Когда Филби заподозрили в сотрудничестве с советской разведкой из-за бегства в Москву Маклина и Бёрджеса и в июне 1951 года отозвали в Лондон, Энглтон не поверил этому и защищал своего английского «идола». И лишь спешный отъезд Кима Филби в январе 1963 года в Советский Союз, чтобы избежать ареста, раскрыл глаза Энглтону. Дабы избегнуть обвинений против себя за потерю бдительности, Энглтон сжег все свои записи о встречах и беседах с Филби.
Печальный опыт вызвал у главного контрразведчика ЦРУ тотальное недоверие ко всем и вся, что привело к тому, что в этом ведомстве надолго установилась атмосфера подозрительности и шпиономании. В ней буйно расцвели измышления изменника Голицина, бежавшего в США, о массовом проникновении советских «кротов» в разведывательные структуры Вашингтона, Лондона, Бонна и Парижа. Все это было на руку нашей внешней разведке.
Размышляя о роли Филби в истории с Энглтоном, я пришел к выводу, что СИС невольно оказалась нашим лучшим помощником в противоборстве с американской разведкой. Под прикрытием этой британской спецслужбы внешняя разведка успешно проводила операции, направленные против ЦРУ и ФБР, и отнюдь не только в течение 1949-1951 годов.
Живя в Москве, Ким Филби в течение четверти века (он скончался в 1988 году, и прах его покоится в московской земле) был консультантом нашей службы. Он принес неоценимую пользу, способствуя лучшему пониманию внешней разведкой действий и методов как СИС, так и ЦРУ. Советы многоопытного разведчика помогли успешно использовать таких наших агентов, как Прайм, в течение четырнадцати лет верой и правдой служившего нам, или Уокер (у него была группа помощников), от которых мы получали весьма ценную информацию по американским шифрам.
Максимов. Возглавляя резидентуру в США еще до начала второй мировой войны, И.А.Ахмеров выявил в государственном департаменте нескольких многообещающих молодых дипломатов, которые были настроены резко антифашистски. Он поручил своему помощнику Н.М.Бородину познакомиться с одним из них — назовем его кодовым псевдонимом «Двадцать девятый» — н изучить возможности его вербовки.
«Двадцать девятый» работал в латиноамериканском отделе дипломатического ведомства. Руководство очень благосклонно относилось к нему, и особенно заместитель госсекретаря Уоллес. Перед молодым дипломатом раскрывались блестящие перспективы продвижения по службе.
Бородин свел с ним знакомство и сумел завоевать его доверие. Дело в конце концов завершилось вербовкой. «Двадцать девятый» согласился сотрудничать с советской разведкой «до конечной победы над фашизмом». При этом было оговорено, что он ничего не будет делать в ущерб США.
Вплоть до отъезда Ахмерова и Бородина из Соединенных Штатов в конце 1939 года сотрудничество нового агента с нами развивалось успешно. Подписание Кремлем пакта о ненападении с гитлеровской Германией не оттолкнуло его. Он воспринял это как неизбежное зло и без колебаний заверил, что, раз вступив на путь борьбы, с него не сойдет.
«Двадцать девятый» передал нам много ценнейшей информации по Латинской Америке. И не только ту, что поступала из американских дипломатических представительств в регионе. К нему стекались сведения также из военных ведомств, Министерства финансов. Со второй половины 1942 года он получил возможность знакомиться также с информацией из нового разведывательного органа Вашингтона — Управления стратегических служб.
Все эти материалы представляли особый интерес для нас, ибо они свидетельствовали об активизации немецкой агентуры в Латинской Америке, что с учетом стратегических перспектив требовало повышенного внимания к этому региону. Поэтому там мы планировали создать нелегальную резидентуру.
С конца 1939-го по октябрь 1941 года «Двадцать девятый» из-за отъезда Ахмерова и Бородина оставался без связи, но имел задание собирать информацию о деятельности нацистской разведки в Латинской Америке и вообще на Американском континенте, а также данные об общеполитической обстановке в регионе, влиянии там Германии, позициях и намерениях США
Сразу по возвращении в США Ахмеров уже лично установил контакт с «Двадцать девятым» и стал получать от него исключительно ценные материалы как политического характера, так и оперативного.
Значение этой информации было тем более велико, что к тому времени в Латинской Америке уже вступила в действие нелегальная резидентура под руководством Максимова. Она располагалась в Аргентине, но сфера ее деятельности охватывала весь континент. Эффективность работы резидентуры заметно повысилась с поступлением информации от «Двадцать девятого», в которой на основе посольских депеш и шифротелеграмм анализировалась обстановка в регионе с точки зрения обеспечения интересов США, освещалась активность пронацистских элементов и германской агентуры. Не меньшую важность представляли и сведения об оперативной обстановке в различных странах Латинской Америки.
