Принесенное вино было хуже всего, что когда-либо пробовал Паскуале, хотя Никколо пил не морщась, и доктору Преториусу это, видимо, нравилось.
— Давно не видел вас, Никколо. И надеялся не увидеть еще столько же, — сказал он.
— Вы вели себя тихо, во всяком случае осмотрительно.
— Я был занят работой. И весьма преуспел в ней.
В слабом мерцающем свете глаза доктора Преториуса казались черными, словно глубокие впадины под нависающим шишковатым лбом.
— Я здесь не для того, чтобы говорить о вашей работе и других ваших делах. На самом деле предпочел бы ничего о них не знать.
— О, не волнуйтесь! Это, так сказать, антитеза моих прежних исследований. Вместо того чтобы ниспровергать смерть, я попытался подчинить саму жизнь, замкнуть Великую Цепь Бытия. Я создал человечков, маленьких, словно мышки, и вдохнул в них жизнь. Как мои детки танцуют и поют! — Последовала нарочитая пауза. Он произнес слово «детки» с таким злорадством, что у Паскуале застыла в жилах кровь. Доктор Преториус добавил: — Что ж, вы совсем скоро узнаете об этом. Все узнают.
— Я пришел в связи с событиями на вилле Паоло Джустиниани, — заявил Макиавелли.
Доктор Преториус принялся собирать свои карты Таро. У него были длинные белые пальцы с желтоватыми ногтями, подстриженными коротко и прямо. Он облизнул бескровные губы языком, узким, словно у ящерицы.
— А, так без вас не обошлось. Я слышал об этом.
— От людей Джустиниани?
— Не исключено, — беззаботно отмахнулся доктор Преториус, сложил карты в стопку и завернул в лоскут черного шелка.
— Я так не думаю. Если бы Джустиниани знал, что я был там, он явился бы прямо ко мне.
Доктор Преториус пожал плечами:
— Ну, возможно, я слышал об этом от кого-то еще. В наше время много всего рассказывают. Вы ведь знаете, что у меня источников столько, сколько у Нила истоков.
— Вы не встречаете Папу.
— У меня нет причин для торжеств. В конце концов, он всего лишь Папа, вы же понимаете. Не тот, на которого мы надеялись. — Доктор Преториус впервые посмотрел прямо на Паскуале. — Вижу, вы привели с собой художника.
У Паскуале возникло странное желание сказать что-нибудь. Глубоко в темных глазах доктора Преториуса светился огонек, слабый и блуждающий. Он спросил:
— А на кого вы надеялись?
— Мы живем накануне конца времен. Великий Год пришел и ушел, и скоро Черный Папа, Антипапа, возвысится. И тогда начнется Миллениум, но он будет не таким, каким надеется увидеть его большинство дураков, молодой человек. Скажите мне, вы видели, как Папа вступал в этот вонючий город? Вы видели, как он входил на площадь в тени этой нелепо высокой башни так называемого Великого Механика?
— Я был… занят делами.
— Тогда, возможно, я расскажу кое-что, что вам следует знать. Вопрос в том, сколько это будет стоить.
Никколо поспешил вмешаться:
— Помни, Паскуале, что мы здесь по серьезному делу.
Доктор Преториус улыбнулся, улыбкой тонкой, словно лезвие ножа.
— И разумеется, это не подлежит разглашению. Как всегда. Полагаю, поэтому вы и не представили здесь своего мальчика. Он из деревни, судя по говору, хотя и носит с собой краски, чтобы скрыть этот факт. Я бы предположил Фьезоле, городишко, широко известный за свою грубоватую оригинальность, кажется, они там предпочитают коз женщинам.
— Сиди! — Никколо взял Паскуале за плечо, когда тот начал подниматься.
Паскуале подчинился, кипя от гнева. Дикарь широко улыбнулся ему: передние зубы у него отсутствовали, а оставшиеся резцы были остро заточены и украшены золотом. Паскуале выдержал взгляд его желтых глаз, но ему пришлось зажать ладони между коленками, чтобы скрыть дрожь.
