Профессор привез Дитмару пару американских журналов по генетике, которые передал Йозеф вместе с письмом. Уединившись в лесу, юноша читал статьи ученых, свободно и без предубеждений рассуждающих о научных и медицинских проблемах. Особенно затронула молодого ученого публикация Джона Меллера об организации хранения замороженной спермы ценных доноров на случай мировой атомной войны, если большинство оставшихся в живых мужчин будут стерилизованы радиацией, и потребность в жизнеспособной сперме будет очень велика.
О реальной опасности атомной войны Дитмар задумался впервые. «А что если атомное оружие попадет в руки одержимых фанатиков? Тогда уже никакие банки наследственных материалов не помогут – вымрут все. Но фюрер и его компания, наверное, полагают, что их высочайшие особы радиоактивное излучение не затронет. Или они надеются отсидеться в своих бункерах? Долго, однако, сидеть придется – тысячи лет… Для этого, что ли, они и собираются плодить свои копии? Абсурд какой-то…»
Вскоре после нового года в «Лебенсборн» прибыли в специальном транспорте с усиленной охраной контейнеры-холодильники с секретным грузом. В лаборатории репродуктивной биологии приступили к самой ответственной части работы.
Молодые ученые забегали, сотрясая пробирками и стеклянными чашами с непонятным содержимым. В центрифугах они разделяли на фракции какие-то мутные жидкости, в специальных шкафах, поддерживающих температуру человеческого тела, хранили сосуды, наполненные слизистой начинкой.
Ребята активно обсуждали и даже частенько спорили на текущие «производственные» темы. Они действительно занимались научной работой в направлении репродукции человеческих клеток. Но одно дело – теория, а совсем другое – та совершенно нереальная задача, над решением которой они якобы трудились.
Майор Кюлер с некоторых пор стал периодически заглядывать в научную лабораторию. Присутствие посторонних создавало дополнительную нервозность, но воспрепятствовать нежелательным визитам никто не мог – майор был одним из первых людей в «Лебенсборне» и потому волен посещать любые помещения и контролировать все работы, производимые в его «хозяйстве».
Не сложно было заметить, что один из молодых ученых привлекает особо пристальное внимание майора – Дитмар Бауэр. Оскорбленное мужское самолюбие Кюлера пыталось отыграться за обиду доступными ему путями – придирки, замечания и идиотские вопросы майора, на которые Дитмар обязан был безоговорочно отвечать, доводили юношу до исступления. Возможно, это и было целью злопамятного майора – дождавшись, когда профессорский сынок сорвется или совершит какой-нибудь опрометчивый поступок, расквитаться с ним по всем счетам.
Ангела неоднократно предупреждала своего любовника, чтобы он был особенно острожен с ее неудачливым поклонником.
Для этого у нее был заготовлен хорошо известный психологам прием, которым она и поделилась с Дитмаром:
– В его присутствии думай о чем-нибудь приятном и старайся не концентрировать внимания на его словах, если он начнет давить на тебя с агрессией, представь себе, что между вами стеклянная стена, и его слова, ударяясь о твердую поверхность, рикошетом бьют ему прямо в лоб.
Для Дитмара, привыкшего с детства облачать любые действия и слова в фантастические образы и события, моральное сопротивление злобному майору казалось просто забавной игрой.
Для человека, провоцирующего противника на психический срыв, самое страшное ощущение поражения – полное отсутствие реакции на его слова и действия. Понимая, что этот молокосос над ним просто издевается, с улыбочкой разъясняя, каким образом происходит регенерация клеток у ящерицы, потерявшей свой хвост. «Это дает раненным на полях сражений солдатам великого рейха надежду на восстановление потерянных конечностей, – таинственным голосом повествовал он майору, – и, кроме того, открывает новые возможности для увеличения народонаселения с ценной арийской кровью…»
Ни к одному слову не придерешься – все сказанное полностью соответствует великой идее… Но что-то в этих речах не то… Кюлер чувствовал это всем своим нутром, но…
Пробовал он подобраться и с другой стороны – можно поймать Ангелу «на горячем» и тогда она вполне может лишиться своего могущественного покровителя, если придать делу гласность. Да и тщедушный очкарик Бауэр загремит сразу на Восточный фронт – оскорбленный покровитель Ангелы не преминет отомстить наставившему ему рога юноше. Но больше ни разу Кюлеру не удалось увидеть Дитмара возле элитного дома, где проживала Ангела и он сам. Он старательно чуть ли не каждую ночь дежурил возле окна, но Дитмар туда и близко не подходил. Рассчитывать на то, что они, испугавшись, прекратили свои отношения – наивно, сам Дитмар живет в общежитии с еще тремя соседями в комнате…
Кюлер обратил как-то внимание, что Дитмар после работы иногда уходит за пределы пансионата. Проследив за ним, майор обнаружил, что юноша посещает дом столяра из датского городка, расположенного сразу за лесом. А у столяра – две дочурки.