Чтобы быстро доставлять резидентуре Максимова информацию от «Двадцать девятого», Ахмеров и Зарубин наладили курьерскую связь из США в Аргентину воздушным и морским путем. Все годы она функционировала безотказно.
Эти усилия во многом способствовали успешным операциям возглавлявшейся Максимовым диверсионно-разведывательной сети. С самого начала войны она была нацелена на подрыв коммуникаций, связывавших Германию с Латинской Америкой, на то, чтобы не допустить поставок в Европу сырья, горючего и других стратегических материалов, которые во все больших количествах требовались германской военной машине. Только за два с половиной года (1942-1944) группе Максимова удалось потопить и вывести из строя десятки судов, перевозивших грузы из Буэнос-Айреса в немецкие порты, уничтожить многие портовые склады. Бывали, правда, и неудачи.
Как-то в лаборатории по изготовлению взрывчатых веществ и устройств для нужд диверсионной группы произошел взрыв, серьезно пострадал один из согрудников.
Я должен рассказать более подробно о Максимове — человеке с удивительной судьбой, личности чрезвычайно яркой и неординарной. Теперь это можно сделать.
Его имя и фамилия — Иосиф Ромуальдович Григулевич, но я буду по старой привычке именовать его Максимовым. Он — уроженец Литвы, караим[30]. Во время гражданской войны в Испании сражался в интербригаде, где привлек к себе внимание внешней разведки как смелый, находчивый боевик, уже тогда в совершенстве владевший несколькими иностранными языками, к которым впоследствии добавился еще не один. Там он и был завербован, начал выполнять разведывательные задания.
Личное знакомство с Максимовым у меня состоялось лишь в 1949 году, когда я перешел на работу в нелегальную разведку. Но я знал его заочно по донесениям и тем ориентировкам, которые направлялись ему из США еще в довоенные и первые военные годы.
Когда Максимов после Испании побывал там, объехав, кстати, почти все латиноамериканские страны, его по указанию Берии временно взяли от нас и передали Особому бюро, которое возглавлял П.А.Судоплатов. Это подразделение занималось террористическими и диверсионными актами и замыкалось на наркоме и одном из его заместителей.
Максимова подключили к подготовке первого покушения на Троцкого, совершенного группой Сикейроса[31], но непосредственного участия в террористическом акте не принимал. Из переписки с ним (после того, как он вновь вернулся в распоряжение внешней разведки в 1940 году) мы знали, что его задача состояла в том, чтобы изучить обстановку в Мексике, оценить отношение различных общественно-политических сил в стране к Троцкому. С поручением он справился быстро и успешно. При осуществлении самого теракта его роль сводилась к тому, чтобы стоять, так сказать, «на стреме», наблюдать за обстановкой и предупредить исполнителей, если появится полиция.
Максимов обладал прямо-таки уникальными способностями устанавливать контакты, заводить знакомства с людьми из любой социальной среды. Он лично знал руководящих деятелей практически всех стран Латинской Америки. Общая численность созданной им там нелегальной сети достигала 200 человек, которыми он четко руководил. Только на личной связи у него находилось более 50 агентов и доверенных лиц.
По окончании войны его перебросили в Европу. С нашего согласия Максимов создал для себя очень хорошее, но, прямо скажем, достаточно щекотливое прикрытие. То, каким оно было, я до недавних пор относил к тайнам нашей разведки, которые должны храниться вечно. Но, кажется, сейчас ничто не вечно в нашем мире. Сведения об этом проникли в российскую печать.
Так, в мае и июне 1993 года газета «Известия» опубликовала две статьи: «Шпион по особым поручениям Кремля» и «Несостоявшееся покушение. Как советский агент Макс готовился к террористическому акту против Тито». В них говорилось о том, что Максимов в 1940 году участвовал в неудавшемся покушении на Троцкого, а после войны, прикрываясь должностью костариканского посла в Ватикане, вел разведывательную работу в Западной Европе и по заданию Берии должен был совершить покушение на югославского лидера, вышедшего из подчинения Москве. Второй материал подкреплялся документом из архива Сталина. Это записка МГБ СССР на имя хозяина Кремля (в силу особой секретности ее лично написал от руки один из заместителей тогдашнего министра госбезопасности Игнатьева в единственном экземпляре) с просьбой разрешить подготовку и организацию теракта против Тито с использованием агента-нелегала Макса — И.Р.Григулевича, члена КПСС с 1950 года.
