стол и вопросительно оглядел собравшихся:
– Ну что, товарища? Слушаю вас… Ревякина что-то не вижу.
– К эксперту поехал, в морг, – усаживаясь, пояснил Дорожкин. – Как раз по этому делу. Должен бы уже быть. Да вон, идет… – Участковый кивнул в окно.
Поприветствовав всех, опер тоже уселся за стол, следом появился и техник-криминалист Иван Африканович Теркин – не первой молодости лысоватый жилистый мужичок, выходец из дальних староверских деревень, тем не менее заметно пьющий.
Первым начал Дорожкин, доложивший о перипетиях, приведших к обнаружению трупа.
– Хорошо тут у вас, на танцах весело! – выслушав, подытожил следователь. – То девки дерутся, то трупы в прудах всплывают.
– Так он не всплыл, это мы его вытащили, – подал голос припоздавший Игнат.
Алтуфьев прищурился:
– Вытащили чисто случайно, как я понял?
– Ну, не совсем так… – поднявшись, приступил к докладу Ревякин. – Погибшая – Марусевич Тамара Игоревна, девятнадцати лет… Девушка молодая, красивая…
– Так, последнее, наверное, не очень и важно. – Перебив, начальник отделения нервно покрутил усы.
– Как раз важно, Иван Дормидонтович. – Опер был не лыком шит и свою точку зрения всегда отстаивал до последнего. – На танцах дело было. Понятно, что почти все парни – пьяные. Страсть – ссора – и вот вам – труп!
– То есть не луч света в темном царстве? – несколько цинично уточнил следователь. – Не сама бросилась?
Ревякин кивнул:
– Думаю, не сама. Я тут к судмедэксперту заходил. Заключение к вечеру будет. Но кое-что в светской беседе у Варфоломеича выяснил…
Андрей Варфоломеевич, сухонький, вальяжный старичок, бывший акушер, уже который год работал патологоанатомом – потрошил трупы да проводил для милиции экспертизы, в основном по побоям и легким телесным повреждениям, все остальное попадалось редко.
– И что Варфоломеич? – поправив узенький модный галстук, заинтересовался Владимир Андреевич.
– Если кратко – смертельный удар по затылку округлым предметом.
– То есть либо ударили, либо ударилась, когда упала. – Алтуфьев покусал губу. – Сама или толкнули? Насчет алкоголя что?
– Варфоломеич не обнаружил…
Задумчиво покивав, следователь перевел взгляд на техника-криминалиста:
– Африканыч! По твоей части есть что?
– Да ничего. – Погладив лысину, Теркин развел руками. – Сами понимаете, болотина. Брошка тоже захватана…
– Что за брошка?
– Ее, – поднялся Дорожкин, – мать опознала. Девчонки еще раньше нашли.
– Та-ак… Девчонок сегодня ко мне, и мать, конечно… – Алтуфьев потер виски и скривился. – Насчет подозреваемых что?
– Два кадра имеется, – хмыкнул Игнат. – Воздыхатели. Только, похоже, глухо там…
– Ничего, проверим. Игнат, ты сам-то что думаешь?
– Думаю, не сама. Думаю, ссора. Толкнул какой-то черт – и прямо на камень.
– Непреднамеренное, значит?
– Оно и есть.
– Однако несчастный случай тоже исключать нельзя, – напомнил начальник.
– Так и не исключим. – Алтуфьев расхохотался. – Кабинет мне выделите? Думаю, дня на два, вряд ли больше, а, Иван Дормидонтович?
– Да хоть на сколько! – пообещал майор. – Дорожкина вон к Игнату выселим на время. А вот насчет ночевать… У меня можно.
Вот тут возразил Ревякин:
– Не-не, давай, Володя, к тетушке. Ну, где в прошлый раз жил.
Два года назад, во время расследования запутанного и нашумевшего дела, Алтуфьев (тогда еще юрист первого класса) жил (вернее, ночевал) у двоюродной тетки Ревякина Глафиры Ивановны, или попросту тети Глаши, имевшей во владении частный дом на улице Южной. Жила тетя Глаша одна, дочь ее выучилась на геолога, вышла замуж и нынче проживала в Томске. У Игната же была квартира в Тянске, здесь же, в Озерске, ему предоставляли служебное жилье – комнату в добротном леспромхозовском бараке.