— Он здесь, чтобы помогать мне, если мне потребуется помощь, — пояснил Никколо.
— Должно быть, у вас тяжелые времена, — широко улыбнулся доктор Преториус. — И конечно же, они скоро станут еще тяжелее для всех художников, если новое изобретение Великого Механика станет таким популярным, каким оно обещает быть. Сочувствую.
— Мне нужна ваша помощь, — сказал Никколо. — Времена настолько тяжелы.
— А-а. Что ж, я гадал, когда с меня будет востребован тот долг. Как мы договаривались… три вопроса? Но, разумеется, заплатить придется. Мой долг вам не настолько велик.
Никколо допил вино, и доктор Преториус быстро налил ему еще. Никколо выпил и это и сказал:
— Вы всегда любили играть в игры. Вам заплатят достаточно. — Он поставил на стол маленький мешочек с флоринами.
Доктор Преториус потянул носом воздух:
— От женщины, и весьма не бедной. Существуют правила, о которых вы даже не подозреваете, друг мой. Возможно, вам то, что я делаю, кажется игрой. Но это не так. Спрашивайте. Я весь внимание.
— Какой интерес испытывает Паоло Джустиниани к художнику Рафаэлю?
— Так значит, вы все-таки замешаны в это скверное дело. Очаровательно!
— Я задал вопрос.
— О, он не испытывает к нему никакого интереса в данный момент.
— Позвольте заметить, что это нельзя считать полным ответом.
— Но это правда. Разве вам этого мало?
— Это будет зависеть от ответа на второй вопрос.
— Продолжайте, друг мой, — сказал доктор Преториус, улыбаясь похожей на лезвие ножа улыбкой.
— Какой Великой Работой занят Паоло Джустиниани?
— Я могу рассказать лишь то немногое, что знаю сам, так что ответ будет неполным.
— Вы правдивый человек.
— Я отношусь к этому серьезнее, чем вы, поскольку сознаю последствия оплошности, дражайший Никколо.
— Тогда расскажите, что знаете. Как можно более полно.
— Полагаю, он либо пытается привлечь к себе на службу крупного демона с легионом подчиненных тому мелких бесов, либо призывает одного из тех, кто прислуживает у Божественного Престола.
— Это вряд ли можно назвать пустячным занятием, — заметил Никколо. Он потел, Паскуале видел капли пота у него на лбу под линией редеющих волос.
— Все зависит от того, как вы к этому подходите, — небрежно ответил доктор Преториус. — Джустиниани прибегает к худшему виду некромантии, от которого тайные маги отказались давным-давно. Сомневаюсь, что у него получится что-нибудь. Вы же знаете, он любитель. Он даже пользуется собственным именем. Скорее всего, Джустиниани преуспеет в обеспечении себе местечка в Аду. Такие, как он, обычно так и кончают.
— А вы надеетесь избежать этой участи?
— О, разумеется, — сказал доктор Преториус. И внезапно улыбнулся, широко и радостно, и в этот миг Паскуале понял, что доктор совершенно безумен. В воздухе возникло движение, словно где-то рядом открылась дверь в край гиперборейцев, откуда потянуло холодом. — Всегда существуют способы избежать внимания Ада для тех, кто посвящен, — пояснил доктор Преториус. — Конечно, я знаю, мой друг, что вы не считаете Ад таким уж плохим местом. Я читал вашу пьесу на эту тему, ту, где демон обнаруживает, что настоящий ад это семейная жизнь, а сам Ад это уголок Небес, управляемый не Падшим, а богатым Плутоном. Который, разумеется, богат, потому что в итоге смерть забирает все и правит не вечной мукой, а садом, где те, чей разум или поступки не пускают их на Небеса, герои и философы, ведут беседы. Местечко, о котором вы, наивный Никколо, наверное, мечтаете. Может, вам стоит покопаться в своей душе, друг мой. Подобные заблуждения и приводят в лапы дьявола.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
