— Ты на горизонт посмотри, — бесцветным голосом посоветовал Ринсвинд.
Двацветок прищурился.
— Горизонт как горизонт, — изрек он спустя пару минут. — Признаю, его вроде бы стало меньше, чем обычно, но…
— Это из-за Краепада, — объяснил Ринсвинд. — Нас несет за Край света.
Наступила долгая тишина, нарушаемая только плеском волн о борта полузатопленной, медленно кружащейся лодки. Течение заметно усилилось.
— Вот почему мы налетели на риф, — добавил Ринсвинд. — Ночью мы сбились с курса.
— Перекусить не хочешь? — спросил Двацветок, начиная рыться в узелке, который он привязал к лееру, подальше от сырости.
— Да ты что, не понимаешь? — рявкнул Ринсвинд. — Мы падаем за Край, будь он проклят!
— Мы можем что-нибудь изменить?
— Нет!
— Тогда не вижу смысла паниковать, — спокойно сказал Двацветок.
— Я знал, что нам не следует приближаться к Краю, — пожаловался Ринсвинд небу. — Вот бы сейчас…
— Вот бы сейчас иконограф! — подхватил Двацветок. — Однако он остался на работорговческом судне вместе с остальными моими пожитками, что лежали в Сундуке…
— Там, куда мы направляемся, сундуки тебе не понадобятся, — успокоил Ринсвинд.
Его плечи обмякли, и он мрачно уставился на виднеющегося вдали кита, который имел неосторожность заплыть в идущее к Краю течение и теперь пытался выбраться.
На укоротившемся горизонте просматривалась какая-то белая полоса, и волшебнику почудилось, что до его ушей донесся отдаленный рев.
— А что происходит после того, как корабль свалится за Краепад? — спросил Двацветок.
— Да кто его знает…
— Может быть, мы проплывем через пространство и причалим к какому-нибудь другому миру, — в глазах маленького туриста появилось отсутствующее выражение. — Это было бы здорово, — сказал он.
Ринсвинд злобно фыркнул.
В небе поднялось солнце, которое в такой близости от Края было куда крупнее, чем обычно. Они стояли, прислонившись спинами к мачте, погруженные в свои мысли. Время от времени то один, то другой вдруг хватался за ведро и ни с того ни с сего начинал отчаянно вычерпывать воду.
Море вокруг стало намного оживленнее. Ринсвинд заметил несколько плывущих брёвен, а вода у поверхности кишмя кишела всевозможными рыбами. Всё правильно, здесь и должно быть много рыб, поскольку течение изобиловало пищей, которую волны смывали с континентов, расположенных вокруг Пупа. Ринсвинд спросил себя, что же это за жизнь, когда приходится постоянно плыть, чтобы остаться на одном месте. «В точности мой случай», — решил он.
Его взгляд упал на маленькую зелёную лягушку, которая отчаянно барахталась, увлекаемая неумолимым течением. К вящему изумлению Двацветка, Ринсвинд нашел весло и осторожно выдвинул его в сторону крошечной амфибии, которая с благодарностью взобралась на лопасть. И тут же пара челюстей пробила поверхность воды, бессильно защелкнувшись там, где только что плавала добыча.
Лягушка посмотрела на Ринсвинда, который держал её в ладонях, и задумчиво цапнула волшебника за палец. Двацветок хихикнул. Ринсвинд засунул лягушку в карман и сделал вид, что ничего не слышал.
— Всё это очень человечно, но ради чего? — спросил Двацветок. — Всё равно через час её ждет та же участь.
— А ради того, — туманно ответил Ринсвинд и некоторое время молча вычерпывал воду.
В воздухе повисла водяная пыль, а течение стало таким сильным, что поднялись волны. Воздух и вода казались неестественно тёплыми. Море было затянуто жаркой золотистой дымкой.
Рёв зазвучал громче. В нескольких сотнях ярдов на поверхности показался кальмар, который превосходил размерами всё, когда-либо виденное Ринсвиндом. Щупальца чудовища бешено колотили по воде, пока оно опять не ушло в глубину. Что-то ещё, громадное и, к счастью, не поддающееся опознанию, завывало в тумане. Стайка летучих рыб выпрыгнула в воздух, беспорядочно мелькая в облаке окаймленных радугой капель. Рыбешкам удалось преодолеть несколько ярдов, после чего они вновь упали в море и их затянуло водоворотом.
Мир приближался к Краю. Ринсвинд выронил ведро и схватился за мачту — навстречу летел ревущий, окончательный конец всего сущего.
— Я должен это увидеть… — заявил Двацветок, полупадая, полуныряя в сторону кормы.
