Звонок министра по прямому телефону – зайдите. Очень хорошо – сразу и выложу свои впечатления. Он, кстати, доверяет свежему взгляду. Но мне не дано было даже рта раскрыть. Без вводных фраз Громыко предлагает, чтобы я считал себя мобилизованным со следующего дня. Моя рабочая комната – «предбанник» министра, где он принимает иностранцев. Ночлег, если выпадет время на сон, в собственном служебном кабинете. Пока же, для вхождения в курс, надлежит ознакомиться со всеми телеграммами за август и спецдонесениями, которые адресованы Громыко лично и о существовании которых никто не должен знать.
– Многообещающее начало, – попытался сыронизировать я.
– Не до шуток, – отрезал министр. – Условимся вот еще о чем. Я ночую в городе. Если будут поступать данные, которые потребуют реакции или непременной моей осведомленности, сразу звоните.
– Для ориентировки я должен знать, принято или не принято решение о применении силы или угрозы применения силы против ЧССР?
– Во-первых, не против Чехословакии, а группы политиканов, сбивающих страну с курса сотрудничества с нами. Во-вторых, никаких окончательных решений еще не выносилось. Это должно случиться, строго для вашего сведения, в ближайшие день-два.
– Есть ли ясность, как откликнется внешний мир на силовой вариант развития? Судя по открытым публикациям, рассудительной реакции не предвидится.
– Оваций никто не ожидает. Но сдавать из-за этого свои позиции мы не собираемся. На остальные вопросы вы найдете ответ, ознакомившись со спецматериалами.
Теперь надо восстановить течение рокового заседания в зале секретариата ЦК вечером 20 августа. Кто и что там говорил, не знаю: советников и экспертов туда не допускали. Параллельный обмен мнениями в приемной наверняка отличался содержанием от совершавшегося рядом – за двойными дверями. В. В. Загладин, кто-то из отдела по связям с соцстранами, от МИДа B. C. Семенов. Как позже я слышал, он шел за специалиста по оккупационной практике. Мои с Загладиным оценки издержек применения силы совпадали в главном – годы усилий по налаживанию более конструктивных отношений между Востоком и Западом пойдут прахом.
Из зала заседаний выходит Громыко, передает мне материал примерно на десяти листах и скороговоркой произносит:
– Это – сообщение о вводе войск в Чехословакию. Внимательно вчитайтесь, чтобы не проскочили фактические неточности. Через час текст должен быть в ТАСС.
Значит, все-таки совершилось. Жребий брошен.
Читаю. Что за несуразица?! Сенатор такой-то заявил… «Вашингтон пост» написала… агентство Франс Пресс сообщает… чехословацкий эмигрант, «известный своими реакционными наклонностями»… Сплошная публицистика. В конце – союзные государства, выполняя свой долг, решили прийти на помощь «здоровым силам».
«Нарочно не придумаешь» – была такая рубрика в сатирическом журнале «Крокодил». Хуже того, что показывал мне в августе П. П. Лаптев.
Беру чистый лист. Набрасываю несколько фраз. Не успеваю закончить, за спиной возникает Громыко:
– Вы ознакомились?
– Проект ни на что не годен, если не выставлять себя на посмешище.
– Это не проект, а решение политбюро.
– Тем паче.
– Что вы предлагаете? – спрашивает Громыко неуверенно.
– Имеется, судя по тексту, какое-то обращение руководителей ЧССР за поддержкой. Оно, видимо, и должно было бы стать предлогом и обоснованием. Но никак не спекуляции прессы или рассуждения парламентариев. США вторгались в Доминиканскую Республику по приглашению безымянного капитана тамошней полиции. Это – коль требуются прецеденты. Утвержденный текст можно отправить нашему постпреду в ООН на случай баталий в Совете Безопасности.
– Давайте ваш набросок. Попробую доложить. Помогите разобраться в почерке.
Дописываю окончания нескольких слов, раскрываю аббревиатуры, прибавляю заключительную фразу и передаю Громыко. Все еще недоуменный, он скрывается за дверью, которую перед ним распахнул сотрудник охраны. А вскоре возвращается и с привычной строгой миной извещает:
– Ваше предложение принято. И вот что еще. Пишите-ка обращение к президенту Свободе. Нет-нет, – поправляется он, – тезисы обращения Свободы к своим согражданам. Учтите характер президента и его соображения, поступившие сегодня из Праги.
Из руководящих деятелей Чехословакии именно Л. Свобода импонировал мне своей позицией. Он не вихлял, не делал вид, что в ЧССР ничего не происходит, но не был готов искать извинения также для Советского Союза. Центральное соображение Л. Свободы – «ни при каких условиях не вводить в дело войска; что угодно, только не войска; интервенция перечеркнет симпатии народа к России». Его доводы и оценки перекликались с моими. Они были продиктованы заботой о наследии и о будущем.
Едва преодолел всегда самые сложные для меня начальные абзацы, вижу приближающегося министра:
– Необходимость в тезисах для Свободы пока отпала. Отправляйтесь в МИД и ждите меня в приемной.
Всем своим видом Громыко дает понять, что никаких деталей обсуждать не может и не хочет.
Ко времени возвращения Громыко в министерство – было около двадцати трех часов – просмотрел последние телеграммы и ленты телетайпов, внес в блокнот для доклада наиболее важные штрихи из сообщений КГБ. A. M. Сахаровский, начальник 1-го Главного управления КГБ, ежечасно информирует меня о развитии обстановки в Праге. Он назначен Андроповым на связь с МИДом. От МИДа поддержание контактов с другими ведомствами возложено на меня.
Министр прислушивался больше к чему-то в себе, чем к моему докладу.
– Это все? Ну да, конечно. Вы, очевидно, уловили, ночью начнется военная часть акции.
– В какое время?
Громыко блюдет условности. Смотрит на часы и, приглушая зачем-то голос, произносит:
– Буквально через пару часов.
Не похоже, чтобы Громыко был в восторге. Пропадает и его труд. Последние десять лет уже на посту министра, сколько от него зависело и как умел, он торил тропки от конфронтации к взаимопониманию.
– Условливаемся так, – продолжает Громыко. – Вы за ответственного дежурного по министерству и принимаете все звонки и депеши, предназначенные мне. Я просмотрю кое-какие материалы и отключусь. Ночую здесь, в своей комнате отдыха. Появятся какие-то непредвиденные моменты – будите.
От Сахаровского я узнал, что около полуночи в Праге состоится ключевая встреча руководителей Чехословакии. На ней должен решиться голосованием вопрос, обращаться ли к странам Организации Варшавского договора за помощью для отражения «угрозы контрреволюции». Число сторонников обращения почти равно числу противников. При таком раскладе всякое возможно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
