Прямо-таки жаль, что рядом нет Раина: астроном позавидовал бы ученым, которые когда-то работали здесь… А нашел все-таки я… Хорошо, это были телескопы. А это что за приборы — легкие фермы без антенн и без зеркал? Раин наверняка не посчитался бы со временем, чтобы понять, какое отношение имеют они к астрономии.
Азаров присел в кресло перед одним из таких приборов, чтобы оглядеться и передохнуть. Отдыхая, он задумчиво глядел сквозь прозрачную стену в черноту пространства. И вдруг вздрогнул, спокойный взгляд его стал напряженным: показалось, будто перед его глазами возникают новые звезды. Да, несомненно — вот уже несколько появилось из темноты. Яркость их стремительно возрастала. Новые звезды? Сверхновые? Сразу столько в одном участке неба?.. Его осенила смутная догадка: вероятно, странно изогнутая, похожая на восьмерку ферма все-таки была тоже телескопом, только роль линз в нем, как в электронном микроскопе, выполняли мощные поля. Инструмент, очевидно, включался автоматически, как только наблюдатель садился в кресло.
Азаров внимательно разглядывал звездную картину. Телескоп выделял часть небосвода — похоже, созвездие Дракона, сообразил он, вспомнив занятия по астронавигации. Впрочем, он не был уверен в том, что это Дракон, но если так — то из четырех светил, которые были сейчас в поле зрения телескопа, раньше он знал лишь одну звезду четырнадцатой величины. Прочие оставались невидимы и в самые сильные телескопы Земли.
Сидеть в кресле было удобно. Азаров почувствовал, что именно сейчас ему следует по-настоящему отдохнуть. Не сводя глаз со звезд, он положил универсальный инструмент (который на всякий случай постоянно держал наготове) на пол, рядом с сиденьем. Можно посидеть четверть часа, а заодно и посмотреть, как будет выглядеть следующий участок неба — тот, который попадет в поле зрения телескопа, когда мчащаяся по своей орбите планетка переместится на сколько-нибудь заметный угол.
Он подождал, потом закрыл уставшие глаза, потом снова открыл их. Четыре звезды по-прежнему дрожали перед ним. Азаров взглянул на часы. Прошло десять минут. Звезды должны были хотя бы передвинуться… Разве Деймос… Ну что за нелепица: не мог же он остановиться на орбите!
Что ж, еще загадка из категории пока нерешенных… А пока надо продолжать поиски. Азаров протянул руку за универсальным инструментом. Инструмента не было…
Он пошарил по полу. Вскочил с кресла. Да, инструмента не было. Взят? Кем? Кто-то подходил? Кто? Почему скрылся незамеченным?…
Мысли путались, набегая одна на другую. Азаров лихорадочно оглядывался по сторонам. И вдруг с радостным криком бросился и поднял инструмент, лежавший в двух шагах от кресла.
Тогда он стал внимательно вглядываться в окружающее. Если бы он сделал это перед тем, как сесть, он, конечно, заметил бы сразу, что постамент с креслом и фермой медленно, миллиметр за миллиметром, скользит по блестящей металлической полоске. Она, очевидно, огибала весь круглый зал обсерватории, и какие-то автоматы равномерно передвигали астрономический прибор так, что, несмотря на движение спутника, в поле зрения наблюдателя постоянно оставались (оставались ли? Он снова уселся в кресло, взглянул — да, оставались) те самые звезды. Эти вот четыре звезды… Случайность ли это? Просто ли инструмент направлен на этот участок неба, или… Но если это не случайность — что же ученые Марса искали в созвездии Дракона? Нет, все-таки случайность…
Встав с места, он подошел к одному из рефракторов. Взглянул — и отшатнулся, словно его ударили. В телескопе дрожало явственное изображение Земли. Ее место на каждый день он знал наизусть… Но смотреть на Землю было выше сил.
…Нет, четыре звезды — не случайность. А если не случайность, то… И это большое число жилых кают — такому количеству жителей просто нечего было делать в автоматизированном спутнике, на них не хватило бы работы… Нет, конечно, это не может быть простой случайностью. И если подняться выше…
Он взглянул вверх. Средняя часть огромного купола обсерватории была непрозрачна. Значит, там, выше, еще что-то помещалось. Ну-ка, где ход?
Он огляделся в поисках хода. И в этот миг обсерватория наполнилась теплым желтым сиянием…
— Солнце! — неистово крикнул Азаров, закрыв глаза от света. Действительно, Деймос на своем пути вокруг Марса в очередной раз вышел из теневого конуса, и далекое, родное светило затопило обсерваторию своими лучами.
— Солнце… — повторил Азаров, прижимаясь к прозрачной стене, и черное пространство за ней сразу перестало казаться таким безнадежным.
Пилоту хотелось петь, смотреть на Солнце без конца. С трудом заставил он себя разыскать последний ход, войти в открывшийся перед ним люк. Побежали стены трубы… И наконец Азаров оказался на самом верху, на заветной площадке.
— Ну да, — сказал он. — Я так и думал…
Он очутился в небольшом круглом прозрачном зале, и теперь звездное небо окружало его со всех сторон. По окружности зала стояли низкие, широкие диваны. В центре, у четырехгранного пульта, было откинутое назад кресло. Перед пультом возвышался большой постамент с экранами, шкалами приборов, блестящими точками индикаторов. На самом же пульте не было ничего: ни переключателей, ни рычагов. Только две большие, выпуклые кнопки — красная и белая — выступали над его гладкой поверхностью.
— Так я и думал… — проговорил Азаров. — Значит, здесь — какая-то централь. Командный пост спутника. Рубка… Впрочем, зачем спутнику рубка? Постой, да уж спутник ли это? Сейчас — да, а вообще… Не может ли быть, что это… Ну да! А если это звездолет? Звездолет высокого класса?..
— «Почему?» — спросил он сам себя. и сам же себе ответил:
«Хотя бы потому, что такое количество всего, какое было здесь, судя по емкости ныне пустых помещений со стеллажами — складов, — спутнику не нужно. Его лучше снабжать всем, что поновее и посвежее, не делать запасов на годы, даже на десятки лет… А вот звездолету все это нужно. А если подумать — то вообще трудно предположить, что это создание планеты Марс. Все же она выглядит уж слишком безжизненной».
Он сел в кресло за пультом. Тотчас же на постаменте засветился экран — на нем была точная картина звездного неба, такая же, какая виднелась за прозрачным куполом этой, возможно и впрямь ходовой рубки. Азаров предположил, что это был звездный компас — по нему можно было следить за тем, насколько точно машины соблюдают курс. Азаров немного покритиковал строителей за то, что ходовая рубка была вынесена на поверхность звездолета — гораздо безопаснее было бы поместить ее где-нибудь в середине. Но тут же, став на место воображаемого оппонента, возразил: так можно судить, исходя из земных представлений о прочности…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
