения Ордена и разбудить в себе дремлющие глубинные силы. Но какой бы джедай ни явился сюда, отринув слепую верность делу мира и справедливости и убив в гневе или из корысти, он не сможет предъявить права на темную сторону Силы в ее истинном виде. Их наивные попытки убедить себя, что они пали на темную сторону или что темная сторона определяет их поступки, – не более чем самообман. Ситы отдаются темной стороне с самого начала, концентрируя все внимание на обретении власти. Мы не ищем оправданий. Любые поступки ситов начинаются с самих себя и исходят вовне. Мы крадемся за Силой, как охотники, а не идем на поводу у ее прихотей, подобно жертвам.
– Я п-понимаю, учитель, – запинаясь, проговорил Сидиус.
Плэгас одарил его злорадной ухмылкой:
– Когда-то и я говорил это наставнику, хотя, по сути, не понимал ничего. Я лишь мечтал, чтобы боль поскорее прекратилась. – Молниеносным движением он разорвал комбинезон на груди у Сидиуса. – Я – твой мучитель, Сидиус. Очень скоро ты приложишь все усилия, чтобы задобрить меня, и с каждой новой ложью, с каждой попыткой поменяться ролями ты будешь сиять все сильнее, как сияет во тьме монета из чистого ауродия.
Вот и давай, Сидиус. Задобри меня. Расскажи еще раз, как ты убил их.
* * *
Сидиус приник к осыпному склону, еще крепче вцепившись окровавленными пальцами, локтями и коленями в выщербленные камни, в любую минуту грозившие скатиться вниз, в холодные воды кристально чистого озера. В нескольких метрах над ним на плоском возвышении восседал, скрестив ноги, Плэгас. Повернувшись спиной к Сидиусу, он устремил свой взор на слепящие снежные поля, белым покрывалом устилавшие высокогорье.
– Если ты еще не мечтаешь убить меня, ты начнешь – задолго до того, как это закончится, – говорил он. – Стремление разделаться с тем, кто выше по статусу, заложено в ситской природе. Мое недостижимое могущество порождает твою зависть; моя мудрость подпитывает твою жажду знаний; мои достижения возбуждают страстное желание повторить их. Так было заведено тысячу лет назад, и так будет продолжаться до тех пор, пока под моим чутким руководством ты не станешь мне ровней. И вот тогда, Сидиус, мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы подорвать заложенную Дартом Бейном традицию – ибо мы нужны друг другу, если хотим добиться поставленных целей. В конечном итоге между нами не должно быть секретов, зависти или недоверия. Мы станем творцами будущего всего Ордена ситов, и каждый обитатель Галактики ощутит на себе последствия наших деяний. Но пока этот день не настал, ты должен стараться, должен доказать свою пригодность – не только мне, но и темной стороне. Должен обратить ту ненависть, что ко мне испытываешь, в мощь – мощь, которая поможет тебе пройти все испытания, какие предложит темная сторона. В мощь, которая поможет смести с пути любые преграды.
Слушая лишь в пол-уха, Сидиус двигался с величайшей осторожностью; его пальцы и колени с трудом находили опору на камнях. Неделями Дарт Плэгас не давал ему спать, есть и пить. Если бы Сидиус только мог дотянуться до мууна, он бы утолил свою жажду, насытил голод, исцелил все раны. Но всякий раз каменная крошка осыпалась под его пальцами, и он скатывался вниз, почти к самому берегу, кувыркаясь, скользя на спине или животе, до крови раздирая кожу. На его теле почти не осталось живого места, но он снова и снова начинал свое бесконечное восхождение к вершине.
Внутренне кипя от злости, он преодолел еще метр по склону и призвал Силу, чтобы та помогла ему обрести равновесие, сделала его невесомым.
– Глупец, – усмехнулся Плэгас. – Чтобы преуспеть, нужно не просить помощи у Силы, а подчинить ее и породить мощь внутри себя. – Он театрально вздохнул. – И все же твой прогресс воодушевляет. Еще чуть-чуть, несколько сантиметров – только протяни руку, – и ты у цели. Очень скоро я смогу ощутить твое дыхание на своем затылке, почувствовать жар твоей ярости, твоей жажды убийства – ведь только убив меня, ты сможешь претендовать на власть, которой я обладаю. – Он замолк на мгновение, но не пошевелился, даже не оглянулся через плечо. – Ты хочешь задушить меня, как задушил свою несчастную мать; разорвать меня на части, как разорвал отцовских охранников. Что ж, твое право. Но чтобы сделать это, тебе придется сильно постараться, ученик.
Словно хищник, Сидиус оттолкнулся от склона и прыгнул, нацелив на Плэгаса свои растопыренные пальцы. Но вместо того, чтобы впиться в тонкую шею мууна, они схватили пустоту, и юноша рухнул лицом в землю. Откуда-то сбоку послышался издевательский смех учителя. Либо Плэгас двигался так быстро, что даже Сидиус не мог уследить, либо – что еще хуже – его не было там с самого начала.
– Тебя так легко провести, – сказал Плэгас, подтвердив вторую догадку. – Ты напрасно тратишь мое время. Еще одна подобная выходка, и темная сторона потеряет к тебе всякий интерес.
Сидиус вихрем развернулся и бросился на Плэгаса, но будто уперся в невидимую стену и отлетел обратно.
Тень мууна нависла над ним: сложив руки на груди, Плэгас угрожающе воззрился на ученика.
– Если ты хочешь однажды стать частью обоих миров – бренного мира и того, где властвует Сила – ты должен научиться использовать хитрость и уловки с выгодой для себя, а также распознавать, когда их используют другие. – Даже не протянув руки, Плэгас легко поднял его на ноги при помощи Силы. – Если ты сможешь прожить еще несколько дней без отдыха и пищи, я, возможно, соглашусь учить тебя.
* * *
Ползя на карачках по вечной мерзлоте, весь в ссадинах и ожогах от светового меча, Сидиус умоляюще посмотрел на Плэгаса:
– Ну когда уже, учитель?
Плэгас погасил алый клинок и нахмурился:
– Спустя миг… Или целую вечность. Перестань думать о будущем и сосредоточься на настоящем. Ученик сита – полная антитеза юному джедаю, которого холят и лелеют в храме, выпуская с тренировочным мечом на бой против летающего шарика. Сит знакомится с болью с самого начала – и с самого начала учится ее причинять. Сит впивается в горло – как это сделал ты на своей семейной яхте.
Сидиус продолжал смотреть на него, не отводя глаз:
– Я хотел спросить: когда я наконец смогу научиться?
Муун смерил его взглядом:
– Трудно сказать. Люди – сами себе злейшие враги. Твое тело не выдержит жестокого обращения. Его легко травмировать и трудно исцелить. Твое обоняние и осязание развиты неплохо, но зрение и слух недостаточно остры.
