— Угу. Да.
— Педро! — говорит охранник в микрофон. — Где ты?
— У стойки охраны.
— Тут у меня женщина с больной ногой, которая нуждается в быстрой поездке до двадцать восьмого выхода.
Шины визжат, и передо мной останавливается тележка.
— Благодарю вас... — Я делаю паузу, чтобы узнать его имя.
— Нельсон. Иди за своим мужчиной!
Я запрыгиваю в тележку и держусь изо всех сил, пока Педро стартует и едет, гудя всю дорогу. Нельсон был прав, у меня бы ничего не вышло. Когда мы приближаемся к шлюзу, я вижу Фишера, заходящего в самолет. Сотрудники закрывают за ним двери.
— Нет! — кричу я. — Подожди!
Я бегу, пытаясь одновременно вытащить свой телефон с электронным билетом. Когда останавливаюсь у шлюза, один джентльмен качает головой.
— Простите, мэм. Как только двери закрываются, я не могу их открыть.
— Но на этом рейсе есть человек, с которым мне очень нужно поговорить. Пожалуйста? — умоляю я.
— Мне очень жаль. Не могу. Если вы вернетесь к стойке регистрации, мы поможем вам сесть на другой рейс в Кливленд.
— Мне нужно было лететь этим рейсом, — всхлипываю я и подхожу к окну, чтобы увидеть, как самолет откатывается от здания.
Я прислоняюсь головой к окну.
— Надо было просто позвонить ему, — говорю я, ни к кому не обращаясь.
— А что бы ты сказала?
Разворачиваюсь так быстро, что почти теряю равновесие. Фишер с сумкой в руке стоит передо мной.
Я прыгаю на него и обнимаю за шею, рыдая.
Он легонько похлопывает меня по спине, но как-то по-другому. Он меня не держит, просто пытается быть милым. Я потеряла его навсегда?
— Ты все еще здесь. Почему? Мне показалось, я видела, как ты садился в самолет.
— Главный вопрос — почему ты здесь, Мэйси?
Фишер назвал меня Мэйси. Это нехорошо.
— У меня есть ракушки.
— О. — Он поправляет сумку и смотрит в окно.
— Ты сохранил их.
— Да. Но теперь они твои.
Я смотрю на его красивое лицо. Фишер выглядит уставшим. Лицо покрыто щетиной, как будто он давно не брился. Он мельком смотрит мне в глаза, а потом отворачивается и вздыхает.
— Ты хочешь что-то сказать? Мне нужно успеть на другой рейс.
— Не уходи, — выпаливаю я в ту же секунду, как он говорит об уходе.
— Зачем мне оставаться? Меня здесь ничего не держит.
— А я?
— Ты не моя.
Его слова и то, как он их произносит, как лезвие пронзают мою грудь.
— Мне очень жаль, Фишер. Сможешь ли ты простить меня?
Он хмурит брови и изучает мое лицо.
— Я была совершенно несчастна. Я постоянно плачу, потому что скучаю по тебе. Знаю, что ты пытался мне все объяснить, а я не слушала. Просто я была зла и напугана. Мне и раньше лгали. Понимаю, что ты другой. Уверена, что ты не пытался причинить мне боль, но это казалось слишком знакомым.
У Фишера каменное лицо. Я вообще не могу до него достучаться.
— С самого начала я не верила, что такой парень, как ты, когда-нибудь посмотрит на такую девушку, как я. Потом постепенно ты заставил меня почувствовать, что я в безопасности. Ты заставил меня почувствовать, что мы принадлежим друг другу. Потом ты... и когда я... — сдерживаю слова, не могу их произнести.
Он смотрит вверх и делает глубокий вдох.
Я смахиваю слезы и замечаю группу людей, наблюдающих за нами, включая Педро на тележке.
— Педро, пожалуйста. Иди, помоги другим! А остальным зевакам здесь смотреть не на что. Уйдите в другое место. Не лезьте не в свое дело! — кричу я.
Я вытираю нос тыльной стороной ладони и бросаю быстрый взгляд на Фишера. Он улыбается.
— Ты умеешь обращаться с людьми.
Я склоняю голову набок, и по щеке катится слеза.
— Единственный человек, с которым я хочу иметь дело — это ты.
Он протягивает руку и вытирает слезу большим пальцем.
— Ты сделала мне больно. — Моя грудь вздымается. Мне удается кивнуть. — И я причинил тебе боль.
Я снова киваю.
— А если мы договоримся никогда больше так не делать?
— Неужели? — Он протягивает мне руку. — Это сделка?
— Мы что, пожмем друг другу руки? — спрашиваю я.
— Разве люди обычно не протягивают руку и не говорят «договорились», когда ожидают рукопожатия?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Наверное.
— Ну? Ты собираешься оставить мою руку не пожатой? Ты отказываешься от моего предложения?
Я смотрю ему в глаза, и он, кажется, читает мои мысли.
— Клянусь тебе жизнью, все, что я делал — не ради фильма. Ты завладела моим сердцем в ту же секунду, когда я приземлился на тебя на пляже. У тебя всегда оно было и будет.
Я вкладываю в его ладонь свою, и Фишер тянет меня вперед, пока я не врезаюсь в его грудь.
— Это значит «да»?
Я обхватываю его красивое лицо ладонями и улыбаюсь.
— Давай сделаем это официально.
Фишер прижимается губами к моим, и я обнимаю его за шею. Это самый лучший, самый важный поцелуй в моей жизни.
Вокруг нас раздаются крики и аплодисменты. Мы оба улыбаемся.
— Шоу окончено, ребята, — объявляет Фишер.
— Это никогда не было шоу, — отвечаю я. — Это было реально.
Фишер целует меня в макушку и вздыхает. Я хватаю его за руки, а в голове вспыхивают вопросы. Есть кое-что, что мне нужно знать.
— Можно тебя кое о чем спросить?
Фишер делает шаг назад, чтобы увидеть мое лицо.
— О, Боже, у тебя нос дергается. Может, присядем? — Он ведет меня к стульям и бросает сумку на пол. — Спрашивай.
— Почему ты не сел в самолет?
— Мне позвонила Хлоя. Она сказала, что есть шанс, что ты придешь и попытаешься остановить меня.
— И ты ждал?
— Когда последний человек садился в самолет, меня спросили, иду ли я, но я не смог. Знать, что ты хочешь поговорить со мной, было достаточной причиной, чтобы остаться. Я бы остался здесь, даже если бы ты не появилась. Просто на случай, если ты позвонишь.
У меня болит сердце.
— Ты казался таким сердитым и холодным. Я не думала, что смогу достучаться до тебя.
— Мне очень жаль. Я не совсем понял, зачем ты хотела меня видеть. Боялся, что дело только в фильме.
— Почему ты отказался? — спрашиваю я, касаясь его руки.
— Ух ты, эта новость разлетелась быстро. Я хотел этого только из-за тебя. Без тебя я бы никогда не смог притвориться Пенном. Это было бы слишком больно.
Я снимаю пушинку с рубашки и сбрасываю на пол.
— Ты напугал меня, когда я узнала, что ты лгал. Я волновалась, что это начало конца. Начало длинной цепочки обмана.
— Я ошибся. Обещаю, что больше никогда не буду тебе лгать. Никогда.
Я смотрю на Фишера сквозь ресницы.
— Даже если я спрошу, толстая ли у меня задница?
Он ухмыляется.
— Даже тогда.
Я вздыхаю и зеваю.
— У тебя усталый вид.
— Я почти не спала.
— Я тоже.
— Даже не помню, где припарковала машину, — смеюсь я и ерошу волосы.
— Это очень плохо. Но ты победила. Вижу, ты не взяла багаж.
— Я ничего не собирала.
— Что бы ты сделала, если бы я улетел этим рейсом?
— Я бы взяла билет на следующий.
— Ого, это серьезное преследование. Должен ли я беспокоиться?
Я переползаю через сиденье и сажусь к нему на колени.
— Да. Теперь я твоя поклонница. Я скучала по тебе.
— Я тоже по тебе скучал.
— Мне очень жаль.
— Ты уже говорила это, — отвечает Фишер, убирая волосы с моих глаз.
— Похоже, ты мне не поверил. Ты назвал меня Мэйси. — Я прижимаю руку к груди.
— Ты велела мне называть тебя так.
— Я не это имела в виду.
— Понимаю.
— Ты все еще собираешься в Кливленд?
— Мама ждет меня, но не думаю, что смогу оставить тебя сегодня, даже если попытаюсь. Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы меня подвезти и где остановиться на ночь?
Я медленно поднимаю руку.
— Если мы найдем мою машину.
— Если мы нашли друг друга в этой неразберихе, найти твою машину будет проще пареной репы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Фишер наклоняется и прижимается лбом к моему. Он закрывает глаза и делает глубокий вдох. Я не смогла бы сказать лучше.
