– Ну, как у вас? – спросил я. – Платят в срок?
– Два последних месяц в срок, – ответил мой молодой приятель и коллега.
– Уже неплохо, – сказал я. – А как дерзкая молодежь?
У них было много стажеров. Или уже вчерашних стажеров. Я умудрялся их различать по лицам, по заметкам пока сделать это было непросто.
– Да вот на днях сидим в редакции, – сказал молодой приятель и коллега, – и Львович задумчиво говорит вслух: с кем бы интервью про «Спартак» сделать? Чтобы из уважаемых людей человек был, да и еще и интересно думал. И один из дерзкой молодежи говорит: с Мишкой Ефремовым!
– С Мишкой?! – переспросил я.
– Именно так: с Мишкой.
– Ну-ну, – сказал я осуждающе и повторил, добавив союз: – Ну и ну!
Представил Мишу, к которому юниор обращается запанибрата, и возмечтал посмотреть на эту сцену.
«А еще на Шатова на днях набросились, – думал я. – Вот в футболе полная, давняя и правильная «дедовщина». Скажи что-нибудь подобное в «Спартаке» Горлуковичу юный Джубанов – не сносить бы ему головы».
– Был случай, – сказал я, – в советские времена. Одному молодому динамовцу квартиру дали. Однокомнатную. В том динамовском доме, который у стадиона. Он женился, и надо было жену в Москву перевозить – оба с периферии. Сделал быстрый ремонт – обои, люстра. Мебель завез. Ему через день на вокзал ехать, а тут к нему «старики» подошли с вопросом: что же ты, друг, новоселье зажал?
Народ слушал заинтересованно. «Динамо» в народе уважали. Особенно то, советское, с их традициями и устоями.
– Он застеснялся, начал оправдываться. Ему говорят: ладно, расслабься. Но сегодня нам твоя квартира нужна на вечер. Окончание тренировки отметить. Тот, конечно, мог сказать «нет», но коллектив бы его не понял. Поэтому просто протянул ключ и спросил, когда зайти. Ему сказали: не надо заходить, мы тебе утром на тренировке вернем.
Я думал, что меня сейчас спросят: а где же он спал? Но все приятели были людьми компанейскими, и такой вопрос, вероятно, в головы им даже не пришел. А мне вот пришел – и мне ответили: где-где, на базе!
Ключ утром ему отдали. Обдав клубами дыма. Он дождался конца тренировки, быстро пообедал и помчался в Москву. Квартира была на седьмом этаже, а лифт не работал. Он быстро шагал по лестнице, удивился, что этажом ниже у соседей сломана дверь и, наконец, поднялся на свой. Покрутил головой, не понимая. На его этаже была нарисована цифра восемь, а не семь. И тут в его душу закрались тяжелые сомнения.
Он спустился ниже, убедился, что сломанная дверь была его. И с изумлением разглядывал незнакомого человека, накрывшегося ей как одеялом и спящего в коридоре.
Дверь соседней квартиры медленно открылась. Он обернулся и увидел старуху, выглядывающую в небольшую щель.
– Что же было тут вчера, Алешенька… – сказала соседка.
Посмотрела на него и вздохнула.
– А что было-то? – спросил он взволнованно. – Что?
– Я милицию три раза вызывала, – сказала соседка и медленно закрыла дверь.
Он перешагнул через спящего, наклонился над ним. Потряс.
– Эй, – сказал он и потряс сильнее. – Ты кто?
Тот открыл глаза. Посмотрел непонимающе и в свою очередь спросил:
– Ты кто, парень?
– Хозяин, – сказал он. – Быстро вставай и вали отсюда.
С потолка сталактитами свисали приклеившиеся окурки. На кухне были разбросаны пустые бутылки и пачки от сигарет. За столом рядом с табуретками почему-то стоял унитаз. Молодой динамовец представил, как завтра его Валя посмотрит на все это и спросит: что это было? Потом он представил, поверит ли она ответу, что все это было без него.
– А на балконе-то! – сказал кто-то сзади, и спортсмен подскочил от неожиданности.
Соседка тихо вошла в квартиру и с интересом рассматривала детали погрома.
– Что на балконе? – сказал он и шагнул в комнату с плохими предчувствиями.
Балкон был как балкон. Нормальный. Пустой. Целый.
– Я еду готовила, вдруг слышу – кто-то кричит, – поведала соседка. – Вроде бы из твоей квартиры, а вроде и нет. Прислушалась. Дай, думаю, с балкона загляну – вдруг увижу, что происходит. Только аккуратно, чтобы не заметили.
Она перекрестилась.
– Вышла, а там мужик. Голый. Висит на руках, держась за перила с той стороны. В заднице у него газета горит, а он орет «я Гастелло!» и хохочет.
У игрока отсох язык. Он понимал, что соседка краски не сгущала.
– Я думаю: сейчас же сорвется, ирод. Хорошо, другие услышали, прибежали – втащили обратно. А он, идиот, стоит и смеется.
– У вас телефон есть? – спросил футболист.
– Есть.
– Можно позвонить?
Он набрал номер начальника команды:
– Петр Петрович, это Леша. Помощь нужна. Срочно.
Из дома он пошел в сберкассу, снял со сберкнижки денег. Приехали маляры и плотник. Сантехника он нашел в ЖЭКе сам.
Валя привезла с собой набор алюминиевых кастрюль. Зашла в квартиру, где еще не была. Прошлась по ней.
– Потолок еще свежий, – сказала она.
– Так только вчера ремонт закончил, – сказал он жене. – Подгонял из последних сил…
Народ отсмеялся. Мы разлили остаток вина. Вспомнили что-то еще.
Мне надо было позвонить. Я вышел из-за стола, пошел к гардеробу. Поговорил и пошел обратно. Увидел около барной стойки бурдюк и кувшин – часть интерьера. Захотелось рассказать ребятам другую историю.
В той команде у трех игроков основного состава фамилии начинались на букву М. Они дружили, крепко и весело – настолько, что эту троицу иначе как «Бони М» не звали. У одного был невиданной силы и точности удар. Но в играх он обязательно попадал в створ, а на тренировках бывало по-разному. Случались дни, когда в серии ударов по воротам все мячи улетали у него в соседний лесок. И он, чертыхаясь, сам шел их искать и после каждого очередного похода возвращался в строй все более одухотворенным. Там у него была спрятана трехлитровая банка с бражкой. В пристрелянной точке.
– Да что ты так мажешь сегодня? – с возмущением спрашивал тренер.
Тот пожимал плечами и просил:
– Может быть, еще одну серию ударов?
Тренер разрешал, и тот опять брел в лес. Команда завидовала.
Тот народ был крепким. Один пошел в ноябре мусорное ведро выносить в тапочках и вернулся через два дня с этим же мусорным ведром. Полным.
Историю я так и не рассказал. Когда пришел, ребята уже говорили на серьезные темы. На столе стояли чай и мороженое.
Все-таки этот грузинский ресторан был в Москве. Неподалеку от Дома футбола. Хочешь – не хочешь, а полностью отрешиться от дел не удалось.
Дочь Черенкова
Я был коллекционер. Не сумасшедший, как некоторые мои знакомые, но все равно укушенный этой страстишкой – искать артефакты, охотиться за ними, обретать и после этого успокаиваться. Коллекция была чисто футбольная, и она росла медленно, но все предметы в ней имели исключительную ценность для меня.
Бутсы Роберто Карлоса – первого чемпиона мира в российском чемпионате. Капитанская повязка Самуэля Это’О. Футболка Игнашевича, первого человека после Онопко, кто сыграл больше ста матчей за сборную. Гетра, снятая с ноги Кержакова после того матча, в котором он побил рекорд России по голам за национальную команду. Медаль за Евро-2008. Наградная планкетка Хиддинка, признанного лучшим тренером России. В общем, много чего.
И тут приехал близкий друг. Развалился на стуле, попивая кофе. Выпил две чашки под итальянскую колбасу. После чего сказал с плохо скрываемым удовольствием:
– Помогаю сейчас дочке Черенкова в вопросах наследства.
Он был адвокат, но это ладно. Он был спартаковский болельщик, на которого периодически нападала уверенность в ближайшем светлом будущем этого клуба.
Я позавидовал. Черенков для меня, как и для каждого, был не только гением, но и удивительно неотмирным человеком. Я сам придумал это словечко, сделав его из известного «не от мира сего», и редко, но с удовольствием им пользуюсь.
– Слушай, – сказал я, предугадывая возможность. – Я понимаю, что это нагло, но может быть, ты у нее попросишь для меня какой-нибудь предмет? В коллекцию. Даже не знаю что. Обещаю относиться с трепетом и даже придумать рассказ.
Он был настоящим другом и поэтому кивнул, обещая. Черенков был для него чем-то неизмеримо большим, чем для меня. И он однажды пролежал с ним в одной палате пару недель, когда решал вопросы, связанные с необходимостью получить фиктивное медицинское заключение.
– Знаешь, она меня вспомнила! – с гордостью сказал друг. – Я рассказал, как был в одной больнице с ее папой, а она говорит: он мне про вас рассказывал!
Мой друг просто светился в эту минуту от счастья. Я его прекрасно понимал, но все равно решил чуточку остудить его пыл.
– Учитывая, где вы познакомились, я бы не очень радовался, – сказал я. – Мало ли… Ты же не знаешь, что именно Федор про тебя рассказывал.
Он захохотал. И я тоже. А потом мне позвонил друг детства и предложил встретиться.
