В такие часы, гуляя по улицам, Кэти никогда не замечала мужчин, похожих на Сашу, мужчин с мягкими чертами лица, - ее глаза видели только жесткие, мужественные лица. Она всего только шла пить кофе, потому что когда у нее распухали губы, ей становилось легче, если их обдувал ветер. Красный цвет ее губ нарастал, а вместе с ним менялся их абрис, становясь все более изогнутым. Уголки губ изящно приподнялись вверх, двигаясь то иронично, любезно, то изысканно-небрежно, так, что невозможно было оторваться от этих горящих губ. Но мужчины и не отрывались. У каждого, идущего навстречу, углы губ, в свою очередь, делались глубже, темнее и начинали странно вибрировать, а Кэти в их глазах совершенно преображалась: движения длинной стриженой головы становились мягче, острые руки круглее, юбка сама собой непостижимым образом укорачивалась, а в ее размашистой походке сквозила женственность, которая до той минуты в ней боялась быть опознанной. Еще немного - женщины перестали смотреть ей в лицо, разглядывая что-то вдалеке, и это был самый верный знак, что с Кэти, наконец, все хорошо. Она шла неспешной, радостной походкой, смакуя каждое движение, наполнявшее ее внезапной уверенностью в себе. Кто-то из встречных приостановился, кто-то затянул песенку и повернул за ней. С той стороны улицы, подойдя к поребрику, ее проводили длинным взглядом.
Ветер обдувал Кэтины горящие губы, ее глаза мерцали в свете блестящих фонарей, но пока она старалась не замечать закипающий вокруг нее водоворот - ноги несли ее дальше, к какой-то едва различимой цели. И в этот момент ей на глаза попалась театральная афиша: "Супружеский долг". Исполняется впервые!"
"Как же я могла забыть, тут знакомые!" - присвистнула она. Через несколько минут добежала до соседней улицы и, с размахом употребив свои умения, оказалась за театральными кулисами. Сама постановка интересовала Кэти лишь отчасти, но в этом театре играл Георгий, знакомый из Сухуми, и Левка - из Одессы. Оба они оказались не заняты.
Кэти ввалилась в гримерную с таким видом, как будто она шла к ним всю жизнь и вот, наконец, дошла. И не физически, а как бы душевно. В общем, было приятно сознавать, что человек шел именно сюда, именно к тебе. С другой стороны, по Кэти было видно, что она все время ходит по людям и до-хо-дит до них, и это как будто и есть конечная цель.
Сегодня она была в ударе и восторженно заливалась: какие новости слыхала, где побывала, кого видела - все с юмором, приметливо и умно.
- Дэвишка, а дэвишка! Пойдем в лэс - город пакажу... - простонал тот, что из Сухуми.
Кэти радостно разглядывала его красивое южное лицо, на котором брови взлетали поочередно острыми дугами, оттеняя всякую интонацию их владельца.
Смеялись, веселились, решили по Городу покататься. Появилась подружка Лили из костюмерного цеха, в комнату зашел поболтать актер Николаша, Георгиев друг, а остался около Кэти - личность вытянуто-удивленного вида, с открытыми зелеными глазами и тонкой кожей лица. Начиная говорить, он близко придвигал к собеседнику лицо и смотрел, не мигая, в самые глаза.
Спектакль кончился, и компания, утрамбовавшись в машину, помчалась искать развлечений. Их видели во многих местах. Трудно пришлось владельцам двух соседних баров. За час компания выпила все пиво в первом заведении. Всклокоченный бармен помчался занимать спиртное напротив, но там ему не дали. В это время Кэти с дружками в знак протеста прыгали на протертых диванах, изображающих антик, и продырявили их все, вдобавок бросая в стены переполненные пепельницы. Посетители, не участвующие в радостном празднике, пытались бежать, но их застигали не опорожненные пепельницы. Впрочем, они имели право выражать свои чувства, уползая к двери, в то время, как тучи пепла красиво переливались в неоновом свете, ложась на их головы. Прибежавший бармен сорвал с окна черную штору и, обливаясь слезами, повесил ее в знак траура на входную дверь.
Немножко позлоупотребив, друзья направились в бар через дорогу и потребовали освежительного. Пили хорошо, им подносили, не скупясь. Особенно благотворно напитки действовали на Левку, обладавшего знаменательной утробой. Разместив на двух стульях свой необъятный зад, спереди переходящий в гигантское брюхо, и размахивая кружкой, он звенел на весь бар одесскими анекдотами. На одном из них - просто в виде разнообразия - заказали еще по кругу, и тут выяснилось, что краны пусты. Все загалдели, требуя справедливости. Левка перегнулся через перила и присосался к крану губами. Георгий побежал с пустой кружкой наперевес за барменом. Он, видимо, загнал его в какую-то щель, потому что из подсобки раздались жалобные стенания, потом мелькнул Георгиев ремень, и каморка огласилась могучим ревом. Посетители бросились из бара врассыпную. В общем, смысла им оставаться уже совершенно не было, ведь пиво все равно кончилось!
