На том конце пошелестели трубкой, и Марк заговорил извиняющимся тоном в том смысле, что Правительство готовит распоряжение, по которому акции будут конфискованы. И в дальнейшем все патенты на лекарства будут принадлежать государству, так как медикаменты стали слишком дороги и не по карману бедному классу. Саша насторожился, понял, что, кажется, тот гонит туфту. С какого момента? Но эта мысль появилась и ушла, потому что Марку при его доходах нет никакого смысла обманывать его.
- Подумай и позвони, - сказал Марк, - мы с тобой решим, как выкрутиться из этого переплета. Я бы мог устроить, чтобы ты продал акции мне, а я смогу сохранить часть для тебя. Не благодари, я еще не получил согласия, - и он подождал, пока собеседник первый повесит трубку.
"Посоветоваться с Грегом? - подумал Саша, но что-то удержало его от звонка: странно Грег себя вел, непонятно. - Или с Пихалковым?" - Он вспомнил деловое предложение маминого консультанта, но, настороженно посмотрев на телефон, и ему звонить не стал.
"Марк меня уже к ним записал... - подумал Саша, внезапно ощутив глубокое волнение. - Не кто-нибудь, а Марк!" Ему стало жарко, как раньше, когда он думал о деньгах... да разве он мог не вернуться к ним мыслью?! Его охватил сумасшедший восторг. Но не от самих денег, а потому, что он впервые почувствовал страшную подъемную силу, таинственно заключенную в деньгах. Быть среди сливок! Вровень встать! Нет - над ними подняться! Если такой человек, как Марк, у его колен, что будет с другими?! Акции отдать? - никогда!
У него поплыло в глазах, задрожали руки. Он понял, что не додумал наиважнейшую деталь, которая преследовала его всю жизнь, а теперь должна перемениться. Он сам знал, что с детства был как будто слаб, но не физически, а по-другому... не то он любил, не то умел... Мальчишки соперничали между собой и для этого спали со всеми девчонками, кто соглашался: как раз соперничество и превратило их в маленьких мужчин. А Саша сексом не интересовался, девчонок в записную книжку не вносил - успех свой не множил, не чуял, малохольный, где кроется вся сила. В институте то же повторилось - главную сласть частого обладания он не познал, так, чтобы свою славу другим показать, выше других влезть. Или вот с деньгами: возьмет и ляпнет о своей зарплате. Сто раз ему Грег говорил, что об этом - неприлично, а надо к месту ввернуть, как он, Грег, умеет, дескать, темные очки у него стоят семьсот долларов, а мобильник - полторы тысячи, а новая подруга - менеджер крупнейшей компании. И так Грег скажет, что сам насладится и в ответ получит зависть или одобрение, не важно, все - сок и горячая сладость. А Саша себя не двигает, женщин к себе не привлекает, что же он в жизни хочет? Людьми не командует - так кто он вообще такой? Чувствовал это Саша, но ничего поделать не мог, а знал: для людей не то важно, чем он обладает, а как он выглядит со стороны. Это и было ему безразлично... И кто сочтет его за равного? Кто впустит его в мужскую иерархию на любое место, кроме последнего?
Теперь все переменилось! Он будет тем, чем раньше не был! С этой минуты он выше всех взлетит, одним махом они - богатые, хвастливые, сексуальные, удачливые, женщинам желанные - будут в его власти!
Сашин взгляд упал на незаконченную работу, он засмеялся и закрыл компьютерную страницу. И тут же немедленно понял, что, пока жив, свои новые мысли он не скажет ни одному человеку на свете...
Он запер кабинет и пошел к лифту, дальнему от Сюзиного кабинета, характерной вороватой походкой человека, убегающего с работы, но на середине пути замедлил шаг и неторопливо пошел по коридору, улыбаясь сослуживцам в открытые двери и мурлыкая какую-то песенку.
Глава 27
Саша решил пройтись, и через полчаса обнаружил себя на какой-то улице - длинной и пустой: прохожих нет, все вымерло - ни звука, ни человека. Оглянувшись, он понял, что заблудился. Заторопился, поворачивая, заходя в тупики, попадая на кольцевые улицы, - вокруг все то же. Прислушался: издалека донеслись звуки, испуганные голоса. Грохнуло из углового дома. Под фонарем пробежала женщина: ее лицо нельзя было назвать скучающим. Саша вытянул шею, разглядывая поразительную картину: за женщиной шли псы - один, два, три, четыре - они поворачивали из-за угла и тянулись цепочкой к парадной. Женщина оглянулась, взвизгнула и стремительно захлопнула за собой дверь. Саша оглядел ближайший дом. По закрытому окну неутомимо ползала крупная ящерица, а изнутри на нее смотрели две перепуганные старухи.
Сзади подбежала женщина и взяла его за руку. Он вырвал ее, вскрикнув. Женщина тоже закричала, красная, растрепанная, тыча в сторону пальцем, схватила его за рукав и потащила куда-то.
