Глава 21
Полтора месяца странствований пролетели, словно один день, тяжелый и изнурительный…
Когда за нашими спинами почти захлопнулись главные ворота, к нам присоединились трое охотников из поселения проводников. Что ж, охотники люди ушлые, да и лишняя сила, не дай Бог что, не помешает.
Сейчас поздняя ночь. Я сижу в секрете и, борясь со сном и холодом, наблюдаю за огромной круглой луной, чей серебряный свет освещает низкие темно–серые развалины неизвестного мне города, к которым мы вышли днем. От регулярного недосыпания ужасно болит голова… Каждый удар сердца отдает уколом в висках, и от этого мысли путаются и тяжелеют… Где‑то рядом, в нескольких метрах, притаился Мих…
Мы двигались до дальнего форпоста около недели. То была первая точка в нашем пути и последний уютный ночлег за этот месяц, если можно считать уютным сарай внутри патрулируемой территории. Спали на устланном сеном полу. Я отлично понимал, что ночью лучше никуда не отлучаться. Во–первых, до дверей добираться приходится по телам товарищей, да к тому же, твое место моментально растворяется среди спящих…
Оставив лошадей и пополнив запасы провизии преимущественно вяленым мясом, сухофруктами и орехами, ранним утром в пешем строю мы выдвинулись в неизвестность.
Наперекор дождю и жаре, мы шли вперед по старой разрушенной и заросшей асфальтовой дороге, вслушиваясь в звуки густого леса. Леса очень сильно разрослись за те годы, что прошли после катастрофы… Может, оно и к лучшему. Человек, словно вирус, уничтожил все, что его окружало, стоило когда‑нибудь уничтожить и его самого… Ведь все – плохое или хорошее – нет–нет, да и возвращается…
Круговерть унылых дней имеет одну уникальную, как я считаю, положительную особенность – она становится незаметной, практически сразу и полностью растворяется, если хотите, в опасности и напряжении. Мысли при этом трезвы и ясны, способность сканировать и анализировать окружающий мир как никогда высока. Конечно же¸ если вы не способны самостоятельно побороть серую повседневность, за дело возьмется ваш мозг, и вскоре вы пополните список пускающих слюни «овощей», тем самым пополнив и без того разнообразный рацион расплодившейся фауны.
К сожалению, я не раз видел, как люди сходят с ума и разбивают себе головы о стены, разрезают вены, или же выбирают иной способ расстаться с жизнью. Как ни странно есть такие люди и теперь. Казалось бы, мир очистил себя от слабаков, но нет… Похоже, проклятие в лице сумасшедших и самоубийц будет преследовать человечество до самого конца… Впрочем, я только за то, чтобы слабые оставляли этот мир как можно раньше. И я присоединяюсь к тем, кто считает: чем больше самоубийц – тем меньше самоубийц.
Хотя, все же… Есть еще одна особенность… Порой унылые дни перестают быть унылыми, и то, что случается, бывает страшным…
Но не будем о грустном. Не будем отвлекаться.
Через полторы недели пути мы остановились на сосновой опушке недалеко от обрывистого берега широкой полноводной реки. Последние четверо суток мы почти не спали, совершая изнурительный марш–бросок под непрерывным дождем. Все были крайне измотаны, раздражительны. Кто знает, сколько еще мы бы шли, если бы не это удачное место и не резкая смена погоды. Благо, врагов не встречали.
Отряду предстояло как можно глубже проникнуть на территорию противника и составить подробные карты местности. Все были готовы работать на износ – ведь от нас зависели жизни простых людей, оставшихся где‑то там, далеко позади. Мы могли бы пройти раза в два–три больше, но берегли силы: ведь рано или поздно на пути может встретиться враг и лучше к этому быть готовыми. Почти как в том анекдоте: «а вдруг война, а я уставши»…
Разбив лагерь, расставив вокруг него ловушки, мы выставили посты и занялись бытом. Охотники направились на разведку. Они буквально растворились в лесу, – вот, что значит опыт и жизнь в тяжелых условиях. Костры разжигать не стали: как не скрывай огонь, он выдаст себя и нас, поэтому сушить вещи пришлось, натянув между деревьями веревку.
Примерно через час вернулись двое разведчиков, волоча с собой небольшого поросенка. Еще минут через сорок появился третий. В часе ходьбы от лагеря он обнаружил относительно целый мост, и поскольку до ближайшего брода не меньше дня пути, то сейчас это единственная переправа на другой берег. Переправляться решили следующей ночью: во–первых, отдохнем, а во–вторых, мы надеялись, что ветер нагонит туч и нас будет труднее заметить. К тому же, просматривавшийся издали мост мог охраняться.
