Ночь выдалась душная, и в комнате не хватало свежего воздуха.
Селеста вернулась к кровати, надела сшитый Наной легкий халат, который носила обычно поверх батистовой ночной сорочки, затянула потуже пояс, сунула ноги в домашние тапочки и осторожно выскользнула в коридор.
В доме царила тишина.
Она ожидала услышать храп в комнате брата — в прошлую ночь его было слышно издалека, — но на этот раз из его спальни не доносилось ни звука. Более того, дверь в комнату была открыта.
Наверное, остался внизу, в гостиной, подумала Селеста. Напился, не смог подняться и уснул в кресле.
Она тихонько сошла по лестнице и, не заглядывая в гостиную, повернула к задней двери.
Сад встретил ее ароматами розы и акации.
Под кустами шуршали какие-то мелкие зверьки, вдалеке ухала сова.
Отправляясь прогуляться, Селеста надеялась хотя бы на время забыть о заботах, одолевавших ее со всех сторон и не дававших уснуть. Правильно ли она поступает, уходя из дома?
Остаться — означало уступить требованиям Джайлса и выйти замуж за лорда Кроуторна, а Селеста с самого начала решила для себя, что этому не бывать.
Она нисколько не преувеличивала, когда сказала брату, что скорее умрет, чем согласится стать леди Кроуторн.
Достигнув живой изгороди, девушка остановилась — перед ней во всей красе стоял Монастырь.
Необыкновенное, великолепное зрелище предстало в ночной тиши.
Чистый лунный свет позволял рассмотреть и елизаветинскую крышу, и каминные трубы, и створчатые окна.
Селеста всегда, даже ребенком, ощущала особенную духовную, почти священную атмосферу этого места, созданную в давние времена монахами и сохранившуюся вопреки течению времени.
Это был ее дом, и теперь он принадлежал человеку, которого она любила.
Интересно, скоро ли граф привезет туда невесту? Ей вспомнились слова леди Имоджен о том, что Монастырь — идеальное место для бала-маскарада.
«Я бы с удовольствием оделась домашним привидением — там обязательно должен быть призрак!»
А может быть, призрак, бродящий по имению, — это она сама?
Может быть, если она станет призраком, граф будет чаще ее вспоминать?
Думать о нем, зная, что он рядом, спит в главной спальне, было невыносимо, и Селеста, отвернувшись от Монастыря, направилась в другую сторону.
Заросшая мхом тропинка вела туда, где кусты живой изгороди подходили к сосновому лесу, окружавшему дом сзади и защищавшему его от постоянно дующих с моря северо-восточных ветров.
Неслышно шагая по пружинящей мягкой подстилке, Селеста приближалась к дому, который оставался пока скрытым деревьями.
Занятая своими мыслями, она остановилась вдруг как вкопанная, услышав впереди мужские голоса.
Кто бы это мог быть?
Будь жив отец, она подумала бы, что это егерь, либо вышедший на ночную охоту, либо высматривающий браконьеров.
Но после смерти отца всех егерей отпустили, а о новых, если бы граф взял кого-то, уже говорили бы в деревне.
Если это не егеря, то кто же тогда? И что могут эти люди делать ночью в лесу?
Движимая любопытством и скрытая деревьями, Селеста повернула на голоса.
Подойдя ближе, она раздвинула густые листья рододендронов и увидела небольшую песчаную полянку. Под раскидистой елью сидели двое незнакомых мужчин.
За полянкой начиналась тропинка, которая, как знал здесь каждый, вела к Монастырю.
— Который час? — низким голосом спросил один из незнакомцев.
Грубоватая внешность незнакомцев подчеркивалась шейными платками и надвинутыми на глаза шляпами, а характерный выговор выдавал в спрашивавшем кокни[14].
Его товарищ вытащил из кармана часы.
— Двадцать минут одиннадцатого, — ответил он. — У нас еще две минуты. Как его милость и сказал.
— Что будем делать, если попадемся кому на глаза? — В голосе первого проскользнуло беспокойство.
— Кто нас увидит, если мы пройдем по потайному ходу? — усмехнулся второй, тот, что постарше. — Как туда попасть, я знаю. А как войдем, так и тревожиться не о чем.
— Надеюсь, ты прав.
— Главное, Сэм, делать все так, как сказано. Ты заходишь первым и бьешь ножом, ежели он спит. Стреляешь только в крайнем случае, ежели он будет сопротивляться.
— Да знаю, знаю, — отмахнулся первый, тот, что помоложе. — Потом идем по тому же ходу прямо сюда.
— А здесь нас уже будет ждать его милость. С денежками. Ты смотри, Сэм, не ошибись. Заплатят золотом! Как мы и хотели.
С этими словами тот, что постарше, поднялся.
— Ну, пойдем. Что бы ни случилось — не паникуй.
— Тебе хорошо говорить, — заныл тот, что помоложе, — но бить-то придется мне. А что делать, если он не спит?
— Идем! — оборвал его второй, и оба незнакомца двинулись через лесок к дому.
Селеста как будто окаменела.
Теперь она все поняла.
Так вот что имел в виду Джайлс, когда сказал, что графа не будет.
Вспомнила она и кое-что еще.
«…Остается только надеяться, что он успеет — хотя бы ради леди Имоджен — насладиться своим богатством», — говорил лорд Кроуторн.
Все стало ясно.
Теперь Селеста знала, о чем Джайлс и лорд Кроуторн шептались в гостиной и почему брат был так уверен, что сумеет вернуть поместье.
Джайлс — убийца!
Но возможно ли такое? Возможно ли, чтобы ее брат выступил подстрекателем преступления, которое должно вот-вот совершиться?
Никто, кроме ее самой и графа, не знал о тайном ходе, что вел прямиком в главную спальню.
Мысль о том, что люди, которых она видела, уже подбираются к Мелтаму, чтобы убить его, вывела ее из замешательства и подтолкнула к действию.
Пробежав назад по тропинке, Селеста свернула в сад и поспешила к дому через кусты роз и аллеи с высаженными ее матерью цветочными бордюрами.
Запыхавшись от быстрого бега, она направилась к садовой двери, через которую всегда выходила из дома, когда жила в Монастыре.
Дверь, конечно, была закрыта. Об этом позаботились слуги его светлости. Но о чем они не знали, так это о сломанной давным-давно защелке на окне, починить которую никто так и не удосужился.
Как она и ожидала, створки открылись легко и беззвучно.
В следующее мгновение Селеста проскользнула в дом, который знала как свои пять пальцев, и побежала по длинным коридорам к старой лестнице, что вела на второй этаж.
Главная спальня находилась довольно далеко от площадки, на которую выходила лестница, и Селеста боялась, что убийцы опередили ее.
На ночь дом погрузился в тишину, нарушаемую только стоявшими в холле большими напольными часами. Ночной сторож, если он и был, ничем о себе не напоминал.
