я был вынужден позвать вас сюда. Причина у меня очень веская, думаю, вы поймете.
— Возможно, смогу понять. Когда вы ее назовете. Сейчас же я могу только теряться в догадках, господин Вельт.
Они говорили приглушенными голосами, спокойно и учтиво, ведя игру приличных людей. К тому же лоджия не давала возможности повысить голос — все сразу раздавалось эхом и начинало резонировать. Мужчина за соседним столиком лениво потягивал вино и рассматривал город. Собеседники, казалось, не интересовали его ни капли.
— Перед тем, как озвучить причину вашего приглашения сюда, хочу сказать, что я не виню вас в том, что случилось два месяца назад с моей женой.
«Ох, спасибо!»
Имельда промолчала, убрав взгляд на свои руки. Ей ужасно надоели эти разговоры. Они бередили душу, раз за разом заставляя чувство вины пробуждаться.
— И прошу простить моего сына, Ренсона. Он очень эмоционален, он еще ребенок, хоть и делает вид, что взрослый. Этот поступок… Его кто-то надоумил. И когда я выясню кто, этот человек ответит по всей строгости закона, уверяю вас.
Он говорил вкрадчиво и настойчиво. Сразу чувствовался опыт политика. Он знал, как подсластить горькую пилюлю. Имельде ничего не оставалось, кроме как согласиться и сказать, что она все понимает.
— Господин Вельт, уверяю вас, что на Ренсона я не держу никакого зла, — это было чистой правдой. Хоть юноша и был весьма заносчив, но понять его было можно. И Имельда понимала. Очень хорошо. Если бы она узнала, кто убил ее родителей, она поступила бы точно так же по отношению к убийце, а может и еще хуже. Она не стала бы надеяться на нечисть или еще кого-то, она сделала бы все своими руками. — Но давайте перейдем к делу, по которому вы меня сюда позвали. Мне ужасно не терпится узнать, зачем было вытаскивать меня в такую даль. Вы могли все сказать сегодня в школе.
— Нет, увы, Имельда, там я не мог ничего сказать. Я не доверяю ни местным людям, ни стенам. Кто знает, может нас подслушивали.
— А здесь, значит, вы уверены, что нас не могут подслушать? — она невольно взглянула на еще одного посетителя, что продолжал их игнорировать, наслаждаясь вином и видом из окна.
— Да, я уверен в этом месте.
— Что ж… — девушка мимикой лица дала понять, что ждет разъяснений с нетерпением.
— Я позвал вас из-за своей племянницы. — Девушка нахмурилась, соображая. За чрезвычайно короткий срок она сумела познакомиться со всеми членами семьи Вельт, а одна даже умерла по ее вине. — Вея. Она пропала.
— Да, слышала об этом. Я заметила, что уже три дня ее нет на занятиях. Но причем здесь я?
— Подозреваю, что ее похитили.
— Вот как.
— Да. И, мне кажется, это кто-то из близкого окружения. Потому что у нас очень хорошая система защиты, как дома, так и в школе, и на детях тоже защитные амулеты. Но она пропала без следа. Словно растворилась в воздухе. Мои люди опросили ее соседок по комнате. И ничего толкового они не дали знать. Сказали, что последний раз видели ее перед сном. Она выходила из комнаты, потом вернулась поздно, когда уже почти все спали. Одна девочка слышала, как она вернулась и легла спать, но утром в постели ее уже не было.
Мужчина замолчал, его лицо огрубело, брови и лоб напряглись. Ему было тяжело. Он промочил горло глотком вина.
— Сожалею, — произнесла Имельда, чтобы не молчать. Именно сейчас в ней не проснулись никакие эмоции. Она не знала ни господина Вельта, ни девочку. Да, было жаль бедняжку, но таких как она тысячи тысяч по миру, и за них никто не заступается, их никто не ищет… Почему племянница мэра должна всколыхнуть в обычной некромантке какие-то особые эмоции? Тем более после того, что случилось с ее родителями, ей казалось, что уже ничто в этом мире не сможет тронуть ее очерствевшую душу, — Но как я отношусь ко всему этому? Я ничего не знаю. Всего лишь отметила, что она странно вела себя последнее время и заметила, когда она не пришла ко мне на занятия. Я вам вряд ли смогу чем-то помочь.
— Странно вела? Как? — мужчина озадачено взглянул на Имельду
Она вздохнула. Как объяснить ему, что она чувствовала? Лишь эмоциональные домыслы, интуиция… Как ему это преподнести?
— Она странно смотрела на меня, все время, во время занятий. Словно раздумывала о чем-то, словно хотела что-то рассказать. Но каждый раз убегала раньше, чем я могла к ней подойти и спросить в чем дело.
Мужчина помолчал.
— Она доверяла вам? — он странно посмотрел на девушку поверх бокала.
— Доверяла? Слишком громко сказано. Мы не знали друг друга никак, кроме как учитель и ученик. Скорее всего, она хотела рассказать мне что-то потому, что я женщина. У ее группы все остальные преподаватели — мужчины. А она маленькая девочка-подросток. Странно, конечно, что она не захотела поговорить с родителями, мамой, в конце концов…
— Они погибли.
— Оу…
— Да, Теддор — старший из трех сыновей Вельт. Я средний. И был еще младший. Марк. Он и его жена погибли давно, от лихорадки, уже прошло три года, думаю вы помните ту эпидемию. Их дочь Вею я взял под свое крыло. Теддор ухаживал за своей женой, ему было не до детей.
Имельда сделала паузу, но, не дождавшись никаких слов, продолжила размышлять.
— Тогда становится ясно, почему я попала в ее поле зрения как человек, которому можно открыть какую-то тайну. Но, увы, она так и не сказала ничего. Мне вам нечего рассказать. Могу только предположить, что ее обижали. Сирот часто обижают. Возможно даже, что она сама сбежала из школы. Поэтому нет никаких следов похитителей. Может она все же кому-то что-то говорила? Как она общалась с Ренсоном? Ведь они брат и сестра, пусть и двоюродные. Быть может, он что-то знает.
— Нет, я уже спрашивал его. Он ничего не знает. К сожалению, мой сын закрылся ото всех после смерти матери. Даже тот аспект, что Вея тоже потеряла родителей, не помог сблизиться им.
— Что ж… Ясно.
К ним вошел официант и стал расставлять подносы с едой. Когда он закончил и ушел, Абрахан, не притронувшись к еде и пристально глядя на девушку, резко произнес:
— Помогите, Имельда, — девушка едва поморщилась от звука своего имени, но подняла взгляд. Абрахан смотрел твердо, серьезно, с надеждой в карих глазах. Ей стало неуютно. — Я обращался уже к некромантам. Но все, что они смогли сказать это то, что она жива, ее нет за гранью.