Ужин состоял из сырого мяса, немного приторного на вкус и отдающего странным, немного неприятным запахом, и уже порядком поднадоевших орехов. Пили родниковую воду – благо, источников на нашем пути встречалось предостаточно. Хороша была родниковая водичка! Она и жажду утоляла, и сил прибавляла, от нее и на душе становилось хорошо и легко. Это совсем не тот «яд», что тек когда‑то давным–давно из крана в каждой квартире…
… Начинало темнеть. Высоко–высоко над верхушками деревьев менялось небо. Голубой растворился в лиловом, затем добавились красные оттенки, немного синего, плавно переходящего во все заполняющий черный. Одна за одной вспыхивали звезды…
Ночь была необыкновенно холодной. Непроглядная тьма, казалось, пожирала все, до чего могла дотянуться. Утром мы не досчитались одного из охотников. Дальний от моста пост, где дежурил пропавший, был пуст. Оставшаяся двоица двое и наши ребята облазили все вокруг, но постовой просто исчез. Как и куда было неясно: следы обрывались неожиданно. Но не улетел же он по воздуху! Может быть, на беднягу напали с неба? Но никто из нас никогда не видел птицы, способной поднять в воздух человека, да еще охотника, чуявшего любого за сто шагов, да еще так, что тот и звука не подал…
В итоге сошлись на том, что бедняга просто попал в так называемые ворота или же в переход, и не смог оттуда выбраться. Тем более, что под утро с реки поднялся густой туман. Такой, в котором на расстоянии пару метров уже ничего не видно, в котором почти всегда безвозвратно пропадают люди и животные.
Сворачивали лагерь привычно быстро и непривычно молча. Решили не ждать ночи. Возможно, это решение было опрометчивым, но все же лучше погибнуть в бою, чем раствориться в тумане…
Чертов туман не уходил, а наоборот, казалось, с каждым нашим шагом становился все гуще и гуще. По каменистому, заросшему лозой, берегу мы подошли к покрытой мхом первой опоре моста. Ничего необычного, только вода реки казалась непроглядно–черной и начинала бурлить всего в нескольких метрах от берега. Омут рядом с берегом? Что ж, видел я такое давным–давно. Но в тумане это зрелище захватывает вдвойне…
С трудом поднявшись наверх по расколотым плитам, между кустов лозы и странным образом закрученных деревьев, напоминавших ивы, мы ощутили под ногами твердь древней дороги. Мы шли цепью: Алекс и Мих впереди, я и Татьяна – последними. Все вокруг казалось неестественным и пугающим. Я ощущал мелкую дрожь под ногами – чудилось, будто мост дышал и шевелился, словно живой… Массивные конструкции уходили высоко вверх, и казалось, что они колышутся и раздваиваются. От всего этого по телу пробегала легкая дрожь.
Внезапно Алекс скомандовал остановиться. Впереди слышались медленные шаркающие шаги. Спустя мгновение ветер донес страдальческий шепот с единственно различимым словом «Назад»! Через пару секунд мы различили медленно бредущий силуэт человека… Еще мгновение – и волосы встали дыбом не только у меня, но и у всех остальных. Перед нами был пропавший охотник. Точнее его тело, ведь нельзя выжить с такими ранами… Без глаз, с огромной рваной раной на шее и словно взорванной изнутри грудной клеткой. Пустые глазницы, кровь, торчащие ребра… Кажется, кого‑то из нас стошнило.
— Не спускайте друг с друга глаз. Назад! – Алекс говорил тихо и ровно, и слова его почему‑то проникали в самую душу, откуда уже готов был вырваться крик. – Не оборачиваться! – В этот момент тело упало и забилось в конвульсиях.
— Быстро! Быстро! – Я не узнал голоса Алекса. Возможно, командовал уже Миша?
Туман рассеялся практически сразу же, как только последний из нас сошел с ведущей к мосту дороги на землю.
— Что это было? – Бронислав спросил о том, о чем думал каждый.
— Не знаю, черт побери, – Алекс пытался отдышаться. – Не знаю… Но, точно, что‑то нездоровое.
Чуть позже, примерно через час, мы снова двинулись через мост, уже залитый ярким солнечным светом. На месте, где недавно упало изуродованное тело охотника, зеленело пятно травы… Впрочем… Впрочем тут было много таких пятен… Очень много… Еще я заметил, что омут пропал: когда мы заходили на мост во второй раз, вода не бурлила. Точно чертовщина… Видимо, мост–призрак принял жертву, и мы смогли перейти на другую сторону. Если суждено будет вернуться, надо будет идти вброд.
