— Последствия?
— Ваш сын будет здоров. Думаю, это хорошее последствие, правда?
Снова киваю. Да я бы сейчас на всё кивнул, лишь бы Тимурку вылечить. Ведь он кроха совсем, но ему уже грозит операционный стол.
Наверное, сомнение отображаются на моём лице. Врач берёт слово и рассказывает в кратких подробностях, как будет проходить операция.
Снова думаю о том, что дурацкий поступок Люськи позволил обнаружить скрытую болезнь до того, как она начала развиваться. Это хорошо. Может, не стоит сильно на неё наседать? Потом решу…
Телефон в кармане начинает мерно вибрировать. От одного имени на экране «Диана» сердце начинает биться в десятки раз быстрее.
Палец зависает над экраном. Я решаю ответить, чтобы не заставлять ждать напрасно.
— Алло.
— Привет, Хан. Как дела? Может быть, я слишком рано звоню? Но я… — задерживает дыхание, а потом признаётся, словно нехотя. — Я переживаю за тебя.
— Со мной всё в полном порядке.
— Не прикидывайся, будто не понимаешь! — злится Диана. — Ты пропал на несколько дней! Ни звонка, ни сообщения. Зато охраны вокруг моего дома, как у президента. Именно от них я и узнала, что твой… сын попал в аварию. Я знаю, что ты за него переживаешь, и беспокоюсь. За тебя и твоё состояние.
Откидываюсь на стул, растираю ноющую переносицу.
— С сыном всё в порядке. Царапины и пара синяков. Он родился в рубашке, можно сказать.
— Значит, его скоро выпишут? — невзначай интересуется.
За этим вопросом кроется другой. Прекрасно понимаю, к чему Диана клонит. К тому, чтобы я брал то, что потребовал от неё, и отпустил в итоге. А я… не могу. Не хочу отпускать.
Я понимаю, что сам себя загнал в ловушку. Она сжимается всё теснее и теснее. Хочется изнутри взорвать к чертям границы и стены.
— Ди, мой сын ещё какое-то время побудет в больнице. Так необходимо.
— Перестраховываешься?
— Нет. Увы. Но есть причины.
— Проблемы со здоровьем Тимура?
Мне кажется, что в голосе Дианы проскальзывает нотки искренней тревоги и беспокойства.
Я стараюсь не думать об этом, потому что знаю, как Ди смотрит на мой брак и сына — это препятствие, что встало между нами.
Моя Ди — гордячка и принцесса, живущая по девизу «всё или ничего». Она никогда не примет меня с тем багажом, что есть у меня сейчас.
И даже если мысленно сбросить часть багажа, если предположить развод… То сын всё равно останется. Я буду его навещать, воспитывать, принимать активное участие в его жизни. А Ди… Ди будет этого мало. Я не знаю, сможет ли она принять это.
Ей хочется занять меня целиком — и мысли, и сердце. Моя маленькая сердцеедка не захочет делить меня ни с кем, тем более, с ребёнком врага в виде Людмилы.
Всё сложно и легче ничуть не становится.
— Ди, я сейчас в больнице и не могу говорить. У меня дела. Я позвоню. Не жди меня сегодня.
— А завтра? — спрашивает с вызовом и снова колет в самое сердце своей отравой. — Скинь мне расписание на оставшиеся ночи, господин Асадов.
Отключается. Стараюсь дышать и чтобы сердечный мотор работал, как прежде.
Ди не знает о проблеме со здоровьем Тимура. Я и не хочу её в это впутывать. Ей неприятно, знаю. Пусть лучше будет больнее мне.
Я прячу телефон и смотрю на доктора.
— Вы согласны на операцию?
— Согласен. Надеюсь, что всё пройдёт без проблем.
— Мы приложим все усилия. Так же предупреждаю, что иногда может потребоваться помощь и биологических родителей.
— Не понял, — хмурюсь.
— С этим у вас проблем не возникнет, Людмила же здесь, в городе? И в случае необходимости, мы воспользуемся…
— Нет-нет, постойте. К чему эти намёки и акценты на слова про биологических родителей?!
— Как к чему? — удивляется врач. — Я думал, вы просто воспитываете Тимура.
— Я его отец.
— Да, конечно, я всё понимаю: воспитание накладывает ответственность, но…
— Нет, это вы должны понять. Я и Людмила — родители Тимура! — упорно твержу своё.
