в казино.
И те разговоры, что ведутся за необязательной весёлой игрой, — основное удовольствие, а не висты по десять копеек. В давние времена я встречал на таких конкурсах людей, по недоразумению прочитавших учебник «Как написать гениальный роман» и бормотавших странные слова «потерян темп повествования», «где арка?» и что-то ещё. Довольно долго занимаясь теорией литературы, я должен сказать, что все эти советы и рекомендации — неловкое импортозамещение. Они служат только психотерапевтическому выговариванию советующего.
Но и тут дурного мало. Есть буквоеды, которые укажут человеку на грамматические ошибки и то, что он перепутал пистолет с револьвером. Это, правда, полезно, только если он собрался нести готовый рассказ в журнал.
Существуют читатели, которые наведут автора на мысль о том, что есть, есть ещё люди на Земле, для которых его текст скучен или непонятен — а такое открытие полезно всем. Автор, как бы он не состоялся в своей неанонимной жизни, может получить щелчок по носу.
Впрочем, я видал в жизни настоящих литературных рецензентов, которые могли описать прочитанное не с точки зрения корректора (с весьма спорными знаниями), не со стороны редактора (слыхал я и о редакторах, что ставили необходимые кавычки и получалось — бритва «Оккама»), и даже не с точки зрения просвещённого читателя, который руководствуется привычным кругом чтения (новый Андрей Платонов ни за что не прошёл бы во второй тур — его бы высмеяли за канцелярит и неверное строение фраз).
Я видел людей, видевших, где веет литература, а где просто отрыжка корпоративного чтения.
Но это совсем иная история.
Пока же знай, молодой и старый автор, что другого читателя у мироздания для тебя нет.
Однако я довольно давно написал для сборника «Пушкинского дома» большую статью про «Грелку» со всеми подробностями, но «Пушкинский дом», кажется, не выкладывает это в Сеть. Так вот вам.
Я попробовал читать рассказы нового сезона, и честно говоря, не стал бы рекомендовать этого чтения невовлечённым людям. Жена другого моего товарища, женщина здравого ума, сказала: «Грелочные рассказы есть смысл читать только читателю, мне кажется редактор и филолог не переживут такого испытания», на что я отвечал, что стараюсь их читать именно как филолог — и практически никогда как читатель и редактор.
Так вышло, что фантасты — самый корпоративный народ, который может позволить себе эту форму существования. То есть я помню попытки сетевых конкурсов детективного рассказа (роману это вовсе противопоказано), но там было всё же жюри, и традиции такого времяпровождения вне сообщества фантастов я не наблюдаю.
Тему этого сезона задавал мой давний товарищ, недавно умерший (оставивший для грелочников в запечатанном конверте слова «Машина несовершенного времени»), и, конечно, отдавая дань его памяти, было любопытно посмотреть, как работает традиция.
Мне интересно, как формируют новый стиль народной литературы. Как происходит самоорганизация творческих сообществ (у музыкантов это по-другому, совсем иначе у художников — потому что в таких сообществах нужно учиться нотам, работе с кистью, а в самодеятельной литературе ничему учиться не нужно, все пишут то, что они читали).
Это означает, что люди сообщества репродуцируют те книги, которые читали в детстве. Те, кто вырос на Уэллсе и Брэдбери — создают ухудшенный вариант Уэллса и Брэдбери, те, кто читал Лукьяненко — Лукьяненко. Кто читал лишь о битвах космических пауков — воспроизводят это.
Мне, правда, тут же указали на то, что половина грелочников — участники всевозможных мастер-классов современных фантастов и на детское чтение накладываются вполне конкретные указания.
Да и авральные условия влияют на конечный продукт.
Но как раз авральные условия, как я считаю, и раскрывают суть — все пишут, как дышат. Не задумываясь, и тем самым обнажая общий стиль.
Нет, бывают, конечно, случаи, когда человек идёт против течения — но тогда это и называется «литературой».
Мне стали говорить, что я мечтаю о текстах ровесников, но это не совсем так.
Да, я наблюдал там рассказы старой «постсоветской школы» — рассказы-анекдоты.
Это нормальные рассказы. Довольно простые, но понятные тексты с очень простыми сюжетами. В них нет литературы, то есть это скетч, рассказанный нелитературными средствами. Их очень легко писать с помощью парадоксов, то есть вне литературных средств — скажем, я легко могу себе представить скетч в «Камеди-клаб» про непутёвого путешественника во времени, который разыгрывают два артиста. Какие-нибудь легко читаемые отсылки на «нетрадиционные ориентации в чём-либо», ну и одинаковые слова омонимы типа «мальчик в клубе склеил модель», которые вызывают гогот читателя. Но это механизм совсем не того рода, которым пользуется, скажем, Андрей Платонов. (И не в том дело, что Платонов лучше безвестного грелочника или наоборот, тут просто работает другой механизм).
Всё это во мне не вызывает раздражения — какой-нибудь учёный, если видит, что в левой пробирке жизнь позеленела, а в правой — покраснела, не начинает топать ногами и кричать: «Боже! Какое падение нравов! Раньше розовела и голубела».
Я, впрочем, знаю, что было бы моим идеалом на «Грелке» — «Страж-птица» Шекли и «Тихий вкрадчивый голос» Сильверберга, хоть это вещи очень давние («Вечно живые», — я бы сказал). Они содержат те черты, что отличают тот идеальный рассказ, который работает просто и понятно, как внутренность автомата Калашникова.
Если «Страж-птица» — текст известный, то про конструкцию рассказа «Тихий вкрадчивый голос» Роберта Сильверберга я расскажу. Герой покупает на распродаже странную шкатулку и начинает слышать тихий вкрадчивый голос, дающий ему советы — во что вложить деньги (акции тут же растут), обойти стороной ресторан (там потом произошло массовое отравление), не лететь этим рейсом (самолёт упал в океан). В конце концов к нему является человек, отбирает загадочный предмет, и погружает обратно в прошлое.
И герой вылетает тем самым рейсом.
Это был бы идеальный рассказ на очередную «Грелку», который имеет смысл туда отправить, когда её окончательно захватит новое поколение, не читавшее десятый том библиотеки современной фантастики советского издания — чтобы посмотреть, как они на него отреагируют. Впрочем, нужно ещё будет обмануть поисковые машины будущего — я когда-то проделал такой эксперимент с Александром Грином, но, сдаётся, проверка по Сети скоро будет встроена в движки.
Итак, у Шекли и Сильверберга была как раз игра со стилем и конструкцией, они вели себя как рыбаки, что подводили рыбу-читателя к крючку, дожидались момента, и, наконец, подсекали. Это чрезвычайно интересно — смотреть, ощущать, как автор тебя купил с твоими потрохами — будто О.Генри в своих лучших новеллах. Те рассказы были построены по литературному принципу новеллы — короткий ход сюжета, потом щелчок, и парадоксальное завершение (и
