мое слово было предназначено не для них, а для тебя.
Хестер показалось, что она превратилась в соляной столб.
— Я не хочу делать все это без тебя. Я был идиотом. Прости меня. Я никогда в жизни не был так серьезен, когда сказал, что ты моя королева. Я хочу, чтобы именно ты была рядом со мной всегда.
Она поняла, что, по его мнению, они хорошо подходят друг другу. Она может помогать и дополнять его. Но этого мало. И Хестер покачала головой:
— Я не…
— Я знаю: все, что предложил, было недостаточно для тебя, Хестер. Я думал, что все понимаю, но, как выяснилось, я ни черта не понял. Только теперь, когда мы несколько дней провели врозь, я осознал, насколько мелкими были мои слова. И глупыми.
У Хестер пересохло во рту.
— У меня тоже были свои стены, Хестер, просто я этого не понимал. Все те женщины? Это было своего рода уклонение. Я никогда ни с кем не сближался и никак не мог понять почему. Ты помогла мне — открыла меня мне, — и я осознал, что никогда не имел желания с кем-то сблизиться. Этому в большой степени способствовали боль от потери матери и наблюдение, как отец удаляется, спасается в изоляции. Я делал то же самое, но по-своему. Я думал, что очень умен, хотя, по сути, я трус. — Он тяжело вздохнул. — Я думал, ты человек закрытый, изолированный — так оно и было. Но ты храбрее, чем я, намного храбрее. Ты поняла, что тебе на самом деле необходимо, и решила бороться за это.
— Это лишь потому, что ты сумел пробиться ко мне. Ты заставил меня осознать, чего я достойна. И чего я хочу.
— Чего ты заслуживаешь. — Его грудь быстро поднималась и опускалась. — Я знаю, все это очень быстро, но дай мне шанс, Хестер. Дай нам время. Мы удивительны вместе.
Удивительны вместе? Она моргнула.
— Хестер, я полюбил тебя.
Ее взгляд стал пристальным.
— Это невозможно.
— Почему? — Его губы дрогнули в улыбке. — Разве ты не полюбила меня?
Она переступила с ноги на ногу.
— Да, но…
— Единственная проблема заключалась в том, что я не мог признаться в этом самому себе. Я не мог честно сказать себе, как много ты для меня значишь. Я очень долго умел делать так, что никто для меня практически ничего не значил. Но ты вошла в мою жизнь, и все в ней перевернулось с ног на голову и наизнанку. Это я вывернут наизнанку. Я больше не могу существовать так, как привык. Потому что теперь этого для меня недостаточно. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Я не вынесу мысли, что потеряю тебя. Я ненавижу расстояние, разделявшее нас в последние дни. — Алек дрожал. — Я знаю, вопросов еще много. Я знаю, в моей жизни много давления и трудностей. Но ты должна быть здесь. Это твой дом. Останься со мной, Хестер, прошу тебя.
— Раньше ты не хотел меня. Во всяком случае, так, как сейчас.
— Потому что я был идиотом. Потому что я не знал, что делать с собственными чувствами. Потому что я боялся. Больно терять тех, кого любишь. И я даже не осознавал, что из-за этого не позволяю себе любить. Но факт заключается в том, что я больше не могу и не хочу останавливать себя. Я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты позволила мне любить себя.
Хестер ощутила дрожь. Она не верила ему и в то же время отчаянно желала поверить.
— Неужели так трудно поверить, что я люблю тебя? — спросил он.
— Прошло так много времени с тех пор, как…
— Я знаю. — Он погладил ее щеку костяшками пальцев, и по непонятной причине она почувствовала себя величайшей драгоценностью. Его драгоценностью. — И я думаю, многие люди полюбят тебя, если ты им позволишь. Вся страна.
Это испугало ее.
— Я не хочу всю страну, — пробормотала она. — Я хочу только тебя.
— И ты имеешь меня. — Алек глубоко вздохнул. — Ты так красива. — Он придвинулся ближе. — Ты верная, мужественная, забавная, добрая и очень-очень организованная.
Хестер невольно улыбнулась.
— Но если ты не хочешь оставаться здесь, мы можем что-нибудь придумать. — Алек отвел глаза. — Правда, я пока не знаю что, но…
— Конечно же, я хочу остаться, Алек. — Разумеется, она будет рядом с ним и делать все, что возможно, чтобы помочь ему. И она начала понимать, что он будет делать то же самое для нее. — Я хочу быть с тобой, работать с тобой.
Он обхватил ее за талию, чтобы она не двигалась, но ее приковало к месту выражение его глаз. В этот момент она не замечала их красоты — золотистый и бриллиантовый блеск теперь ничего не значили, потому что главными были эмоции, горевшие в его глазах.
— У меня есть для тебя кое-что. — Алек расстегнул две верхние пуговицы своего пиджака и полез во внутренний нагрудный карман. Он достал оттуда что-то, разжал кулак, и она увидела маленький кусочек обсидиана. — Это с того дня у термальных источников.
— Ты подобрал там кусочек?
— Тогда я думал…
— Что ты думал?
— Что ты положишь его вместе с пуговицей в свою коробочку. — Он робко заглянул в ее глаза. — Но я хотел напоминания, поэтому не отдал его тебе тогда. А теперь я знаю, что мы вместе будем собирать новые сокровища для твоей коробочки.
Маленькие сокровища, напоминающие о маленьких моментах, которые значили больше, чем все сокровища мира.
Он положил обсидиан Хестер в ладонь и сжал ее. То, что он ей дал, — больше чем драгоценность, это был доступ к его сердцу, его душе. И она навсегда сохранит это сокровище, а он сохранит ее сердце.
Он здесь для нее. Он хочет ее. Он любит ее.
Ее глаза наполнились слезами, но Алек нежно обнял ее и стер слезы поцелуями. Он прижал ее к себе, словно боялся, что иначе она исчезнет. Его хватка была почти болезненной. Но Хестер наслаждалась ею. Наконец их губы встретились. Она любит его. А он любит ее.
— Я должен был все осознать, когда понял, что меня не ужаснула мысль о твоей возможной беременности, — признался Алек и усмехнулся. — Я никогда не считал, что хочу детей, но теперь не могу дождаться появления нашего первенца. Я хочу видеть, как ты качаешь в колыбели ребенка. Я хочу видеть целый выводок маленьких Хестер, сидящих в большом кресле и читающих любимую книгу.
Она рассмеялась сквозь слезы.
— А в это время маленькие Алеки будут пугать обитателей дворца чревовещанием.
— Что-то