– В смысле?
– «Колокольчик» от Penhaligon’s. Очень загадочные духи.
– И что? – агрессивно спросила Сашка. – Теперь всякие лохушки в метро с вьюитонами катаются.
Игнорируя Сашку, Агафья обратилась к Кате:
– Что вообще её здесь держит, что она пишет, например, если уж тут все по этой части?
– Этим я как раз поинтересовалась, – Сашка явно важничала, высокомерное выражение на простеньком, стремительно пьянеющем личике смотрелось трогательно, – она обычная редакторша. Мне Панаева говорила, просто клерк от книгопечатного бизнеса.
– И она тут, в отличие от всех, за деньги, а не за идею?
– Почему же, как раз наоборот. Мы – настоящие писатели, творцы. – Она поймала лёгкую Ольгину улыбку. – Нет, может, кто-то и ремесленник, но здесь есть художники с образованием, с даром, с амбициями… А она из простецов, которым за счастье послужить необыкновенным людям.
– Ух ты, девочки, среди нас гении. – Агафья подлила Саше ещё вина. – И какие же у тебя амбиции, поделись.
– Нехитрые, дорогуша, нехитрые. Потусуюсь здесь полгода, заручусь поддержкой всех, кого смогу, напишу крутую книжку, такую, чтобы на потребу и продавалась как зверь. Вот как твоя, да. Или твоя. – Она дёрнула подбородком в сторону Ольги и Агафьи, но те ничего не ответили, обменявшись одинаковыми, чуть змеиными улыбками. – А потом… потом пойду к косметологу, пусть вколет мне ботокс в физиономию.
– Господи, да зачем тебе, киса, до тридцатника-то? И вообще, какая связь?
– Я начну искать того, кто увезёт меня отсюда. Или сама устрою свои дела так, чтобы уехать. Но главное – ботокс, потому что родину нужно покидать, не меняясь в лице.
– Ах, вот как. Концептуально. И чем тебе родина насолила?
– Ничем. Ничего не случилось, это чутьё. Я смотрю на дверь, которая закрывается по сантиметру в неделю, и понимаю, что через год в неё можно будет выйти только боком, а ещё через год мы едва сможем просовывать письма в щель.
– Когда девочки трут за политику, это прекрасно… – Ольга потянулась за третьей бутылкой, сработал студенческий рефлекс: разговоры про судьбы России под малые дозы не идут.
– Нет, ты погоди, – Агафья посерьёзнела, – мне об этом человек десять за последние полгода сказали, самые разные люди.
– Говорю вам, надо успевать. Я бы рада вывезти всех, кого люблю, маму там, сестричку, но если у меня с собой будет только счёт в тамошнем банке, это тоже неплохо. Уехать нужно элегантно, не ссорясь с властью, как Горький, чтобы печататься здесь и жить там. Его, говорят, отравили конфетами, но уж лучше умереть от шоколада, чем от его отсутствия.
– Колбасную эмиграцию сменяет конфетная?
– Деточка, а как же Набоков, «Машенька», все дела: «Россия без нас проживёт, а вот мы без неё – пропадём», так у него вроде было?
– Нет, деточка, у него иначе: «Россию надо любить. Без нашей эмигрантской любви России – крышка. Там ее никто не любит». Это чушь, конечно. Но если надо, я полюблю, не бойся. Оттуда.
– Аргументы? – поинтересовалась Ольга.
– Нет аргументов, нет истерики, есть уверенность, – неожиданно трезво ответила Сашка.
– Глаза, – в свою очередь сказала Агафья, – глаза и чуйка – вот мои аргументы.
– Аминь, – подытожила молчавшая до сих пор Катя, – давайте, что ли, выпьем, девочки, за родину.
– Не чокаясь.
– Ах ты, господи, сколько пафоса…
– Саш, а ты из нас, похоже, самая деловая – чем ты-то раньше занималась? И на кого лавочку оставила?
– Работала в небольшом рекламном агентстве. Чем сейчас этот рынок накрылся, ты знаешь. Мы не выдержали.
– Да… А вот что странно: у каждой из нас перед приездом сюда что-нибудь рухнуло, заметили? Мы будто на обломках приплыли, каждая от своего корабля.
– А у тебя-то что развалилось?
– У меня? – Ольга смутилась. – Так, личное. С мужчиной не срослось. Если рассматривать наши истории по отдельности, ничего особенного, но вместе система прослеживается, нарочно они лузеров подбирают, что ли, которым больше и пойти некуда.
– Уважаю твою склонность к обобщениям. – Агафья пожала плечами. – Писателю полезно богатое воображение, но учитывай, пожалуйста, такой пустячок, как остальной мир. У них там в некотором роде кризис был, извини за банальность.
– Ага, и мужики вокруг вас мудаками оказались из-за этого? – съехидничала Сашка.
– А ты думала? Во многом. Когда берут на излом, выдерживают немногие.