- Только за почтой сходила, а они повсюду! - она взвизгнула и повалилась бы в истоме, если бы Саша не стоял рядом. - Я не пойду! Сами, сами! - она отскочила в сторону, прижав руки к груди.
Он подошел к дому, не зная, чего ждать. У входной двери сидели две мыши. Саша, раздраженно усмехнувшись, повернулся, чтобы уйти, но женщина, заметив его движение, истошно завопила:
- Иди-и-ите!
Он вошел в распахнутую дверь. Содрогнулся и повел глазами...
По всей комнате ходило и ползало несметное множество животных. Сотни червей всех видов переползали по креслам, по чашке с недопитым чаем и дальше на печенье, огромные лесные тараканы и мелкие жуки покрыли разбросанную одежду. Какие-то ящерицы, которых Саша видел только в книгах. Между ними мелькали голые крысы, сороконожки, там и тут вспыхивали цветными переливами крутящиеся кольца змей. На горке с посудой сидел опоссум: его взгляд был не очень добродушен. В противоположную дверь заходили коты, по виду напоминающие одичавших, живущих на вольных хлебах. Все звери смотрели на человека, и Саша вспомнил дом священника, где во время пирушки из угла гостиной на Пихалкова темно и страстно глядели песьи глаза. Он заорал и, не помня себя, помчался вон. Все смотрели, но никто не бросился вслед. Только одна крыса прошла несколько шагов и остановилась, провожая глазами человека.
Саша бежал по улице, женщина следом, крича. Из домов выскочили люди, бежали наперерез. Кто-то звал кого-то, кто-то задерживал. Женщина отстала. Он опомнился на широком проспекте. На автобусной остановке он сел, закурил. "Сначала мухи и комары, - думал он, - а теперь гады в дома полезли! А если тигры и львы потянутся?!" Он почувствовал, что сидит на чем-то. Подсунул под себя руку и вытащил обрывок рекламки... фармацевтическая компания "Веч.Бес". Вскочив, он бумажку эту закинул на другую сторону проспекта.
Подошел автобус, Саша пробил прошлогоднюю, истраченную карточку, только приблизительно зная, куда его привезут. В его голове был хаос. У шофера громко работало радио, многие в салоне перешли поближе к нему. В программе "Уютный уголок" домохозяйки в отчаянии рыдали о своих собаках и кошках.
- Серенький красавчик мой, Грей зовут! - крикнула хозяйка, а у Саши дернулись коленки. - Взбесился, не в себе! Ходит и ходит, ничего не делает, а глаза - кошмарный взгляд! Сначала гады полезли - муж устал убивать! А теперь котик мой ненаглядный!! - Интервью закончилось слезами.
Журналист предлагал собираться в отряды самообороны, если это правительство ни к чему не способно. Тут мнения сразу разделились: большинство хотело убивать чужих животных, но не хотело убивать своих. Но своих боялись все равно.
Перед Сашей на сиденьи качались головы двух стариков с одинаковыми ярко-седыми волосами. Он нервно скривился и пересел на другой ряд.
По радио голос ведущего перемежался визгливыми голосами, кричали про полную дезинфекцию, катастрофу в масштабе Города, отсутствие надлежащих химикалий. В ответ гремел довольный мужской голос, убеждая, что чего-чего, а ядов их компания выпускает достаточно. Его перебивали, что они-де взвинтили цены на химию искусственно, пользуясь бедственным положением, гнусно на этом наживаться и т.д. Мужчина гудел, и было понятно, что наживаться он, конечно же, будет.
Водитель сменил программу. Торопливый голос кричит неразборчиво, в поле, на ходу:
- Эти быки, ну просто обычное стадо, ломятся грудью в деревянную загородку! Что-то небывалое! Мы в безопасности, рядом со мной хозяин и его жена - они ничего не понимают! Говорят, что такое впервые! Там, там! - голос стал выше, - к ним присоединились лошади! Что они делают? Плохо видно, в поле фонари не провели! - Женские крики, журналист перебирает микрофон, роняет со стуком, ругается, все бегут куда-то. - Эй! Куда-а-а?!... - ругань сильнее. - Сломали, сломали! - вопит журналист. - Быки куда-то идут, за ними потянулись все! Бешенство! Повальное! Сенсация!! Только на нашем канале!!
Саша посмотрел в окно. Над автобусом, скорострельной дробью в свете фонарей, летело множество птиц самых разных видов. Стае не было конца, птицы тучей закрыли полнеба. Он крутил головой, то отодвигаясь от окна, то снова разглядывая этот странный полет. Птицы летели, ни крича, ни мешая друг другу, словно были не чужие в этом общем полете. Значит ли это, что цель важнее разобщенности? А что это за цель? Ему пришло в голову, что он не понимает, что делают звери. И никто вокруг не понимает. Человеку очень плохо, когда он не может изменить мир. "Но как же менять, если ты чужой? - думал он. - Люди все время что-то делают с природой, она как будто конвейер для воспроизводства пользы. Агрегат из потустороннего мира".