Что-то твёрдое, неподатливое врезалось в корпус лодчонки, и она, развернувшись на девяносто градусов, боком устремилась к невидимому препятствию, однако тут же остановилась, и на палубу обрушился каскад холодной морской пены. Ринсвинд резко оказался в нескольких футах под поверхностью бурлящей зелёной воды. Он принялся было кричать, но вскоре подводный мир окрасился тёмным, звенящим пурпуром меркнущего сознания — волшебник начал тонуть.
Очнувшись, он обнаружил, что рот его заполнен обжигающей жидкостью. Он с усилием сглотнул, и раздирающая боль в горле мигом привела его в чувство.
В спину ему впивались доски днища, а над ним склонился Двацветок, чьё лицо выражало глубокую озабоченность. Ринсвинд застонал и сел.
Это оказалось ошибкой. Край мира находился всего в нескольких футах от лодки.
За Краем, чуть ниже того уровня, с которого низвергался бесконечный Краепад, просматривалось нечто волшебное.
* * *
В бархатных сумерках примерно в семидесяти милях от Края, далеко за пределами досягаемости течения, бесцельно дрейфовало судёнышко-дау. Его красные паруса, выдающие свободного работорговца, бессильно обвисли. Команда — та, что ещё оставалась на борту, — кучковалась на передней палубе, окружив полупостроенный плот.
Капитан, коренастый человек с налокотными тюрбанами, характерными для уроженца Великого Нефа, совершил на своем веку множество путешествий, видел много странных народов и всевозможных диковинок, большую часть которых он впоследствии обратил в рабство или присвоил. Карьеру моряка он начал в Безводном океане, в сердце самой засушливой пустыни Диска[10]. Ещё ни разу капитану не довелось испытать настоящий страх. Однако сейчас он был в ужасе.
— Я ничего не слышу, — шепнул он первому помощнику.
Помощник вгляделся в темноту.
— Может, оно упало за борт? — с надеждой предположил он.
Словно в ответ, с гребной палубы, расположенной у них под ногами, донеслись яростные удары и треск разлетающегося в щепки дерева. Матросы боязливо прижались друг к другу, потрясая топорами и факелами.
Но они не осмелились бы пустить оружие в ход — даже если бы Чудище бросилось на них. Прежде чем моряки успели постичь его ужасную натуру, несколько человек опрометчиво напали на него с топорами. Чудище на время отвлеклось от целеустремленного обыскивания судна и либо повыкидывало их за борт, либо… сожрало живьём? Капитан не знал, к какому варианту следует склониться. Тварь выглядела как обычный деревянный сундук. Может, чуть покрупнее размерами, но не настолько огромная, чтобы сразу вызвать подозрения. Иногда она казалась заполненной чем-то типа старых носков и всякого разного барахла, а иногда — капитан вздрогнул — она, похоже… у неё, похоже… Капитан попытался не думать об этом. Но людям, выкинутым в море, повезло куда больше, чем тем, кого Чудище схватило. Он попытался не думать об этом. У Чудища были зубы, зубы, похожие на белые деревянные надгробные плиты, и язык, багровый, как красное дерево…
Он попытался не думать о зубах. Ничего не получилось.
Тогда он с горечью дал себе одно обещание. Последний раз он спасает этих неблагодарных утопающих. Сам он всегда считал, что уж лучше угодить в рабство, чем пойти на корм акулам. Но потом эта парочка сбежала, а когда команда попыталась заглянуть в принадлежавший им здоровенный сундук… Кстати, как эти типы оказались посреди спокойного океана, сидючи верхом на большом сундуке? Одним словом, когда матросы сунулись в сундук, тот взял и откусил… Капитан ещё раз попытался не думать об этом. Хотя интересно, что начнется, когда эта чертова хреновина поймет, что её хозяина нет на борту?
— Плот готов, капитан, — сказал первый помощник.
— В воду его, — гаркнул капитан и крикнул: — Всем на плот! — и проорал: — Пожечь судно!
В конце концов, философски решил он, найти другой корабль не так уж и трудно, а вот в раю, который так рекламируют муллы, придется очень долго ждать, прежде чем тебе предоставят другую жизнь. Чтоб этот волшебный ящик до скончания веков жрал омаров…
Некоторые пираты обрели бессмертие, проявив неимоверную жестокость или безрассудство. Другие — накопив огромные богатства. Но капитан давно решил, что лично он предпочел бы обрести бессмертие, так никогда и не умерев.
* * *
— Что это, чёрт возьми, такое? — осведомился Ринсвинд.
— Красиво… — с блаженным видом отозвался Двацветок.
