длилось весь световой день и закончилось только из-за темноты, чтобы утром, как все думали, возобновиться, поскольку ни одна из сторон не сумела одержать победу. Но на рассвете коммагенское войско обнаружило, что Антиох бежал. Не желая далее биться за дело беглеца, коммагенцы стали переходить на римскую сторону. В конце концов при Епифане и Каллинике остались всего лишь человек десять охраны, и им пришлось искать защиты у Вологеза{541}.
Парфянский царь гордых царевичей принял, но затем, видя в них только повод к ухудшению отношений с Римом, выдал их Веспасиану. Антиох также попал в руки к римлянам, которые отнеслись к нему с достаточным уважением. Свергнутого царя поселили в Спарте, предоставив ему содержание, которое позволило ему жить соответственно царскому достоинству{542}. Что касается Коммагены, то ее, как и Малую Армению, римляне присоединили к империи в качестве провинции{543}. Именно это, возможно, и было главной целью похода Пета. Веспасиан здесь ничего нового не изобрел: он лишь продолжил политику поглощения приграничных царств, которую начал Тиберий.
Число легионов, постоянно дислоцированных на востоке, постепенно росло. Правда, V Македонский легион был возвращен в начале 71 года в Мёзию. Но зато в Сирии и присоединенной к ней Коммагене в 72 году стояли III Галльский, IV Скифский и VI Железный, в Иудее обосновался X «Легион из пролива», в Каппадокии, Малой Армении и Галатии, где, судя по всему, в начале правления Веспасиана легионов не было, теперь находились XII Молниеносный и, возможно, XVI Стойкий Флавиев{544}.
Примерно в это время в Парфию с севера вторглись аланы{545}, обитавшие на территории близ Азовского моря. Договорившись с царем Гиркании{546}, они прошли через Железные Ворота Кавказа и оттуда в Мидию Атропатену, правитель которой, брат Вологеза I Пакор, был вынужден оставить свое царство. Бегство его было, очевидно, столь спешным, что ему не удалось увезти свой гарем, и он достался аланам; позже Пакор выкупил у них жену и наложниц. Овладев Мидией Атропатеной, аланы не успокоились и напали на Армению, наголову разбив ее войско, а царя Тиридата чуть-чуть не захватили в плен: аланский воин накинул ему на шею аркан, который Тиридат в последний момент перерубил мечом. Разграбив Армению, аланы удовлетворили свой аппетит и повернули назад.
Впрочем, они продолжали угрожать Парфии, и в 75 году Вологез даже просил Рим оказать помощь в борьбе против аланов, но Веспасиан ему в этом отказал, чем немало испортил с парфянами отношения, и так уже готовые пойти трещинами после вторжения римлян в Коммагену{547}. Но римляне и сами, надо полагать, ощущали угрозу, исходящую от аланов, и отслеживали их передвижения. Не случайно римское войско находилось у одного из перевалов Кавказа{548}, и тогда же по указанию Веспасиана было оказано содействие царю Иберии Митридату в укреплении его столицы Мцхеты.
Все эти меры в равной степени могли быть направлены как против аланов, так и против парфян. О том, что с парфянами далеко не все складывалось гладко, говорит факт получения в 76 году Марком Ульпием Траяном, отцом будущего императора, знаков отличия за какую-то неведомую нам победу над парфянами{549}.
Глава IX
Парфия в свете торговых отношений
и данных античной литературной традиции
За сто лет, события которых описаны в последних четырех главах, произошли важные перемены в экономике и торговле, которые не могли не оказать влияния на жизнь Парфии. Богатство Рима росло, соответственно увеличивалась и его склонность к роскоши, спрос на которую удовлетворялся редкими, а потому особенно желанными товарами с Дальнего Востока. Но все дороги Великого шелкового пути, по которому они доставлялись, либо проходили непосредственно через территорию Парфии, либо контролировались парфянами. Соответственно, таможенные пошлины, которыми облагались торговые караваны, обогащали парфянскую казну, что дало возможность Тациту сравнить ее с казной Рима{550}.
Разумеется, что имелся соблазн пойти в обход Парфии, дабы эти пошлины не платить. Однако суммы, взыскиваемые парфянским правительством, хотя и были высоки, не могли сравниться с поборами мелких царьков, которые возникали со своими отрядами чуть ли не через каждые несколько километров. Так что караванщикам приходилось, скрепя сердце, платить сильной централизованной власти, которая взамен обеспечивала какую-никакую защиту от разного рода шаек.
Данными о парфянских таможнях мы не располагаем. Зато мы знаем, как позднее функционировали римские таможни в перешедшем под власть Рима междуречье Тигра и Евфрата{551}, и можем предположить, что, по крайней мере вначале, между римлянами и парфянами в этом смысле было немного различий. В любом случае нет сомнений, что парфянское правление принесло процветание Месопотамии в целом и месопотамской торговле в частности. Об этом свидетельствует и значительное увеличение населения этих мест в парфянский период. Вероятно, именно парфяне прорыли к востоку от Тигра оросительный канал Нахрван длиной 400 километров, что значительно улучшило отдачу от местного сельского хозяйства.
При Вологезе I неподалеку от Вавилона был основан город Вологазия, или Вологезокерт{552}. Вероятно, Вологез хотел перенести сюда столицу из Селевкии, где то и дело предпринимались попытки покуситься на его власть{553}. Вологезокерт неоднократно упоминается в надписях из Пальмиры как пункт назначения пальмирских караванов. По мере того, как этот город обретал статус значительного торгового центра и параллельно росло значение более парфянского в этническом смысле Ктесифона на противоположной стороне реки, Селевкия начала приходить в упадок. Этому способствовали также римские вторжения, каждое из которых приводило к разрушениям.
По мере изменений, которые происходили на торговых путях, интерес Рима к Востоку рос все сильнее, и это четко зафиксировано в римской литературе. Важно то, что многие римские авторы не только были современниками, а то и участниками описываемых ими событий, но и занимали в иерархии Рима весьма высокое положение, что предопределяло их близость к первоклассным источникам информации. Не менее важно и то, что они отражали настроения современного им римского общества, — а эти настроения обнаруживают непрекращающийся рост интереса к происходящему на Востоке. Так как многие сочинения хорошо датируются по приведенным в них данным, то у нас есть возможность четко проследить, как этот интерес развивался.
Знания Суллы о Парфии были невелики. Он считал парфян варварами и по этой причине