– И Юрик твой? Ты его уже оправдать готова?
– Это вряд ли. Но понять могу: проблемы только теоретически сплачивают, а на практике со страху многие начинают сбрасывать балласт, лишь бы спастись самому. Я для него оказалось обузой, как выяснилось.
– Нет, Алёша не такой! Он случайно влюбился, – Ольга внезапно заволновалась.
– Конечно, детка, не такой. И это подтверждает, что никакого специального поиска сироток они не производили и, если ты на это намекаешь, проблем нам не подстраивали. Просто жизнь вообще – «это цепь непростительных преступлений друг перед другом»… [5]
– А что, девки, женихи у вас в Ордене есть? – Ольга неуклюже попыталась перевести разговор в легкомысленное русло.
– Кому и жеребец жених, – ответила ядовитая Сашка. – Ты не слышала, что ли, – только женщин принимают. – Она растянулась на диванчике, а бедного ангела, осыпанного пеплом, поставила на пол. Лежала на животе, болтала ногами, показывая стоптанные красные подошвы мягких испанских туфелек.
– Это понятно, но обслуга какая-нибудь альтернативного пола вам тут попадалась?
– Нет, по правилам мужчины на территории не появляются. Из самцов один Жакоб имеется, и тот дохлый.
– Вы как хотите, а это нездорово.
– Да брось ты, от воздержания ещё никто не умирал.
– Ах, я не о том. Нездорово непонятно почему отвергать половину человечества, не находите?
Агафья пожала плечами:
– Мы и так живём в мужском мире, должны у девочек быть какие-то тайные сады.
– И вообще, мне Рудина обмолвилась: «Мужчины просто пишут, а у женщин своя особая магия», – сказала Катя.
– Чтооо?
– Оля, ты вообще книжки читаешь? «Бегущая с волками» доньи Эстес, «Богиня в каждой женщине» – ничего тебе не говорят?
– А ещё «Сатанинские ведьмы» ЛаВея?
– Нет, Оль, ты не путай дам-юнгианок с сатанистами. – Катя впервые за весь долгий вечер по-настоящему воодушевилась. – Одни работают с архетипами, проповедуют феминизм и освобождение женской сущности, а другие, наоборот, ставят женскую силу на обслуживание мужского мифа. – Она стояла, прислонившись к стеллажу, и при этих словах машинально погладила мраморные кудряшки Сапфо.
– Аааа, Катя, пожалей меня. И те и другие используют слово «ведьма» и до смерти любят заглавные буквы, и женщина у них всегда пишется с большой Ж. Великая, Первозданная, Дикая – какая там ещё?
– У всех Ритуалы и Магия, – Ольга говорила с нажимом, всё сильней раздражаясь, – если они в это дерьмо ещё и литературу впутали, тогда я пас. Я верю только в ежедневную работу, без всяких магических штучек, гендерных обобщений и без скидок. Господи, даже в НЛП скорей поверю, чем в творческий союз по половому признаку.
– Спокойно, спокойно, – Агафья с выверенной точностью разлила остаток вина по четырём бокалам, – кто верит – будет заниматься магией, остальные – НЛП. Давайте уже напоследок – за искусство!
Она побрела по коридору, лениво ведя пальцами по стене, покрытой приятными фактурными обоями. Бестолковой героиней фильма ужасов, неотвратимо лезущей в самое пекло, она себя не чувствовала – это место казалось ей в высшей степени странным, но неопасным. Ну, вроде палаты для тихих.
Лампы ночью работали вполсилы, и поэтому узкая полоска яркого света, пробивающаяся из-под приоткрытой двери, сразу бросалась в глаза. Ольга помедлила, но хорошее воспитание недолго сопротивлялось любопытству, и она заглянула. Комната не особенно отличалась от её собственной, но казалась более обжитой: на стенах висели какие-то рекламные постеры с изображением обложек, на столе громоздилась стопка книг, мерцал монитор, на экране в качестве заставки плавало объёмное слово «жопа», отражаясь в початой бутылке коньяка Hennessy.
– …natura se consumi et senectute, – тут чтице понадобилось перевернуть страницу и пришлось прижать простыню подбородком, чтобы высвободить руку, – quam sibi dari tempus…
Она вознамерилась совершить величественное округлое движение, но тога поползла вниз, женщина суетливо попыталась её прихватить, и торжественность момента была утеряна. Ольга беззвучно отступила от двери, развернулась и на цыпочках поспешила к себе.
«Нет, хватит с меня на сегодня. Будем считать, что это тоже был сон».
Глава 4
…мы просим благочестивого читателя, чтобы он не домогался объяснений во всех случаях, где достаточно одного лишь доверия к истине, установленной или собственным опытом через зрение или слух, или донесением заслуживающих доверия лиц.
Смотри, что говорится об этом в пятом вопросе первой части при разборе третьего заблуждения.
