В один из июньских дней, гуляя с дочерью по парку, я купил в киоске свежие газеты и увидел в «Комсомольской правде» заголовок: «По зову древней Мангазеи»… Интервью с начальником экспедиции профессором Михаилом Ивановичем Беловым:
«Часть экспедиции уже вылетела… Представляете, какие дары веков могут преподнести нам раскопки…
Сотни тайн скрывает пока Мангазея… Один из бесценных памятников русской национальной культуры. Город, созданный века назад руками наших предков на вечной мерзлоте, в суровой Арктике, жил, торговал со многими странами мира. Знал много чудес. И много трагедий. Мы будем открывать его тайны не один год…» Как в тумане, перед глазами возник мангазейский берег, раскопанный археологами.
— Хочу в Мангазею, — сказала дочка не очень решительно.
В самом деле, почему бы нам не поехать? Дочери одиннадцать лет, прекрасный возраст для путешествий.
В это время я работал над повестью, и чувство неудовлетворенности не покидало меня: ученые будут открывать тайны Мангазеи, сделают множество интересных находок, а в моей книге об этом ни слова?..
— Хорошо, Оля. Поедем с тобой в Мангазею. В июне еще рано, в июле там из–за комаров света не видно. Значит, в августе.
В моей записной книжке появилась запись: «В августе с Олей поедем в Мангазею».
Я решил, что мы отправимся по древнему пути номер два — «через Камень» до Тобольска, затем по Иртышу и Оби до Салехарда. А там — рукой подать, как–нибудь доберемся.
В древности путь в Мангазею по сибирским рекам был нелегким и опасным. Об одном таком походе красочно рассказывается в челобитной мангазейского стрельца Максима Фирсова, отправленной царю в августе 1645 года:
«В прошлом, государь, во 152-ом году (в 1644) шел я, холоп твой, из Тобольска с твоей государевой хлеб–ною казною в кочах через море в Мангазею. И волею божиею на море нас разбило. И стояли на кошке три недели. И собрались со всех кочей на один коч и опять, государь, пошли в Мангазею. И волею божией тот коч разбило до основанья и жил на кошке восемь недель. И пошли в Мангазейский город на нартах.
И шли, государь, до усть Тазу голодом. И дорогою, царь, идучи, нас голод изнял, и мы неволею души свои осквернили, собак ели…»
В конце челобитной стрелец просит царя наградить его «за службу и кровь, и терпение».
Действительно, за одно путешествие столько приключений. Одиннадцать недель на песчаных островах — какая робинзонада, даже завидно.
Мы выехали из Казани 13 августа, с нами отправилась моя жена Светлана. Сына оставили одного (он сдавал вступительные экзамены в университет).
На вокзале в Тюмени нас встретил один из «манга–зейцев», работник областной газеты Виктор Уколов, сопровождавший в прошлом году «Щелью».
На другой день мы самолетом прибыли в Тобольск и через несколько часов на комфортабельном теплоходе «Генерал Карбышев» отправились вниз по Иртышу. Погода стояла чудесная, сияло солнце, не хотелось уходить с палубы. Царственно спокойные берега, необычайный простор, зеленые острова и полный штиль.
Через трое с половиной суток теплоход прибыл в Салехард, на другой день самолет доставил нас в Та–зовский. В прошлом году здесь причаливала «Щелья» теперь мы были дома.
— Теплоход сейчас в Красноселькупе, — сказал Николай Яколаевич Будылдин, мой старый знакомый. — Там он простоит два дня. Если его ждать, попадете в Мангазею только через неделю. Отдыхайте, завтра что–нибудь придумаем…
Вечером в клубе нам показали прошлогодний киножурнал — мы увидели на экране «Щелью».
На другой день самолет доставил нас в Красносель–куп, но теплохода там уже не было. Что делать? Заместитель председателя райисполкома Михаил Ильич Ос–лин успокоил нас:
— Переночуйте, завтра доставлю вас в Мангазею на своей моторной лодке. Кстати, передадим начальнику экспедиции посылку из Ленинграда.
Нас было уже четверо: в Салехарде к нам присоединился Юрий Медведев, заведующий отделом фантастики журнала «Техника — молодежи». Он прочитал в «Юности» отрывки из повести и решил побывать в Ман–газее, просто так, для души.
Вечером 23 августа мы вышли на мангазейский берег. Встретили нас очень приветливо.
— У меня было предчувствие, — сказал профессор Белов, — что кто–то из экипажа «Щельи» приедет к нам в гости.
На берегу — пять больших круглых палаток. Рядом с нашим столбом на высоком шесте развевается вымпел экспедиции, на нем изображен ключ и сверх старославянской вязью написано одно слово — «Ман газея». В экспедиции двенадцать человек, сотрудник) Арктического и Антарктического института, студенты. Почти все они с бородами. Начальнику экспедиции уже за пятьдесят, но он гладко выбрит и выглядит самым молодым.
На другой день мы осмотрели раскопки. Ходить по городищу с Михаилом Ивановичем, слушать его рассказы о Мангазее — наслаждение. Он словно видит перед собой давно исчезнувшие двухэтажные хоромы воеводского двора, жилища мангазейцев, деревянный кремль, церкви, склады.
— Двенадцатиметровая Спасская проезжая башня, — торжественно говорит он, разводя руками над головой, и мы невольно смотрим вверх, переступаем следом за ним через толстое, хорошо сохранившееся бревно. — Дом воеводы. Справа — пятиглавая соборная Троицкая церковь…
Обходим воеводский двор, его площадь — около 800 квадратных метров. Из земли проступают бревна фундамента и ограды, полы, часть крепостных стен (они были двойными, крытыми). Любуемся с высокого обрыва сверкающей под лучами солнца гладью реки.
— Словно стоим на палубе большого корабля, правда? — спрашивает Белов. — Поразительно, что такой город был здесь построен в те времена. Много труда вложили в него поморы. Смотрите, какие доски, с отверстями, остатками жгутов. Это бортовые доски кочей Поморы уходили отсюда налегке, увозили пушнину, часть судов продавали мангазейцам, те их расшивали, использовали доски в строительстве. Полы, стены, крыши–представляете? Корабельный был город! — Он толкнул ногой большое бревно со свежим срезом. — Дерево одиннадцатого века. Лиственница. Когда срубили, ей было шестьсот лет. да три века пролежала в земле…
Раскопки велись наугад, вслепую — не было плана города, но работу облегчал «Росписной список Манга–зеи 1626 года», в котором перечислены все основные сооружения и указаны их размеры. В ходе раскопок было установлено, что две башни из пяти, Давыдовская и Зубцовская, стоявшие на берегу, и стена между ними обрушились в реку Таз в результате оползней. Ушла под воду и значительная часть посада.
Под алтарем Троицкой церкви обнаружены три маленьких гроба. Они были завернуты в бересту, поэтому хорошо сохранились.
