Общее возбуждение не коснулось только Танцора, он, казалось, наоборот, был словно разочарован чем-то, смотрел в темноту на отъезжающие чеченские машины и еле слышно мычал какой-то мотивчик…
Последовавшие за разборкой с чеченами две недели Сергей крутился буквально как белка в колесе.
Антибиотик встретил его, словно космонавта, вернувшегося на Землю после выполнения важного правительственного задания. Столько похвал в свой адрес Челищев не слышал, наверное, за все годы работы в прокуратуре, и он смог в полной мере оценить справедливость поговорки о том, что доброе слово и кошке приятно… Всем участвовавшим в разборке браткам были выплачены изрядные премии, что, естественно, подняло авторитет Челищева в их глазах (деньги-то получать все любят, особенно когда они чистыми приходят, не через кровь). Сергею же, кроме всего прочего, были торжественно вручены ключи от новенького «вольво-940» и уже закатанный в пластик техпаспорт на его имя. Челищев, никогда раньше не имевший своей машины (а тем более такой шикарной), радовался, как ребенок, и, казалось, готов был даже спать в своей «вольво». Тем более что спать ему хотелось постоянно: Виктор Палыч свалил на Сергея чуть ли не все рабочие стрелки группировки Адвоката. Только теперь Челищев начал осознавать истинные масштабы империи Антибиотика. Встречаясь в день по семь-восемь раз с различными бизнесменами и бандитами из организации Виктора Палыча и других сообществ, Челищев понимал, что Антибиотик сознательно «светит» его, но, с другой стороны, он получал огромное количество важнейшей информации — кто кого «держит», кто кому платит, кто с кем на долях, а также — кто какое место занимает в сложной иерархии бандитского Петербурга. Несмотря на то, что почти все стрелки были мирными, они забирали массу нервной энергии, и Сергей приходил домой каждый день лишь за полночь (после обязательного вечернего доклада Виктору Палычу), у него хватало сил лишь на то, чтобы выкурить сигарету и упасть лицом в подушку, иногда даже не раздеваясь. Катерину он почти не видел — начался декабрь, и, как это всегда бывает под конец года, у нее накопилась масса финансовых вопросов, требующих немедленного решения, к тому же она начала работать с воспрянувшим к жизни Либманом, который буквально фонтанировал разными проектами и идеями. Либман долго не мог поверить, что его рабство у чеченов закончилось, он плакал, говорил Сергею и Кате, что он их должник на всю жизнь, и не только он, но и дети его, а однажды сделал даже попытку поцеловать Сергею руку. Сергей возмутился и руку свою у Миши отнял, но в душе ему, конечно, была очень приятна благодарность «Эйнштейна», и он поймал себя на мысли, что если бы Либман пришел со своими проблемами в прокуратуру, то, скорее всего, они бы не только не были решены, но еще и усугублены. Эта мысль грела, давала некое моральное оправдание резким переменам в жизни Челищева, и все равно он время от времени чувствовал себя волком, несущимся вместе с чужой стаей по офлажкованным дорожкам. Впрочем, размышлять об этом серьезно времени не было совсем, поток событий, подхвативший Сергея, становился все более стремительным.
Всерьез задуматься о том, кем он постепенно становится, Челищева заставили два события, пришедшиеся на один день. Однажды он, Доктор, Дима-Караул со своими ребятами и Гусь возвращались со стрелки с «пермскими», где перетирался сложный вопрос относительно долей с одной известной меховой фирмой. Развалившийся на заднем сиденье Гусь меланхолично смотрел в окно и вдруг с криком: «Стой!» — хлопнул по плечу сидевшего за рулем Доктора. Толик резко затормозил, и Гусь выскочил из машины. Челищев недоуменно оглянулся и увидел, как Гусь подскочил к какой-то молодой мамаше, прогуливавшейся с коляской, и выдернул из коляски огромную красно-желтую погремушку. Женщина замерла от ужаса, а довольный Гусь, потряхивая погремушкой и не обращая внимания на надрывавшегося в коляске ребенка, направился обратно к машине. Словно какая-то пружина выкинула Сергея на улицу.
— Клево, а? — Гусь не успел закончить фразу, потому что Челищев резко вывернул ему кисть, выбил игрушку и отшвырнул его к «мерседесу».
— Ты че, крутой? — закричал Гусь, пригибаясь и наступая на Сергея. Глаза Челищева закрыла розовая пелена ненависти, он начал пританцовывать на месте, еле слышно шепча:
— Ну, давай, падла, давай!!!
