не помню, как добралась до своей каюты. Я не помню, встречался ли мне кто-то по дороге. Проклятые слезы лились из глаз непрекращающимся потоком. Заставляя поминутно вытирать их непослушными пальцами. У меня болело все. Кажется, я сама превратилась в один сплошной сгусток боли. Как же так?! Почему это случилось со мной?
Заблокировав дверь негнущимися пальцами, и отключив электронного привратника, я сползла по стене на пол прямо там, у дверей. Перед глазами стояло улыбающееся лицо Кассиана. И его глаза, озаренные счастьем и зарождающимися искрами огня. Прошло чуть больше суток, как он вернулся в мою жизнь. И уже перевернул ее с ног на голову. Когда, в какой момент он стал мне так дорог? На этот вопрос я не могла ответить даже сама себе. Но легче от этого не становилось. Где-то я просчиталась. Позволила личному вмешаться в служебное. И вот результат. Я сама корчусь на полу от душевной боли. И причинила боль дорогому мне существу.
Но ведь так не бывает! Не может быть, чтобы за несколько жалких часов кто-то сумел пробраться тебе под кожу. Прижился там. Пустил корни. Вот так сразу. Без всяких жалких «если» и «почему».
Меня колотил озноб. Трясущимися руками я посильнее обняла свои ноги. Чтобы хоть так удержать крохи тепла. Чтобы не замерзнуть сильнее. Нужно было встать. Пересесть хотя бы на стул. А еще лучше на кровать. Но я не могла заставить себя шевельнуться. Даже если и простыну на полу, все равно ведь вылечат. Не дадут всласть поболеть и пожалеть себя. Это счастье, что утром Кассиан вернется на свой корабль. И до Арголы я его не увижу. Не представляю, что бы я делала, если бы он остался на «Тацине». Я бы не выдержала. Сама бы пошла к нему. Лучше быть ситэни в его руках. Чем ситой, но не видеть его.
Внезапно мозг словно плетью ошпарило осознание того, что утром Кассиан уйдет. И увижу я его в следующий раз только на Арголе. Если увижу. Я вскочила на дрожащие ноги. Спотыкаясь и оскальзываясь, бросилась к терминалу. Только бы капитан еще не отозвал мой доступ к видеосистемам корабля.
Минута позорной для военного, всепоглощающей паники, и вот я уже вижу на дисплее моего аргольца. Кассиан почти полностью повторил мою позу у дверей. С той лишь разницей, что я сидела, сжавшись в комочек, и обхватив себя руками за колени. Кассиан же согнул в колене только правую ногу. И на нее положил руку и голову. Вторая нога свободно вытянулась вперед. От его фигуры исходили почти осязаемые волны отчаяния.
Поглаживая взглядом его поникшие плечи и ежик седых волос, немногим длиннее, чем принято у военных, я испытывала почти непреодолимое желание бросится в его каюту. Попросить прощения. Забрать свои слова обратно. Ведь так просто! Можно обо всем забыть. Свой долг родине я отдам в любом случае. Дипломатического скандала не будет. Я останусь невестой. А потом стану женой. Со службой в любом случае будет покончено. А так я хоть буду счастлива рядом с любимым мужчиной. Может быть. В ушах снова эхом прозвучало: «Даже если у меня будет только один сын». И во рту разлилась полынная горечь. Его раса вымирает. Ему нужен ребенок. И, желательно, не один. А я для этого не пригодна. Пустышка. Я не имею права на него претендовать. Значит, придерживаемся первоначального плана. Полгода среди аргольцев. Пока все девятнадцать девушек не выберут себе супругов. Потом возвращение на Землю. А потом… Сердце болезненно сжалось от одной только мысли, что я больше никогда его не увижу. Но для него так будет лучше. Надо еще позаботиться, чтобы детективы, нанятые аргольцем, никогда не связали солдата Эндрю и подполковника Андреа Мур. Ну а я… Будет утро, будет хлеб. Однажды я уже думала, что жизнь закончилась. А она взяла и наладилась. «Ага, наладилась» - подленько шепнул внутренний голос, «в объятиях подлеца Хортона».
Мелодичная переливчатая трель удивила и отвлекла. Я оглянулась вокруг. И далеко не сразу поняла, что звук идет из каюты аргольца. А я включила не только видео, но и звук.
А трель все лилась и лилась. Кассиан не спешил вставать. Но спустя минуту, когда некто очень назойливый еще не перестал его вызывать, арголец все же поднялся и подошел к столу, на котором лежал небольшой плоский предмет. В половину меньше моего планшета. И что-то нажал. Над столом выстрелила голограмма молодого аргольца с длинными темными волосами. В которых поблескивали огненные искры. Кассиан вздохнул, провел рукой по лицу, словно что-то стирая, и буркнул:
– Приветствую.
Лицо на голограмме вытянулось. Незнакомый арголец осторожно поинтересовался:
– Почему на всеобщем? Нас могут услышать?
Камера в каюте аргольца была расположена так, что я хорошо видела его собеседника на голограмме. И совсем не видела лицо Кассиана. Но в том движении, которым он поднял голову, мне почудилось бесконечное изумление:
– Что? Ты о чем?
– Ты говоришь со мной на всеобщем языке, не на родном.
– А! Не перестроился еще. Можем перейти на аргольский. Хотя, это не имеет смысла. Девушек сопровождает сит Бестужев. Ты же не хуже меня знаешь – этот хорн хорошо владеет нашим языком. Так что, если захотят подслушать, перевести будет кому.
Арголец на голограмме принял объяснение, но оно его не удовлетворило. Он пристально смотрел на Кассиана:
– Кас, что происходит? Нам стоит готовиться к каким-то неприятностям?
Кассиан подтащил поближе стул и тяжело опустился на него:
– К неприятностям нужно быть готовым всегда. И тогда они обойдут нас стороной.
Арголец на голограмме встревожился еще больше:
– Что ты обнаружил на корабле землян? Донос оказался правдивым?
Кассиан медленно покачал головой:
– Нет, на корабле землян все в порядке. Странности, конечно, есть. Но…
– Какие странности? Что с пострадавшими?
– Да нет никаких пострадавших. Во всяком случае, от нападений опасного животного. На момент нашего прибытия в лазарете находилась только одна землянка из военных, с нейропараличом. Она попала в передрягу из-за неловкости подчиненного на учениях. Вот и все. Девушек я видел. Все на месте. Завтра утром мы возвращаемся на свой корабль и будем сопровождать землян.
– А животное?
– Нет тут никакого животного. По кораблю все перемещаются свободно. Никто ничего не боится. Так что этот донос самая обычная провокация. Наверняка, ильдаррцы постарались. В надежде на то, что мы сами разорвем отношения с Землей. Я уже жалею, что мы явились в скафандрах и при полном
