class="a">[507]. К сожалению, в документе не приводится перечень этих дивизий. Можно предположить, что, кроме 16 московских дивизий (12 «летних» и 4 «осенних»), составитель справки имел в виду формировавшиеся летом 1941 г. 10 ленинградских дивизий (на ленинградское ополчение было распространено действие раздела IX постановления ГКО № 10сс), а также какие-то из четырех стрелковых дивизий (331-я Брянская Пролетарская стрелковая дивизия, 332-я Ивановская им. Фрунзе стрелковая дивизия, 234-я Ярославская коммунистическая стрелковая дивизия и 49-я Ивановская добровольческая дивизия), формировавшиеся Московским военным округом с августа по декабрь 1941 г. Две из них (234-я и 49-я) имели ополченческое происхождение, а еще две (331-я и 332-я) обладали признаками ополчения (комплектование по районам, специальный отбор личного состава, высокая рабочая прослойка). Эти четыре соединения объединяет и то, что формирование всех их было санкционировано на высшем уровне (соответственно, постановления ГКО № 534сс от 20 августа 1941 г., № 804сс от 15 октября 1941 г. и приказ НКО № 00137 от 31 декабря 1941 г.), что наряду с постановлением ГКО № 10сс является исчерпывающим списком таких решений высшей государственной власти.
Региональные решения о создании местных ополчений принимались как особо важные, на заседаниях бюро обкомов и крайкомов ВКП(б). Нет данных, ознакомливались ли они с постановлением ГКО № 10сс. По крайней мере, на подлиннике постановления ГКО № 10сс, хранящемся в РГАСПИ, нет указаний на то, что оно целиком или частями рассылалось в другие регионы. Исключение составляет Ленинградский обком ВКП(б), куда была отправлена выписка раздела IX этого постановления – о финансовом обеспечении ополченцев[508].
Постановления на местах, как правило, не повторяли положений постановления ГКО № 10сс. Например, в них не было положения о сохранении зарплат ополченцам, и в то же время многие из них прямо обязывали набирать только добровольцев, в то время как постановление ГКО № 10сс нацеливало на мобилизацию. В Ленинграде, начавшем формировать ополчение раньше всех, призывали партийных агитаторов «двинуть на заводы» и «всемерно развивать идею добровольчества» (здесь и далее выделено мной. – Авт.)[509]. Воронежский горком 4 июля постановил формировать «общегородское соединение» «за счет добровольцев (здесь и далее выделено мной. – Авт.)»[510]. 8 июля 1941 г. Куйбышевский обком ВКП(б) и исполком совета депутатов трудящихся приняли решение о создании частей народного ополчения, отметив, что части комплектуются добровольцами[511].
Курский обком ВКП(б) предложил «всем горкомам и райкомам… приступить к формированию из добровольцев отрядов народного ополчения (рот, батальонов, полков) на предприятиях, колхозах и учреждениях»[512]. 10 июля 1941 г. Военный совет СКВО направил директиву Краснодарский и Ставропольский крайкомы, Ростовский обком ВКП(б) о создании казачьих кавалерийских сотен в каждом административном районе края. Постановление содержало условие укомплектования сотен добровольцами непризывных возрастов, а лошадей, снаряжение и холодное оружие надлежало подготовить за счет колхозов и хозяйственных организаций[513]. 15 октября 1941 г. секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) П.И. Селезнев обратился к И.В. Сталину с предложением: «Разрешить сформировать средствами колхозов края (кроме вооружения) три казачьи кавалерийские дивизии в порядке добровольности из числа казаков и адыгейцев без ограничения возраста по принципу: сотня из района»[514]. На основе добровольчества создавались ополчения в Кировской области[515], в Астраханском округе Сталинградской области и во многих других местах[516]. Так что Москва с ее «добровольной мобилизацией» скорее оказалась в меньшинстве. В части организации военного обучения регионы опирались на уже готовую инфраструктуру Осоавиахима и программ допризывной подготовки «Ворошиловский стрелок» I и II ступеней (в зависимости от исходной степени подготовки слушателей)[517].
Создается впечатление, что формирование ополчений изначально было отдано на откуп местным властям и верховная власть мало вмешивалась в этот процесс, уделяя первостепенное внимание только московскому и ленинградскому ополчениям, на которые возлагались важные оперативные задачи. Региональные ополчения оказались совершенно непохожими друг на друга. В одних местах (Сталинград, Астрахань, Воронеж и др.) им изначально придавалась по возможности правильная военная организация, формировались полки и дивизии; в других (Горький, Киров, Куйбышев, Омск и др.) ополчения существовали в форме горизонтально устроенной сети народных дружин – слабо организованных и плохо интегрированных в общую систему поддержания правопорядка и подготовки резервов для Красной армии. Сложно уловить какую-то системность в этом процессе. Как справедливо отмечает в своей монографии о городских комитетах обороны В.Н. Данилов, ополчение изначально складывалось «как децентрализованная военная организация, не имевшая общего руководства и повсеместной тесной связи с командованием Красной армии»[518]. Декларируемый добровольческий принцип комплектования (кроме Москвы и Московской области), территориально-производственный подход при формировании подразделений народного ополчения, опора на местные ресурсы и формирования усилиями местных властей – вот, пожалуй, факторы, объединяющие процессы.
Тем не менее очевидно, что в своих организационных решениях обкомы и крайкомы руководствовались не только собственными соображениями, но и указаниями из Москвы, отголоски которых запечатлелись в их решениях. Так, в преамбуле постановления бюро Саратовского обкома ВКП(б) о создании отрядов народного ополчения в городах и районах области от 9 июля 1941 г., прямо говорится: «Во исполнение указания Государственного Комитета Обороны…»[519] В постановлении Астраханского окружкома ВКП(б) от 9 июля 1941 г. организация ополчения в Москве и Ленинграде взята за образец – поэтому здесь создавалась стрелковая дивизия народного ополчения[520]. Постепенно до мест были доведены и требования об обмундировании бойцов ополчения за счет их предприятий и учреждений и сохранения за ними заработной платы по месту работы. На соответствующее распоряжение заместителя председателя СНК СССР А.Н. Косыгина ссылается в своем постановлении Ивановский городской комитет обороны 25 октября 1941 г.[521]
Уже давно отмечено, что ленинградские партийно-государственные и военные власти имели определенную степень автономности в выборе путей строительства своего ополчения. То же можно сказать о Белорусской ССР, чей ЦК ВКП(б) импровизировал на ходу в попытках задержать наступление врага. Близость фронта и связанная с этим чрезвычайная обстановка в значительной степени объясняли и оправдывали такие действия. Однако и в глубоком тылу формирование ополченческих частей в значительной мере осуществлялось без помощи и контроля военно-окружных управлений. Хороший тому пример – формирование Ивановской дивизии народного ополчения. Она была создана постановлением бюро Ивановского обкома 8 августа 1941 г. «из трудящихся Ивановской области, добровольно записавшихся в отряды народного ополчения»[522]. Местные власти решили оформить собранное ополчение в соединение и отправить его на фронт, поэтому оно получило необычное название: «Ивановская маршевая стрелковая дивизия народного ополчения». Этим же постановлением были утверждены дислокация частей и штаты, насчитывавшие 19 213 человек[523] и включавшие авиаотряд. Обком смог позволить себе оплату только 23 «платных работников» на должностях командира дивизии, командиров полков и батальонов. Все остальные ополченцы занимались боевой подготовкой без отрыва от производства 12 часов в неделю.