«Ну, тогда все ясно! – возликовал майор. – Значит, с Ангелой у них все закончено? Очень, очень хорошо! Место свободно, к тому же я теперь знаю, что она совсем не такая неприступная, как изображает из себя. Пришло все-таки и мое время!»
Дитмар, действительно, частенько навещал Ингеборгу и ее семью. Ему удалось убедить родителей девушки, что он просто друг, хочет им помочь, безо всяких далеко идущих планов соблазнения их дочерей. Ингеборга после подпольного аборта чудом осталась жива. Почти месяц не вставала с постели, ее «дружок» даже не потрудился поинтересоваться, где она и что с ней. Дитмар иногда видел этого солдафона на территории пансионата. Он жил своей жизнью, ни о каких угрызениях совести или чувстве вины говорить не приходилось. Вряд ли тупому крестьянскому сынку вообще было известно о столь тонких материях человеческой натуры.
Дитмар как бы перенял его обязательства перед несчастной девушкой, насколько это было возможно. Он таскал ей и ее родным лекарства, продукты, одежду. Постепенно он стал своим в этой датской семье и частенько наведывался к ним просто, чтобы расслабиться, почувствовать себя спокойно и раскованно в простой и непринужденной домашней обстановке. Слишком уж утомлял его порой этот непрекращающийся спектакль. Как бы то ни было, но лучше, чем на фронте…
Ангеле было известно о его подопечной, и она даже одно время ревностно относилась к его визитам в датскую семью, но, достаточно узнав Дитмара, поняла, что он не тот человек, который будет вести двойную игру с женщинами. К тому же, это отводило подозрение от их собственной связи, а с учетом нападок майора Кюлера, оказалось весьма кстати.
Развязка, как всегда, оказалось неожиданной. Майор Кюлер обратил внимание, что дама его мечты Ангела стала слишком часто задерживаться в кабинете для психотерапевтической работы с пациентками пансионата. Он не знал, что в это помещение был еще один вход из подсобного помещения, иначе разгадка вместе с разрядкой могли последовать еще быстрее. Именно этим входом пользовался Дитмар, чтобы незамеченным пройти к месту свидания.
Кюлер понимал, что у кого-то должен быть еще хотя бы один ключ от кабинета – и не ошибся. Запасной ключ был обнаружен на техническом складе, и майор в тот же день решил удовлетворить свое любопытство, а заодно, если обстоятельства сложатся благоприятно, и поразвлечься с Ангелой.
В десять часов вечера территория «Лебенсборна» как будто вымерла. Майор на всякий случай подошел к квартире доктора Вайс и постучал в дверь. Удостоверившись, что дома Ангелы нет, он отправился в здание клиники. Тихонечко открыв дверь таинственного кабинета, он услышал страстные стоны Ангелы вперемежку со страстым дыханием чертова профессорского сынка Бауэра. Вот где они свили свое гнездышко!
Через секунду он изо всех сил хлопнул дверью и весь дрожа от негодования, отправился к дежурному коменданту.
– Я решил провести досмотр в общежитии научных сотрудников! – без лишних комментариев объявил он. – Прошу вас сопроводить меня. И прихватите пару солдат из патрульной службы.
– Что-то случилось? – попытался комендант выяснить причину неожиданной причуды майора, но его вопрос так и повис в воздухе.
– Через пять минут я жду вас у входа в здание общежития! – громко сказал Кюлер и резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, вышел из комендантской комнаты.
Разбуженные топотом солдатских сапог и криками майора Кюлера, обитатели общежития угрюмо смотрели на нежданных посетителей.
Хорст Ульрих, на правах старшего в их научном подразделении, открыл было рот, чтобы выяснить причину визита, но был грубо прерван окриком майора:
– Сидеть молча! Говорить будете, когда я спрошу!
Солдаты начали вываливать из шкафов и тумбочек все содержимое, переворачивать матрасы на кроватях.