— Хм… Сейчас подниму результаты анализов и проверю, — смущённо говорит врач, запуская на компьютере программу.
Минута проходит в могильной тишине. Реально замогильной. Дурнота на меня накатывает волнами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я понимаю, к чему клонит врач. Умом понимаю, а сердцем принять не могу.
— Нет, я не ошибся. Когда Тимур поступил в наше отделение с подозрением на опухоль, мы провели ряд анализов, в том числе, взяли пробы и у родителей, чтобы проследить наследственность и исключить различного рода факторы. Судя по анализам, Людмила — биологическая мать Тимура, а вот вы его биологическим отцом не являетесь.
Если бы словами можно было убить, я бы точно сдох.
В голове не укладывается.
Тимур — не мой сын?! Но как?! Как, млять?!
Были проведены все анализы. Все! Даже на отцовство. Подлог, что ли?! Но как?!
Ручка треснула пополам в кулаке.
Хочется схватить за шиворот Люську и тряхнуть, как следует. Но сейчас главное — Тимурке провести операцию, спасти его жизнь и не допустить развития опухоли.
Всё остальное — потом.
— Сейчас меня интересует только одно, — говорю и удивляюсь, какой спокойный у меня голос. Словно ничего не произошло. — Людмилы будет достаточно?
«Или нужно искать её ёбаря?» — добавляю мысленно.
— С Людмилой у Тимура полная совместимость.
— Тогда давайте свои бумажки, буду подписывать согласие на операцию.
Глава 23
Темирхан
— Хан, ты домой идёшь?
Я отрываю лицо от локтя, протираю глаза пальцами, щурясь на фигуру подошедшего.
Сколько часов прошло?! Кажется, только из кабинета врача вышел и задремал немного, но уже поздний вечер!
— Уснул? Пойдём домой, уже так поздно.
В голосе Люськи льётся елей и мёд. А я… я просто тупой кретин. Я же всегда знал, какая она — и Крым, и Рим прошедшая, на всё ради готовая, лишь бы рабочий член с тугим кошельком в постель свою затащить.
Знал, но в решающий момент по тупости всё проебал…
— Я здесь останусь. В больнице. Тимура к операции готовят.
— Я знаю, но операция назначена на завтра. В девять тридцать утра. Тебе нужно отдохнуть, на тебе лица нет… — сюсюкает и по плечу ведёт.
Сбрасываю.
Резко за кисть хватая, до треска.
— Хан! — вскрикивает. — Больно!
— А мне не больно? Чьего сына за моего выдала, шваль помойная? Чьего сына?!
Поздний час — не время для разборок, да и коридоры больницы для этого неподходящее место. Сам себя отрезвляю и выхожу покурить.
За мной слышится перестук каблуков. Люська выбегает в курилку и смотрит мне в лицо. Впрочем, в глаза смотреть избегает.
— Какая муха тебя укусила, Хан?
— Какая? — усмехаюсь. — Ты хоть поняла, в какой мы клинике? Сколько бабла я отдал за обследования Тимура? По одному подозрению на опухоль провели все анализы! Все, Люська. Даже у нас с тобой анализы брали, чтобы проследить наследственность, предрасположенность, чтобы учесть все факторы. Они и учли. Все факторы. Даже тот, что я никакой не отец Тиму. Вернее, по крови не отец.
Отворачиваюсь в сторону. Дым так щиплет глаза, едко-едко. Бля, что за дерьмо я курю, а? Печёт в глотке и даже по глазам бьёт горечью.
— Это ошибка. Хан. Ты… ты же знаешь… Ошибка! Мы с тобой все анализы сдавали. В начале, а потом… потом ты даже тест ДНК на отцовство заказал, помнишь? На десятой неделе беременности! — говорит с упрёком Люся и тараторит быстро-быстро. — Так что в этой клинике ошибаются!
— Ошибаются? Хорошо-о-о-о-о… Ещё одну независимую экспертизу сделаем.
— Где? Когда?
— Не скажу. На этот раз не скажу. И твоего присутствия мне не потребуется. Но я думаю, что врачи не ошибаются. Здесь спецы ежегодно стажировку в Германии проходят, обмениваются опытом с зарубежными коллегами, оборудование передовое. За те деньги, что здесь отваливают, врачи каждый чих обследуют… Нет, Люся. Ошибки быть не может. Кроме той, что я совершил три года назад. Решил быть благородным и жениться, ведь своих детей не бросают.
