– Так, хорош, – объявил он, скидывая накладки. – Сейчас будешь бить по моему плечу. Считай, что это подбородок. Нырнул, выныривая, – удар. Руку мигом к подбородку обратно. И – швыряй корпус. Понял?
Тот понял и лупил что было сил. Плечо немедленно заныло, но Токарев выдумал специальную гипотезу, что это и есть силовой массаж, и терпел. К утру плечо заныло сильнее…
Артем быстрым шагом направился через дорогу к троллейбусной остановке, но тут его подрезала, тормозя, светлая «Волга» с таксистскими «шашечками». Токарев шарахнулся, но потом, удивленно поняв, что это к нему, – остановился.
Передняя дверь такси распахнулась, и оттуда наполовину высунулся Юра Шатов. Шатов также занимался у Юрия Евгеньевича (тренера Артема), но был постарше, потяжелее и пошустрее, если что-то требовалось достать. Часто Юра повторял советскую поговорку: «Если в России не украдешь, то в рай не примут», – она, похоже, была его жизненным кредо. Многие в клубе знали о водившихся за Шатовым «грешках» – они ощущались по его туманным рассказам, по вырывающимся словечкам и по появляющимся у него дорогим вещицам. Отца у Юры не было, а мать работала укладчицей на конфетной фабрике, так что мармеладу в доме хватало, хотя ели в основном картошку и макароны – как и все.
– Артем, нужен! Живо! – Глаза Шатова возбужденно блестели. Токарев шагнул к такси, оперся левой рукой на крышу, а правую сунул в клешню Юрику, одновременно с интересом заглядывая вглубь машины. Внутри было густо и душно, так как на заднем сиденье уместились шестеро парней – все знакомые по клубу. Самый младший и легкий, Рустик, работавший в весе «мухи», вообще лежал у остальных на коленях, и у него было самое хорошее настроение. Все лыбились.
– Залезай! – потянул Артема за руку Юрик.
– Да погоди ты! – попробовал возразить Токарев, улыбаясь лихой гоп-компании: – Что за хипеж? Немцы бомбят Киев?
– Если бы! – дернул уголком рта Шатов. – Пашу Лихо знаешь?
– Ну, – кивнул Артем, выезжавший с Пашей не раз и на сборы, и на соревнования.
– Ему полспины бритвой срезали! Давай залезай!
Артем нахмурился и, не спрашивая больше ничего, полез на переднее сиденье на колени к Юрику. Дверца такси упорно не хотела закрываться – мешало колено Токарева.
– Чего ждем? – рявкнул Шатов на водителя.
– Когда дверь закроете, – со вздохом ответил таксист, видимо, уже уставший от беспокойных пассажиров.
– Я сейчас ее вообще отломаю, понял? – вспыхнул Юрик и оскалился.
– Чего уж тут не понять, – снова вздохнул шеф и потянулся к ручке переключения передач. Со скрипом тронулись.
– А… а кто его порезал-то? – опомнился сложенный втрое Артем.
– Паша хотел кольцо продать по-быстрому, – закряхтел под ним Шатов, – капуста нужна была. А там – спекули окопались… Дескать, все только через них… Мол, их место… Ну, ты про Пашу все сам знаешь – за словом в карман не полезет. Короче, одному в челюсть, второму – хрясть, хрясть! На следующий день пришел снова…
– Зачем? – удивился Токарев.
– Ну, еще одно кольцо продать, да какая разница! А те – встретили. Точно не знаем, но, похоже, кто-то из жуликов, которые их прикрывают… И – спину ему, как шашкой – опа!
Артем завозился, хотел было вставить, что, мол, может быть, сначала узнать, – но замялся, не ложились эти слова в общее настроение. Неудобно ему стало – товарища порезали, а он со своими сомнениями и колебаниями…
Не доезжая до угла улицы Ленина и Большого проспекта Петроградской стороны, Шатов распорядился:
– Тпру-у! Швартуемся!
Высадив из машины Артема, Юрик широким жестом, не глядя на счетчик, протянул таксисту пятерку. Тот со вздохом принял купюру – на счетчике, кстати, было в два раза меньше набито.
– Так, орлы! – начал немедленно распоряжаться Шатов. – Рустик! Ты – десантируешься!
– А?
– Бэ! Атакуем, рассыпаемся по дворам. Встречаемся около Зоопарка!
Токарев чуть вздрогнул, но промолчал. Это «у Зоопарка» напомнило ему ни много ни мало – о судимости. Но как и кому сказать в такой ситуации о своих ассоциациях? Артем промолчал – потому что ему было не сорок лет и разговор шел не за чашкой кофе в надраенном «Гранд-отеле Европа».
Рустик между тем юрко засеменил к магазину «Аметист», возле которого прохаживались двое крупных и сытых мужчин, – они и не поняли, как он умело задел плечами одновременно обоих.