– Ну, что ж, тем лучше, – обрадованно кивнул Владимир Андреевич. – Надеюсь, тетя Глаша меня еще помнит.
– Да помнит!
– Хорошо! Игнат, так, может, прямо сейчас и заедем? Вещи оставлю, отпущу шофера… А в дежурке пока повестки развезут.
– Да ты не беспокойся, Владимир Андреевич, – заверил начальник. – Развезут, а как же! Кого надо, доставим, только скажи.
К вечеру Алтуфьев успел довольно много. Побеседовал с матерью и коллегами погибшей, допросил свидетелей, кого смогли найти, подозреваемых же решил пока не трогать – особо нечего было предъявить.
– Девчонки, говоришь, в походе? – выпроводив последнего свидетеля (пока непонятно чего), заведующего клубом, Алтуфьев заварил в банке чайку и, закурив, предложил заглянувшему оперу: – Будешь? Сигарету не предлагаю – «Памир».
Владимир привык к дешевому куреву еще на службе в армии, с тех пор так и курил «Памир» по десять копеек за пачку, что не очень вязалось с его должностью и пижонским внешним видом. Ну, привычка – куда деваться? И вообще, курить вредно.
Последнюю фразу наставительно произнес вошедший в бывший свой кабинет Дорожкин. Вот так прямо с порога и заявил, увидев дымивших приятелей:
– Курить вредно!
Ревявкин, кстати, курил свои, участковый же снова решил бросить и не притрагивался к сигаретам уже целый день!
– Девчонки в походе, да, – выпустив дым, продолжил Игнат. – Завтра должны явиться, я узнавал.
– Это ты про Колесникову с Мезенцевой? – Разливая из банки чай, участковый поморщился. – Уф, и горячо!
– Про них… Если бы они заколку искать не стали… Когда бы мы еще труп обнаружили? Ну что, к тетушке? Игорь, отвезешь? По пути в «Зарю» заедем…
– Пить, что ли, собрались? – услыхав про «Зарю», усмехнулся Дорожкин.
– Не пить, а ужинать! – Оперативник (вернее сказать, инспектор Озерского уголовного розыска) наставительно поднял вверх указательный палец. – Неудобно к тетушке с пустыми руками… Тебя, кстати, приглашаем… Верно, Володь?
– Да-да, пошли, Игорь… – убирая документы в сейф, хитро ухмыльнулся Алтуфьев. – Посидим, поужинаем. Заодно про летающие мотоциклы послушаю! Интересно ведь.
Компания уже собиралась уходить, как вдруг затрезвонил стоявший на столе черный эбонитовый аппарат.
– Слушаю, участковый Дорожкин. – Игорь снял трубку. – Узнал, узнал, Андрей Варфоломеич… И вам того же! Кого? А-а. – Участковый протянул трубку Алтуфьеву: – Тебя, Володь. Похоже, что-то новенькое.
Следователь ткнул сигарету в пепельницу:
– Слушаю… Ага, ага… Вот, значит, как… Да, да… за актом прямо сейчас и заедем.
– Изнасилована девушка-то, – положив трубку, негромко пояснил Владимир Андреевич. – И, судя по характеру повреждений, уже после того, как отключилась.
– Что ее, мертвую, что ли? Вот ведь… – Дорожкин удивленно моргнул и выругался.
– Похоже, что так… – задумчиво произнес Алтуфьев. – Еще и беременна – шесть недель. Такие вот пироги с грибами.
* * *
Усадьбу графа Возгрина сфотографировали со всех сторон. Снимки должны были выйти очень красивые, особенно те, что издалека. Вблизи-то было видно, что все вокруг прогнившее, покосившееся, старое…
Внутрь усадьбы Анатолий Иванович ребят не пускал – опасался, сказал, что сам вначале проверит. А то вдруг придавит кого упавшей балкой? Всяко ведь может быть.
Ужин сегодня готовили Коля Ващенков и эстонская студентка Лиина – как проштрафившиеся. Ушли куда-то с утра, без ведома, явились едва отмывшиеся, в грязи…
