Задевает ли это меня?
Нет. Мне даже легче, что подобный человек появился в нашей жизни. Настоящий, искренний, которому небезразлично.
Такую девушку нужно хватать и держать всеми возможными силами. И я, мать ее, пытаюсь. Как умею. А умею, видимо, плохо, судя по тому, что очередная моя попытка поговорить снова обернулась слезами Марии. Даже знаю, почему так вышло. Я открыл для нее лишь малую часть своего нутра, но это уже очень больно для девочки. Мог промолчать или солгать, преподнести как-то помягче. Но тогда это было бы неправдой.
Сложно.
Я хотел бы, чтобы все было просто и легко, но так не получится. Так будет неискренне.
Боюсь, Машенька не вывезет моего прошлого и моих тараканов.
Да и, в конце концов, зачем это молодой девочке, у которой все впереди?
Погода портится, поднимается ветер, загородная трасса уже мокрая, дождь здесь прошел раньше. Посматриваю в зеркало заднего вида на Машу и улыбающегося Артема, накрывает диким дежавю. Когда-то на месте Марии сидела Лена и точно так же что-то показывала совсем крошечному Артему. Мы ехали домой, я за рулем, и шел дождь...
На минуту отвлекаюсь от дороги, а когда перевожу взгляд в лобовое, то вижу, что навстречу нам летит бордовый кроссовер, который пошел на обгон. Мы в потоке, свернуть мне некуда, позади фура, и времени на раздумья нет. Либо мы сейчас влетим лоб в лоб на скорости, либо…
Резко сворачиваю в лесопосадку и одновременно торможу. Машину немного подбрасывает, заносит, Тема с Машей вскрикивают, окатывает адреналином.
Удар.
Вписываюсь в дерево.
Всё, приехали.
Удар несильный.
Нет, сильный, но некритичный. Грудную клетку немного сдавливает.
Делаю глубокий вдох и резко оборачиваюсь назад.
Немного дезориентировано осматриваю Машу, которая сжимает Артёма. Испуганы, но целы. Вроде целы. Сердце глухо колотится о ребра, запоздало захлёстывает паникой. Дергаю ручку двери – не поддается. Перебираюсь на пассажирское сиденье, вылетаю на улицу, открываю дверь со стороны сына.
— Артем, ты как? — быстро отстёгиваю его. Руки дрожат, в ушах звон. Если бы я вовремя не среагировал, было бы лобовое столкновение. И ладно я – не выжил бы.
Но Артем и Маша…
Внутри холодеет.
Вытаскиваю сына, осматриваю, ощупываю, а он только испуганно хлопает глазами.
— Ничего не болит? — интересуюсь у него. Отрицательно крутит головой.
— Пап, — вдруг тихо произносит Артём.
Пап...
Он очень давно так меня не называл. Молчал... И внутренне трясет еще больше. К нам бежит мужик из фуры позади, еще какие-то люди, а водителя кроссовера, как и самого кроссовера, не видно. Ушёл, мразь. Но сейчас и на это плевать. Мой сын со мной говорит.
— Что, Артем? — прижимаю его к себе. Грудина болит от удара, но и на это плевать.
— Пап, это была авалия?
Прижимаю его к себе крепче. Всё обошлось, но меня не отпускает, колотит так, что боюсь уронить сына.
— Да, Артем.
Вижу, как к нам выходит Маша, тоже испуганная, бледная, но всё нормально.
Нормально.
Цела.
Слава богу.
За нее тоже страшно.
Жутко страшно потерять их.
Снова потерять.
Сглатываю, пытаясь дышать ровно.
Сука!
Я, блядь, найду эту мразь, выехавшего на встречку, и, сука, сам лишу его прав и ног, которые давили на педали газа.
— А мы, как супелгерои из мультика? Победили? — спрашивает сын.
Таким разговорчивым я не слышал его давно. Стресс и шоковая терапия – лучшие психологи. К нам подходит мужик из фуры, еще какие-то люди из попутных машин. Начинается суета. Кто-то вызывает ДПС.
Вручаю Артема Маше. Звоню своим парням, чтобы подъехали. Неосознанно потираю грудную клетку, которая от удара продолжает ныть.
Перед моего внедорожника разбит. Прикуриваю сигарету, выслушивая версию произошедшего от слишком разговорчивого водителя фуры.
Оглядываюсь – Маша с Артемом сидят на бревне возле дерева. Вышвыриваю окурок, подхожу к ним.
— Сейчас вас заберут мои ребята.
— Я никуда не поеду, — заявляет Маша.
