– Какого чёрта он так стоит? – на что водитель высунувшийся следом, со знанием дела заметил:
– Так, товарищ сержант, там же канава длинная, вы же ещё мостик хлипкий ругали…
– А-а-а, да…
Мироненко действительно вспомнил, как в горячке боя хотел сделать манёвр, но не рискнул направить танк на жердяную кладку, перекрывавшую тянувшийся куда-то в тыл ровик. Сержант собрался ещё что-то сказать, но, увидев, как к канаве рванулся танк с чёрным крестом на боку, инстинктивно присел. И тут произошло непредвиденное. Из подбитого, завалившегося на бок и, казалось, не подававшего признаков жизни танка внезапно выскочили двое танкистов и, спасаясь, скатились в канаву, скорее всего, забравшись под тот самый мостик. Вероятно, они решили, что немец, который рыча мотором, вдруг пополз к краю канавы, собирается влепить в их неподвижно стоявшую машину снаряд, и предпочли покинуть танк.
– Сейчас, гад, задавит… – выругался Мироненко и почему-то остановил взгляд на замершем метрах в пятидесяти Ба-10.
Броневик стоял грузно, осев на передние колёса, а его пушка подбито свесилась вниз и как будто целилась в землю. Неожиданно пушечный ствол Ба-10 вздрогнул, приподнялся, медленно повернулся и вдруг дохнул клинообразной вспышкой выстрела.
Прицел оказался точным. Немецкий танк замер на месте, а через секунду раздался оглушительный взрыв. Видимо, снаряд, посланный из казалось бы безжизненного броневика, угодил в боезапас, он сдетонировал, и сорванная башня отлетела в сторону, а из образовавшейся в корпусе дыры выбросило вверх целый столб пламени.
Взрывная волна с силой надавила в уши, заставив прятавшихся танкистов сжаться на дне водомоины, а когда она пронеслась дальше, заряжающий затряс головой и воскликнул:
– Вот дали из броневичка!..
Мирненко же, подождав пока заложенные уши пришли в норму, озабоченно спросил:
– А мы что делать будем?
– Как что? – удивился водитель. – К своим добираться, тут нам ни за что не высидеть.
– А как добираться? – возразил заряжающий. – Стрельба кругом…
– По канаве, – предложил водитель. – Тех двух, что из танка выскочили, не видать, значит, и нам можно будет…
– Точно, – сообразил заряжающий. – Они, наверно, по ней ушли…
– Ладно, тогда идём… – решил Мироненко, и танкисты один за другим выбрались из водомоины…
* * *
Установив свой «Дегтярь»[36] под корчем вывороченной бомбовым разрывом сосны, Нарижняк ждал. Сержант оказался человеком слова, и вместо станкового Семён получил ручной пулемёт сразу, как только согласился стать лесовиком. Так называли себя укрывавшиеся в чаще бывшие красноармейцы, к которым привёл Нарижняка Витька Первухин.
Слева от него, за стволом той же сосны, примостился сержант, а правее его, совсем близко от дороги, залёг со своим ППД Витька. Остальные лесовики притаились на опушке и, держа оружие наготове, напряжённо высматривали, не покажется ли одинокий грузовик.
С едой у лесовиков было плоховато, все валявшиеся по кюветам полусгоревшие машины обшарены, и, чтоб не заниматься грабежом, раздражая окрестных селян, сержант, посовещавшись с товарищами, решил устроить засаду в надежде подловить продуктовый транспорт.
Одиночных машин на шоссе что-то не появлялось, шли только небольшие колонны, и томившийся по свою сторону корча сержант окликнул лежавшего рядом Витьку.
– «Лесной», слышь, я тут днями на хуторок здешний Вельки Борок наведывался…
– Зачем? – с готовностью отозвался Витька.
Последнее время между сержантом и Первухиным установились особо доверительные отношения, и «Лесной» (кличка так и прилипла к Витьке) стал вроде как заместителем командира. Вот и сейчас, явно пытаясь скрасить, похоже, бесполезное ожидание, сержант решил посоветоваться и после недолгой паузы сказал:
– Туда двое наших ушли, окопались на хуторе. Вот я и заглянул к ним, чтоб обстановочку выяснить…
– Ну и что узнал? – заинтересовался Витька.
– Прёт немец здорово… – сержант матюкнулся. – А вот нам как-то определяться надо…
– Это верно, – согласился «Лесной» и высказал своё мнение: – Я думаю, выждать стоит. А там посмотрим, как немец. Вот только как с харчами?
– Вот и я о том, – поддержал его сержант. – Конечно, пощипать мужичков можно, вот только чем это обернётся?
– А то ты не знаешь… – хмыкнул Витька.
– Знаю, – сержант подвинулся ближе. – Но кое-что намечается…
– Что? – оживился Витька.
– Понимаешь… – сержант почесал переносицу. – Тут по сёлам мужички самооборону устраивают, «самоахову» по-ихнему. Вот я и думаю, а не податься ли нам туда?
Предложение было неожиданным, и Витька задумался. Что это за «самоахова» такая, было не совсем ясно, и от кого следовало обороняться – непонятно, но с другой стороны… Какое-никакое, а положение, да и жить в деревне не в пример лучше, чем в шалаше под деревьями…
Многообещающее обсуждение было прервано возгласом Нарижняка:
– Хлопцы, грузовик!..
Все встрепенулись и стали вглядываться в появившееся на дороге облако пыли. И точно, по шоссе, быстро приближаясь к месту засады, катил, видимо, отставший от своей колонны одинокий «опель». Тогда сержант, убедившись, что за машиной больше никто не едет, приказал:
– Без команды не стрелять!
Все затаились, а когда удалось разглядеть, что в кузове вроде бы никого нет, сержант, обращаясь к Нарижняку, негромко попросил:
– Ты по кабине целься, а как подъедет, бей без команды.
– Ладно, сделаем… – уверенно отозвался из-под своего корча Нарижняк и плотнее перехватил приклад «Дегтяря».
«Опель» быстро приближался, а когда за поблёскивающим на солнце лобовым стеклом стали видны лица двух сопровождающих, Семён тщательно прицелился и нажал спуск. Пулемёт затрясся, и от точной короткой очереди стекло кабины разлетелось вдребезги, после чего лица немцев, до этого хорошо видимые, куда-то пропали, а сам грузовик, вильнув пару раз по сторонам, съехал с шоссе и, уткнувшись передними колёсами в кювет, остановился.
Некоторое время, сидевшие в засаде лесовики выжидали. Из кузова никто не показывался, кабина со стороны теперь казалась пустой, и никто не пытался снова завести заглохший мотор. Глянув напоследок вдоль так удачно опустевшего шоссе, сержант с криком:
– Ребята, вперёд!.. – сорвался с места, и по этой команде все бросились к грузовику.
«Лесной», первым подбежавший к «опелю» рванул дверцу кабины и, увидев, что оба немца безжизненно завалились на сиденье, крикнул:
– Эти готовы!.. Давай в кузов!
Но и без его команды двое или трое лесовиков уже махнули через борт и принялись лихорадочно ворочать уложенные доверху фанерные ящики. Раздался треск отдираемых крышек, ругань и возня, завершившаяся радостным криком:
