Она не пришла на зов, а значит жива. Помогите найти ее.
— Я не могу вам помочь, Аб…
— Помогите найти девочку, прошу. Я знаю, что вы можете.
Имельда заулыбалась, немного хмурясь.
— Простите, я вас не понимаю…
— Я знаю, что вы можете, — повторил твердо, — Знаю, что можете помочь.
Улыбку Имельды как ветром сдуло, она, сжав губы, уставилась на господина Вельта. Ногти вцепились в подлокотники стула. Сердце застучало. Она молчала, пытаясь справиться с эмоциями.
— Я по-прежнему не понимаю, к чему вы клоните, — процедила сквозь зубы.
— Вы очень умны, Имельда…
— Не называйте меня так, — не выдержала девушка, повысив голос. Она сжала кулаки и закрыла глаза. Руки затряслись. Каждый раз, как ее кто-то так называл, она слышала голос матери или отца, каждый раз случалось одно и то же, и она не могла с этим ничего сделать. Они звали ее, кричали у нее в голове. Она возвращалась в ту ночь мысленно и не могла ничего сделать. Горло засаднило.
— Вы очень умны, и думаю, прекрасно понимаете, о чем я. О ваших способностях. Да, я знаю. Много знаю, Пешет. И, как видите, вы до сих пор преподаете в школе, сидите здесь, являетесь свободным человеком, а не ожидаете казни в тюремной камере.
Руки затряслись сильнее. Как с этим совладать?
— Успокойтесь, Пешет, — мужчина спокойно, с уверенностью в себе, откинулся на спинку стула, закидывая ногу на ногу. Прошла долгая минута, прежде чем девушка открыла глаза и пристально уставилась на мужчину. Абрахан напрягся. В этом взгляде не было страха, хотя еще мгновение назад он уверенно полагал, что у девушки приступ паники. Но она смотрела злобно и уверенно, пытаясь унять эмоции вовсе не страха. Она разжала ладони, снова сжала и разжала несколько раз. Схватила ложку со стола и повертела ее в руках. Принялась есть.
— Кто рассказал вам? — прищурилась, проглатывая прекрасного вкуса сырный суп.
— А это важно?
— Очень.
— Если выполните мою просьбу, расскажу.
Имельда усмехнулась, продолжив быстро расправляться с едой.
— И как же, по-вашему, я могу вам помочь? — с ироничным интересом произнесла девушка.
— Я знаю, что вы принимаете настой, который блокирует ваши способности. Перестаньте его принимать и сходите к ней в комнату. Вы должны почувствовать… Хоть что-то.
Имельда стала улыбаться, а потом, уже не сдерживаясь, рассмеялась. Она смеялась долго, заливисто. Через смех она скидывала напряжение этих минут. Мужчина за соседним столиком стал рассматривать ее, но девушка не замечала. Она смотрела на мэра и смеялась ему в лицо.
— Я ничего вам не должна, — произнесла она, вытирая выступившие слезы салфеткой.
— Вы не понимаете, Пешет…
— Нет, это вы не понимаете, господин Вельт, — огрызнулась Имельда, оборвав его, — Не понимаете, о чем просите.
— Я прекрасно понимаю, о чем прошу.
— Нет, не понимаете! — сердилась Имельда. Она не хотела мириться с тем, на что ее подбивают. Мэр спокойно воспринимал ее эмоции. Мужчина у окна продолжал смотреть. Имельда заметила его внимание, и это остудило ее пыл. — Я всю жизнь прячу свой дар, потому что это опасно как для меня, так и для моих близких. Я прячу то, что никто не понимает, и сама прячусь от всего того, что могу узнать, услышать, увидеть. Мне и с настоем живется не очень легко, а вы предлагаете мне от него отказаться? Ради того, чтобы найти вашу племянницу? Рискнуть своей жизнью, чтобы поиграть в ищейку? В мире выродились хорошие поисковые маги? Закончились детективы?
Мужчина смотрел на нее, прищурившись.
— Я не предлагаю, — о, да, он не предлагал. — Я прошу вас в кои-то веки подумать не только о себе.
Имельда дернулась от этих слов.
— Только… о …себе? — завороженно пробормотала, хмыкнула, встав со стула. — Можете доложить обо мне куда следует, — она вытерла рот салфеткой и бросила ее на столик. — Спасибо за чудесный ужин. Всего доброго, господин Вельт.
Юноша в светлом костюме любезно помог надеть плащ гостье сего заведения, а Имельда только сейчас обратила внимание, что в ресторане никого нет, кроме обслуги.
— Спасибо, передайте повару, что у него прекрасный суп, — девушка скромно улыбнулась юноше и покинула ресторан.
Абрахан Вельт допил свое вино, поставил бокал на столик и повернулся в сторону мужчины, что сидел позади за таким же стеклянным столиком. Они переглянулись.
На часах центральной площади оставалось две минуты до девяти часов, а потому Имельда плюнула на все и пошла пешком туда, куда ей нужно было изначально. Извозчиком она все равно воспользоваться не могла. Никто не должен знать, куда она идет. А идти не долго, она справится.
Кайл изначально был другом ее матери, но много лет назад, когда она только сошлась с Тимором, он стал другом уже всей их странной семейки: некромант, инквизитор и чудовище. Таких, как она, люди их профессий обычно истребляли. Повезло тогда, что ее нашли именно Матильда и Тимор, они оказались добрыми людьми. И потому сделали все, чтобы Имельда выжила. Точнее, именно Матильда увидела ее ауру, именно она догадалась, чем являлась на самом деле Имельда в полной мере. Сначала она скрыла этот факт от Тимора, так как не была в нем уверена, и только потом, значительно позже, когда Васлид Милтон разрешил им удочерить Имельду, несущую в себе дар валара, она открыла вторую тайну Имельды Тимору.
Именно в тот период своей жизни Имельда познакомилась с Каилом — человеком редких талантов — и он стал ей вроде личного доктора, если это можно было так назвать. Именно он создал искусную завесу для ее ауры, чтобы скрыть ее тайны от любых глаз. Все эти годы он помогал скрывать способности Имельды, и совсем недавно, пару месяцев назад, вытянул ее с того света, хотя она этого не хотела. И им даже удалось оставить ее секреты не раскрытыми. И вот сейчас, когда Имельда во второй раз наступила на те же упыриные грабли, она вновь шла к нему за помощью, коря себя за то, что редко приходила к нему просто так, как к другу.
Дом, в котором жил Каил, был на троих хозяев. Большой особняк на развилке трех узких улиц, с тремя входами с разных сторон. Девушка знала нужную дверь, она постучала в нее, когда время подбиралось уже к половине десятого часа. Она устала, морально и физически. Действие настоя заканчивалось, на голову давила какофония из фраз и обрывков чужих мыслей, которые она слышала даже из соседних домов. Ноги нещадно болели. Она постучала снова и через некоторое время послышались приближающиеся шаги. Дверь открылась.
— Имельда? — приземистый мужчина в возрасте