— Это еще почему? — выгибаю брови.
— Тебе надо в травмпункт, сделать рентген грудной клетки, — выдает она.
Тебе...
Вот мы и перешагнули наш барьер. Жаль, что для этого надо было попасть в аварию.
— Со мной всё в порядке, небольшой ушиб. А ты и Артем не будете здесь мерзнуть. Вы едете домой. Немедленно! — командую я.
— Мы уедем, но ты поедешь и проверишь ребра, — указывает она мне грозным голосом.
Ух, какая! Ухмыляюсь. Такая Маша мне нравится больше, чем бегущая от моих тараканов.
— Я сам решу. Окей?
— Тогда мы не уедем, — выдает, поджимая губы.
— Да всё нормально со мной. Я умею отличить перелом ребер от ушиба. Маша, прекрати со мной спорить. Вы едете домой! — включаю холодный тон.
Сидеть она тут со мной собралась.
Хочет позаботиться обо мне – пусть сделает это дома.
— Хорошо. Но без снимка я вас домой не пущу, — вдруг выдает она и поднимается с бревна. Сжимаю губы, чтобы не засмеяться. Немного отпускает. Качаю головой.
Подхожу к ней, приобнимаю за талию, притягиваю к себе. Не сопротивляется – наоборот, жмется ко мне. Целую в висок, вдыхая ее запах. Прикрываю глаза. Надо нам снять стресс.
— Испугалась?
— Очень, — шепчет мне в плечо. — За тебя испугалась.
— Не нужно за меня бояться. Поезжайте домой, я позже приеду, — велю ей, замечая машину моих пацанов. — Привезу я тебе рентген и заключение, — усмехаюсь, еще раз целуя девочку в волосы. — И помнишь, я говорил, что продолжения у нас не будет?
— Помню, — шепчет. — Как забыть…
— Забудь. Я хотел бы продолжение, — совсем неуместно выдаю я на стрессе.
Маша поднимает на меня голову и заглядывает в глаза в поисках подтверждения. Слегка киваю, прикрывая веки.
Сажаю Артема с Машей в машину, отправляю домой.
***
Возвращаюсь домой уже поздно. Долго разобрались с дорожной полицией, пока эвакуировали машину, потом заехал в клинику и всё-таки сделал рентген. Я был прав – это всего лишь ушиб, ребра целы. Самое страшное – синяк на груди. Но наша Маша грозилась не пустить домой без заключения врача. Приношу ей заключение и снимок. Пусть успокоится. Тем более мне приятна ее забота. Устал это отрицать. Я хочу начать жизнь заново с этой девочкой. Да, будет сложно, но, если не попытаюсь, так и утону в собственной бездне. Живым живое. А я сегодня четко понял, что тоже живой и хочу жить ради сына.
Надо выкарабкиваться и цепляться за эту непосредственную девочку. Теперь всё в ее руках.
Примет ли она меня такого ущербного?
В доме тишина. Прохожу в гостиную. Маша сидит на диване, укутанная в плед, поглаживая кота у себя на коленях. В комнате полумрак, горит лишь напольный светильник.
Сажусь в кресло, протягиваю ей снимок и заключение врача. Берет, внимательно смотрит, поднимая рентген на свет.
— Всё, мне теперь можно домой? — шучу я.
— Прекрати. Я просто очень переживала за тебя.
— Спасибо. Я ценю, — выдыхаю. — Как Артём?
— Нормально. Уснул.
— Говорил еще?
— Со мной – нет. С котом болтал, — усмехается Маша.
— Хорошо. Не зря эта рыжая сволочь все цветы сожрала.
— Хочешь кушать? — спрашивает она. — Я приготовила пасту в сливочном соусе. Голодный?
— Очень, — киваю.
— Тогда иди мойся, переодевайся, я накрою, — так буднично и по-бытовому сообщает Маша.
Да, я грязный весь и жутко устал. Киваю, ухожу в ванную. И так легко становится. Оттого что за меня переживали, меня ждали и сейчас накормят ужином. Это что-то такое забытое, очень тёплое и интимное. Личное. Мое. Наше.
В ванной накрывает тоской.
Ну прости меня, Леночка. Ты ушла. А нам надо жить. Хотя ты была бы рада Маше. Она бы тебе зашла. И мне зашла. Сразу же. В первый день. Поэтому я ее и оставил. Только признаться в этом себе было сложно. Но я так устал... Сам не живу и других душу.
Выхожу из ванной, натягиваю домашние штаны, рассматриваю синяк. Бывало и хуже. Спасибо, что вообще обошлось и мы все живы.
