Офицеры были знакомы ещё со времён Великой войны, когда оба служили под началом генерала Самойло[40], и отношения у них были самые доверительные. Поэтому никакие предварительные разговоры не требовались, и полковник сразу приступил к делу, спросив:
– Ну что слышно?
Капитан собирал для полковника информацию о настроениях, царивших в, так сказать, низших слоях эмиграции, которой, в свою очередь, Шемиот-Полочанский, имевший доступ к сильным мира сего, снабжал заинтересованных лиц.
Седлецкий подождал, пока его визави освоится, и только потом ответил вопросом на вопрос:
– А вы помните, как французы бахвалились год назад?
– Конечно, – полковник кивнул.
Шемиот-Полочанский очень хорошо всё помнил. Он даже знал, что французы вместе с англичанами собирались напасть на Россию во время Зимней войны, но не успели в связи с окончанием военных действий. Впрочем, ничего по этому поводу полковник сказать не успел.
Видимо, Седлецкий предупредил официанта, и тот появился с подносом почти сразу, как только полковник подсел к столу. Отвлёкшись на секунду, Шемиот-Порлочанский поинтересовался, чем его собираются потчевать. До войны здесь, бывало, подавали икру и даже порой осетрину с хреном, но сейчас времена настали суровые, и свиная отбивная с бокалом пива и картошкой «фри» считались тут верхом роскоши. О прошлых разносолах напоминал только симпатичный маринованный огурчик, примостившийся на краю тарелки.
Когда официант удалился, Седлецкий сам наполнил из лафитничка рюмки, после чего офицеры, не чокаясь, выпили водку, причём полковник не удержался и, по-простецки взяв огурец за хвостик, с наслаждением схрумкал. Затем, ограничившись пока только такой закуской, перешёл к делу:
– Признаться, сейчас меня больше всего интересует, как наши люди отнеслись к последним событиям, – полковник посмотрел на Седлецкого.
– По разному… – капитан отрезал себе кусочек отбивной и, тщательно прожевав, обстоятельно пояснил: – Одни считают, что последует крушение большевистской власти, эти откровенно радуются, но общее настроение, я бы сказал, другое. Многие, наоборот, беспокоятся, не зная, как всё сложится дальше. Думаю, вскоре произойдёт некое расслоение, одни безоговорочно примут сторону немцев, а вот другие, возможно, займут патриотическую позицию, вплоть до прямой поддержки большевиков.
– Думаю, вы правы, капитан… – после некоторого раздумья согласился с Седлецким Шемиот-Полочанский и тоже взялся за отбивную.
По окончании непродолжительного обеда полковник вышел на улицу и почти сразу сел в удачно подвернувшееся такси. Старенький «ситроен», отчаянно дребезжа, довольно быстро доставил Шемиот-Полочанского в Нейи, и полковник, отпустив машину, вошёл в парадный подъезд.
Через пару минут он уже поднимался на третий этаж по неожиданно темноватой лестнице. Здесь имелся и лифт, но полковник им не воспользовался, потому что каждый раз, когда за ним захлопывалась решётка подъёмника, он испытывал странный дискомфорт.
Поднявшись на нужную площадку и отыскав на полированной филёнке латунный ромбик с выдавленной на нём цифрой «8», полковник решительно надавил белую кнопку электрического звонка, ответившего ему заливистой трелью.
Дверь открыл сам хозяин. Увидев Шемиот-Полочанского, он откровенно обрадовался и, воскликнув:
– А-а, господин полковник, ждём, ждём… – сразу сообщил: – Госпожа Васильчикова с племянником уже здесь.
Собственно, встреча с этим молодым человеком и была целью поездки полковника в Нейи. Как только ему стало известно, что родной племянник Васильчиковой, оставшийся в России вместе с не успевшей уехать матерью, сумев стать там лётчиком, сразу перелетел к немцам, он понял, что с этим молодым человеком стоит поговорить.
Князь проводил полковника в гостиную, заставленную старинной мебелью, а после церемонии встречи подвёл Шемиот-Полочаеского к одетому в серую тройку мужчине (было заметно, что штатский костюм ему непривычен) и сказал:
– Вот, прошу любить и жаловать, наш герой!
Полковник знал, что усилиями ведомства Жеребкова[41] и благодаря ручательству генерала фон Лампе пребывавшему в Берлине племянника Васильчиковой удалось выцарапать в Париж, и сейчас с интересом рассматривал стоявшего перед ним бывшего советского офицера.
– Скажите, господин поручик… – начал Шемиот-Полочанский и сразу осведомился: – Вы позволите себя так называть?
– Конечно, – молодой человек согласно кивнул и улыбнулся.
– Так вот… – Шемиот-Полочанский снова выдержал паузу. – У нас тут ходят слухи, что ваши лётчики массово перелетают к немцам. Это так?
– Я затрудняюсь ответить… – Сергей Верников (а это был именно он) пожал плечами. – По-моему, большинство выпрыгнувших с парашютом лётчиков просто попадают в плен к немцами, а как там выходит дальше, трудно сказать…
Ответ понравился Шемиот-Полочанскому. Он значил, что молодой человек говорит не кому-то в угоду, а выражает своё мнение, и похоже, беседа с ним могла быть интересной. Больше всего полковнику хотелось выяснить, каковы настроения русских лётчиков, но, к сожалению, продолжить разговор не удалось.
Князь, которому, судя по всему, самому не терпелось расспросить полковника, всё-таки не выдержал и, подойдя к собеседникам, умоляюще замахал руками.
– Знаю, знаю… – заворковал он, картинно грассируя. – Если вас не отвлечь, вы не отойдёте от молодого человека ни на шаг. Но, поверьте, мне очень надо с вами переговорить!
– Я слушаю вас… – полковник учтиво поклонился Сергею и отошёл с хозяином в сторону.
– Знаете, я хотел спросить, – князь доверительно взял Шемиот-Полочанского под локоток. – По-вашему, как скоро немцы возьмут Москву?
– Ну, если всё так пойдёт и дальше, думаю, в ближайшее время.
– Дай-то бог! – вздохнул князь и тут же обеспокоенно поинтересовался: – А что, может случиться задержка?
– Всякое может быть, – как бы в раздумье, несколько растягивая слова, ответил полковник.
– Нет, нет, не говорите так! – замахал руками хозяин. – Я убеждён: в самое ближайшее время мы все триумфально вернёмся в Москву, домой…
Шемиот-Полочанский по роду своих занятий весьма хорошо осведомлённый о чемоданных настроениях, охвативших большинство эмиграции, усмехнулся:
– Это, дорогой князь, зависит от того, что решат немцы.
– А я считаю, что как только они закончат войну, они наведут там настоящий порядок, и вот тогда мы… – князь сделал многозначительную паузу и заключил: – Воспользуемся благами немецкой власти, а потом и сами возьмёмся за руль.
В интонациях хозяина легко угадывалось желание убедить самого себя, что всё именно так и будет, но они же заставили полковника скептически скривиться.
