Ринсвинд решительно пополз в сторону хижины. Через несколько мгновений у него вырвался тихий вскрик — это тролль, не без доброжелательности, подхватил его и поставил на ноги.
— Потрясающе, — изрёк Двацветок и перегнулся ещё дальше через Край. — И много там миров?
— Хватает, — ответил тролль.
— Наверное, можно было бы изобрести какую-нибудь, не знаю, какую-нибудь штуку, которая защитила бы человека от холода, — задумчиво высказался маленький турист. — Какой-нибудь корабль, на котором можно было бы переплыть через Край и отправиться к далёким мирам. Интересно…
— Не вздумай! — простонал Ринсвинд. — Прекрати об этом говорить, слышишь!
— В Крулле все об этом говорят, — возразил Тефис. — Все, у кого есть языки, разумеется.
— Ты спишь?
Двацветок продолжал храпеть. Ринсвинд со злостью ткнул его в ребра.
— Я говорю, ты спишь? — рявкнул он.
— Скрдфнгх…
— Нам нужно убираться отсюда, прежде чем заявится спасательный флот!
Мутный, как помои, утренний свет просачивался сквозь единственное окошко хижины, расплескиваясь по вытащенным из моря ящикам и тюкам, которые беспорядочно валялись по всей комнате. Двацветок снова заворчал и попытался зарыться в груду мехов и одеял, которые дал им Тефис.
— Послушай, здесь полным-полно оружия и всего прочего, — настаивал Ринсвинд. — Он куда-то вышел. Когда он вернется, мы скрутим его и… и… в общем, что-нибудь придумаем. Что ты на это скажешь?
— По-моему, не очень хорошая мысль, — отозвался Двацветок. — Тебе не кажется, что это несколько невежливо?
— Ничего не поделаешь, — отрезал Ринсвинд. — Вселенная — жестокая штука.
Он порылся в сваленном у стен скарбе и выбрал себе тяжёлую изогнутую саблю, которая, очевидно, некогда была радостью и гордостью какого-то пирата. С виду сабля эта относилась к разряду того холодного оружия, которое наносит ущерб, полагаясь не столько на остроту клинка, сколько на свой вес. Ринсвинд неуклюже взмахнул саблей.
— Неужели он оставил бы такую штуку валяться где ни попадя, если бы она могла причинить ему вред? — вслух поинтересовался Двацветок.
Ринсвинд, не обращая на него внимания, занял позицию рядом с дверью. Минут десять спустя она отворилась, и он без малейших колебаний рубанул саблей по дверному проему на той высоте, где, согласно его расчетам, должна была находиться голова тролля. Клинок безобидно просвистел сквозь абсолютное ничто и впился в косяк. Ринсвинд пролетел по инерции вперёд и шлёпнулся на пол.
Над ним раздался глубокий вздох. Волшебник поднял глаза и увидел печально покачивающуюся голову Тефиса.
— Саблей меня не убьешь, — сказал тролль. — И тем не менее я задет. Глубоко задет.
Он протянул руку и, вырвав клинок из дерева, без видимых усилий согнул его в кольцо, после чего швырнул далеко за скалы. Искореженная сабля ударилась о камень, отскочила и, описав серебристую дугу, скрылась в поднимающемся над Краепадом тумане.
— Очень-очень глубоко задет, — заключил Тефис.
Подняв с пола у двери какой-то мешок, тролль бросил его Двацветку.
— Это оленья туша, приготовленная так, как любите вы, люди, несколько омаров и морской лосось. Окружносеть, — небрежно заметил он, — обеспечивает нас сполна.
Он пристально посмотрел на туриста, а потом перевел взгляд обратно на Ринсвинда.
— Чего вы пялитесь?
— Да просто… — сказал Двацветок.
— …По сравнению с прошлой ночью… — вступил Ринсвинд.
— Ты такой маленький, — закончил турист.
— Понятно, — осторожно проговорил тролль. — Мы, похоже, перешли на личности. — Он выпрямился во весь рост, который на данный момент составлял около четырех футов. — К вашему сведению, хоть я и сделан из воды, это отнюдь не значит, что я сделан из дерева.
— Прости, — извинился Двацветок, торопливо выбираясь из шкур.
— Вы, к примеру, сделаны из грязи, — продолжал тролль, — однако я не прохаживаюсь по поводу того, чего вы изменить не в силах. То, какими нас вылепил Создатель, уже не исправишь. Но если уж вам обязательно нужно знать, луна у вас тут гораздо более сильная, чем те, что вращаются вокруг моего мира.
— Луна? — переспросил Двацветок. — Ничего не по…
— Всё вам нужно разжевать да в рот положить, — брюзгливо перебил тролль. — Я страдаю от хронических приливов.
В тёмной глубине комнаты звякнул колокольчик. Тефис подошел по скрипучему полу к сложному устройству, состоящему из рычагов, бечёвок и колокольчиков.
Колокольчик зазвенел снова, а потом принялся отбивать странный дёрганый ритм. Это продолжалось несколько минут. Тролль стоял, чуть ли не прижимаясь к нему ухом.
Когда трезвон прекратился, Тефис медленно повернулся к пленникам и посмотрел на них, озабоченно сдвинув брови.
— Вы, оказывается, куда более важные птицы, чем я думал, — заметил он. — Спасательного флота вы ждать не будете. Вас заберут отсюда флайером. Так говорят в Крулле, — пожал плечами он. — А ведь я ещё и сообщение о вас не отправил. Видимо, кто-то там пил вино из орехов вул.
Он снял со столба рядом с колокольчиком большой деревянный молоток и с его помощью отстучал короткую мелодию.
— Это будет передаваться от одного дозорного к другому. Пока не дойдет до самого Крулла, — сказал он. — Здорово, да?
* * *
Она быстро приближалась, скользя над волнами на высоте человеческого роста. Та сила, которая не давала ей упасть, со всего размаха ударялась о воду, оставляя пенный след. Ринсвинд знал, что удерживает её в воздухе. Он с готовностью признавал свою трусость и невежественность — даже толкового неудачника из него не вышло, — однако какой-никакой, а он всё-таки волшебник. Ему было известно одно из Восьми Великих Заклинаний, в последние секунды его жизни за ним должен был явиться Смерть собственной персоной, и он с первого взгляда мог распознать настоящую, качественную магию.
Линза, скользящая в сторону острова, имела в поперечнике где-то около двадцати футов и была абсолютно прозрачной. По её окружности сидело множество одетых в чёрное людей. Каждый из ездоков был надёжно пристегнут при помощи кожаных ремней, и каждый смотрел на волны с выражением такой муки, такого страдания, что прозрачная линза казалась окаймлённой химерами.
Ринсвинд облегчённо вздохнул. Это был настолько необычный звук, что Двацветок невольно оторвал взгляд от приближающегося диска и уставился на волшебника.
— Мы действительно важные персоны, без дураков, — объяснил Ринсвинд. — Я бы не стал тратить на каких-то рабов столь могущественную магию.
Он ухмыльнулся.
— А что это такое? — поинтересовался Двацветок.
— Ну сам диск, скорее всего, был создан с помощью Чудесного Концентратора Фреснеля, — авторитетно заявил Ринсвинд. — Для этого требуется множество редких и нестабильных ингредиентов, к примеру дыхание демона и всё в таком роде. Восемь волшебников четвёртого уровня как минимум неделю воображают такую штуковину. Да и сидящие на диске волшебники должны быть настоящими гидрофобами…
— Ты хочешь сказать, они ненавидят воду? — спросил Двацветок.
— Нет, это бы не сработало, — ответил Ринсвинд. — Ненависть, как и любовь, является притягивающей силой. Они же испытывают к воде подлинное отвращение, сама мысль о ней противна их натурам. Настоящего гидрофоба нужно с самого рождения держать на обезвоженной воде. Так что на эту штуку затрачено целое магическое состояние. Кстати, из гидрофобов получаются замечательные заклинатели погоды. Дождевые облака просто не выдерживают и уходят прочь.
— Это ужасно, — сказал позади них водяной тролль.
— И все они умирают молодыми, — не обращая на него внимания, продолжал Ринсвинд. — Не могут смириться с водой в своих телах.
— Иногда мне кажется, что можно бродить по Диску до скончания лет и не увидеть всего, что можно увидеть, — заметил Двацветок. — А теперь вроде выясняется, что существует множество других миров. Ведь я мог умереть, не увидев и сотой доли этих чудес. Когда я думаю об этом, то чувствую себя, — он помолчал секунду и закончил: — Ну, наверное, ничтожным. И очень сердитым, разумеется.
Флайер, подняв тучу брызг, остановился в нескольких ярдах от острова и, медленно вращаясь, завис над водой. У короткого столбика, который торчал точно в центре линзы, маячила зловещая фигура, чье лицо было скрыто под капюшоном. Завидев Ринсвинда и Двацветка, фигура сделала им знак приблизиться.
— Вам лучше идти, — сказал тролль. — Негоже заставлять хозяев ждать. Было очень приятно познакомиться.
Он обменялся с ними мокрым рукопожатием и проводил до берега. Двое ближайших отвращателей отшатнулись от тролля с выражением крайнего омерзения на лице.