– Маленького обидеть всякий может! – высказал ехидно сакраментальное утверждение Рустик, по-балетному поворачиваясь вокруг своей оси.
– Вот щенок! – больше удивился, чем разорился один из мужиков, одетый в короткую легкую дубленку, и попытался ухватить Рустика за плечо, но тот легко увернулся и влепил второму пендель.
Оба мужика ринулись на него, но Рустик снова бабочкой выпорхнул из протянувшихся к нему ручищ, боковым зрением наблюдая за подтягивавшимися к месту действия товарищами. Конечно, со стороны отчетливо виделось, что парень провоцирует скандал с последствиями, но Рустик и не пытался это скрыть – а для чего еще и нужна была его роль?
Происходило все достаточно быстро, но Артем, перебегая улицу, все же успел поинтересоваться:
– За что воюем-то? Только за Пашу?
Шатов уловил в его вопросе нотки сомнения и обрушился на Токарева своей правдой, одновременно косясь в сторону противников и контролируя ситуацию:
– Ну не одно колечко, а три-четыре-пять Пашка продал… В чем дело-то, я не понимаю?! Этим мопсам годами тут стоять можно, всю легавку на корню скупили, а нам – кроссовки не достать! Старшие пацаны для страны все мозги на ринге оставили, Пашка – под Гимном стоял! И весь зал тогда в Испании стоял под тем же Гимном! Мы пот проливаем, а эти тут!!! Пусть делятся!!! А кто с бритвой ходит – пальцы сломаем… пока… В чем я неправ?!
И снова Артем не нашелся что сказать – и не то чтобы совсем слов не находил или со всем уж так согласен был – а просто ситуация не позволяла. Не располагал расклад к долгим диспутам, к копаниям в нюансах… Семь человек одновременно подскочили к входу в «Аметист» и выщелкнули обидчиков Рустика в пару секунд. Спекулянт в дорогой дубленке (апрель на дворе – а он в дубленке, потому как вещь дорогая и престижная, – через нее свой статус миру предъявить можно) оседал у водосточной трубы. Его левая бровь стала разбухать на глазах, превращаясь в какой-то неестественный нарост-шар. Артем остановился как вкопанный и зачарованно уставился на мужика. Откуда-то вывернулся Генка Иматри, сморщил лоб и съязвил, склоняясь над «дубленкой»:
– Ой, прилег! Барыжничать устал?!
Между тем события продолжали разворачиваться. К магазину, визжа тормозами, подлетела ярко-красная «семерка», из нее выскочили три крепких парня. Один из них держал в руках арматурину, обмотанную грязным бинтом. Шатов тихо попер ему навстречу, раскинув руки в стороны и крикнув:
– Стоять!
Противник Юрика оказался парнем с характером и постарался ударить по-настоящему – Артем в ужасе увидел, как железная палка пролетела совсем рядом с головой лишь ухмыльнувшегося на это Шатова.
Токарев как-то очень по-взрослому вдруг понял, что сейчас может произойти: если арматурина все же коснется Юркиной головы, то будет не только кровь, но и необратимое изменение всех жизней, начиная с оборвавшейся…
Тем временем двое из выскочившей из «семерки» троицы уже успели упасть, не нанеся спортсменам серьезного урона – если не считать вздувшегося уха Борьки Карпова…
…Артем с левой стороны начал полукругом подбегать к парню, вооруженному железной палкой. Токарев хотел напасть на него сзади или сбоку и лишить возможности размахивать арматуриной. Главное – быстрота и четкость действий, но… Подсознанием Артем чувствовал какую-то искусственность происходящего, что-то явно укрывалось от него, о чем-то он недоговорил с Юрой… Токарев не верил, что его приятели нападают на спекулянтов зря, но и не считал себя и их безусловно правыми… Вот эти сомнения и лишили грамотные маневры Артема той энергетики, которая зачастую решает все, – злой резкости не хватило…
Парень сделал вид, что пытается подловить пританцовывавшего перед ним Шатова, а сам наотмашь вдруг резанул прутом в сторону Токарева. Увернуться Артем не успел, арматурина врезалась ему в плечо – в то самое, куда накануне молотил молодой боксер. Разницу между его кулаками и железом Токарев ощутил моментально – его как будто копытом лошадь ударила. Артем грохнулся на асфальт, как деревянный Буратино, озираясь на случайных прохожих, мелко семенящих в разные стороны с быстро пустеющей улицы. Боль сначала Токарев не почувствовал, ее вытеснила растерянность вперемешку со стыдом… Через несколько секунд время потекло с прежней скоростью, и Артем увидел, как над упавшим и выронившим железный прут мужиком склонился Шатов. Юрик поднимал лежавшего за грудки и жестко отбивал правые боковые. Парень уже после второго удара потерял сознание, но Шатов все бил и бил, размалывая лицо в месиво…