Компания счастливо завопила, улюлюкая, и началось! Тонкий и эластичный, как резинка, Николаша сделал антраша через голову, словно пил не больше недели, потом встал на руки, пытался прикурить одной рукой, но не выдержал и рухнул на пузо Левке, устроившегося на полу смотреть на все это снизу. Тот заорал, на них сверху свалились девочки, причем Кэти гнусно раздвинула ноги и высунула длинный вертлявый язык.
Из каптерки выбежал Георгий, что-то крича на английском с грузинским акцентом. Вслед тоже слышался акцент, но из-за придушенности воплей плохо различимый. Компания устремилась на зов. Благодушно смочили ведром воды задницу выпоротого, а потом засунули его в контейнер для мусора. Пора было удаляться.
Этот важный момент удался нашей компании как нельзя лучше, так что они остановили свой шустрый бег в каком-то темном сквере, впрочем, чувствуя неполноту, явную незавершенность этого вечера. Что-то надо было сделать, к чему-то лежала душа... Пока они определяли эту ответственную задачу, в баре подоспевший полицейский брал показания у хозяина.
- Пострадавший, вы женаты? - спросил он.
- Нет, это я просто так выгляжу.
Веселенькая ночь разгоралась. Мимо окон бара с воем пробежал голый человек, пересек улицу и, продолжая выть, скрылся между домами.
Левка услышал отдаленный вой и празднично всколыхнулся:
- Самое главное забыли!
Компания вновь появилась перед своим театром. Сзади, во дворе, стояла театральная машина главного директора, четвертый день бывшего в отлучке. Машина была заперта, потому было решено замки не ломать, - ее вытолкали за ворота. Посреди небольшой площади перед театром разбежался газон с неопознанным постаментом: видимо, к нему забыли приделать памятник. Наши друзья трудились в поте лица - на следующее утро машина красовалась на постаменте перед начальственными окнами.
Как обычно, очень тяжелая работа настроила умы на философский лад. Все тихо брели, отдыхая, перебрасываясь замечаниями и набираясь сил. Ночь решено было закончить без излишеств, в благости. Разомлевшая от внезапной скромности компания прошла мимо отеля "Белый единорог" и, войдя в соседний паб, заказала по маленькой рюмочке спиртного.
- Если бы я Саше приказала, у нас бы сразу началось семейное счастье, - шептала Кэти, не отрываясь от ярко-зеленых глаз Николаши. Глаза эти, уставленные на нее, светились изумрудами, как у барса на ночной тропе. - Но я не могу ограничить чужой выбор. Мне мужики говорили: "Ты имеешь вид женщины, над которой сейчас сыронизируют или даже скажут грубость".
- А какие это мужчины, которые могут так сказать?
- Не знаю. Мне нужно... чтобы я была в напряжении... в неуверенности в завтрашнем дне. - У нее развилась предутренняя похмельная откровенность. Впрочем, все в компании, разметавшись в задумчивых позах, увлеченно открывали друг другу душу. И тут Кэти заметила нового человека.
У него были седые волосы, густые, спадающие артистической волной. Белые брюки. Майка с узкими лямками открывала загорелое, мускулистое, холеное тело. Сколько ему лет? От тридцати до шестидесяти. Он болтал с тремя молоденькими девочками, все четверо потягивали пиво. Его внешность - это не то, что можно было определить понятиями "красивый" и "некрасивый" - а уж Кэти знала в этом толк! Привлекали его огромные черные глаза: они горели, увеличенные мощными стеклами, и выражение сильное, горячее, глаза очень умные. И вот что еще поразило Кэти. Все в баре громко разговаривали, бурно выражая эмоции, притворяясь, что слушают друг друга, поминутно взрываясь смехом, всем своим видом давая понять, что они именно в баре, именно пьют пиво среди знакомых и получают от всего происходящего неимоверное удовольствие. В этом не было ничего удивительного - все вели себя так, в конце концов и Кэти научилась тому же. Но человек, на которого она смотрела, держал себя иначе. Точнее, внешне он вел себя, как другие, предсказуемо, так что девочки приняли его за своего. Но, понаблюдав за ним, можно было заметить, что он только держит форму, в действительности, находясь далеко за дозволенным кругом, не уважает смотрящих на него, и им это нравится. Девочек заметно волновал и притягивал тонкий запах опасности, его отделенности от них и необычности, наконец, его свободы, которую они не могли ограничить, - они вели себя все возбужденнее.