Видимо, даже отмороженных мозгов Гуся хватило на то, чтобы понять, что с Сергеем ему сейчас не справиться. А может быть, он шкурой почувствовал чудовищную силу заряда ненависти, исходившей от Челищева… Как бы то ни было, Гусь сплюнул, развернулся и, бормоча ругательства, пошел прочь. Проходя мимо какой-то припаркованной «девятки». Гусь пнул ногой ее заднюю дверь и, не обращая внимания на завывшую сигнализацию, стал ловить такси посреди улицы.
Подобрав трясущимися руками погремушку, Сергей подошел к женщине с ребенком и положил игрушку в коляску. Молодая мама глянула на него дикими глазами и, не сказав ни слова, толкая коляску перед собой, бросилась бежать.
Доктор, на протяжении всей сцены не вылезавший из-за руля «мерседеса», кашлянул, когда Челищев сел в машину:
— Зря ты так, Адвокат… Гусь пацан сложный, его заносит иногда… Ему на боксе все мозги отбили, у него даже справка из «дурки» есть. Но он пацан правильный, проверенный…
Сергей ничего не ответил Доктору и, когда тот довез его до популярного у городской администрации и бандитов парикмахерского салона на Литейном, где Челищев оставил свою машину перед стрелкой, сухо попрощался и вышел.
Доктор хмыкнул и, улыбнувшись Челищеву (мол, ничего, все перемелется), уехал.
Сергей курил уже третью сигарету подряд, сидя в своем сверкающем «вольво», когда заметил, как переходит Литейный знакомая фигура в джинсах и потертой куртке бычьей кожи.
— Степа! — закричал Сергей, вылезая из машины, и бросился к Маркову. — Здорово, Степа! За тобой и не угнаться… Ты куда пропал? Не звонишь…
— Здорово, Челищев, — Марков, казалось, совсем не обрадовался неожиданной встрече. — Ты, говорят, крутым стал…
— Жизнь идет, Степа… А ты что, недавно вернулся? Я наводил справки, тебя, по слухам, покидало по сводным бригадам — сначала Москва, потом Ижевск… Хищения в особо крупных поднимали?
— Все-то ты знаешь, Челищев, — с раздражением ответил Марков, внимательно разглядывая «прикид» Сергея и его машину.
— Слушай, Степа, — засуетился Сергей, — что мы с тобой тут, посередь Литейного, как бедные родственники… Давай зайдем в кафешку, перекусим, посидим, поговорим… Я так рад, что тебя встретил! Степа не разделил энтузиазма Сергея и словно вылил на него ушат воды:
— Не получится у нас с тобою разговора, Челищев. Мы теперь по разные стороны баррикад.
— Ты что, Степа?! Какие баррикады?! — Челищев ошеломленно помотал головой и схватил Маркова за рукав куртки. Степан стряхнул руку Сергея и отстранился.
— Всех ты продал, Челищев! И товарищей своих, и родителей, меня, себя — всех… Давай, лижи дальше бандюгам штиблеты, служи исправно… А мои телефоны забудь!
Марков брезгливо сморщился, развернулся и зашагал в сторону Большого дома.
— Что ты несешь?! — заорал Сергей ему в спину. — Ты же ничего не знаешь! Степа! Я же… Ты же… Степа!
Но Марков уходил, не оглядываясь и словно не слыша криков Челищева. На Сергея начали оборачиваться люди. Он лихорадочными движениями достал сигарету, прикурил, сделал пару затяжек и тут же смял сигарету в кулаке, не чувствуя боли ожога. Трясясь от обиды, Сергей прыгнул в «вольво» и рванул с места с чудовищной скоростью, не обращая внимания на шарахнувшиеся в разные стороны машины…
Он весь день проездил бесцельно по городу, давя в груди тоску, обиду и какую-то странную тупую боль, какую раньше никогда не чувствовал. Под вечер Сергей поехал к Степанычу, твердо решив серьезно поговорить с Антибиотиком. Правда, он сам толком не понимал, о чем хочет говорить, чувствовал только, что что-то нужно менять, иначе он сорвется… Но Антибиотик опередил его и на этот раз.
Когда Челищев появился в ресторане, там его уже ждали Катя и Виктор Палыч. Антибиотик, не давая сказать Сергею и слова, заговорил сам:
— Заходи, заходи, садись… Наслышан уже, как вы с Гусем друг дружку чуть не порвали… Можешь ничего не объяснять, я сам все прекрасно понимаю, последние недели у тебя выдались тяжелые, нервные, но, самое главное, — не бесполезные… Мы тут с Катериной Дмитриевной потолковали — надо тебе на немного хотя бы профиль работы поменять, а то так и до нервного срыва недалече… Тем более и объективная необходимость есть — надо Екатерине с крестником твоим, Либманом, помочь. Ты же за него теперь отвечаешь.
Сергей опустился на стул, как сдувшийся шарик. Весь его пыл как-то угас, Катерина с тревогой смотрела на него, успокаивающе улыбаясь…
