Касается этой темы в своих письмах Георгий Затворник: «Не следует нам бояться никакого страхования, когда в вечер или в ночь читаем молитвы и молимся Господу. Скажите себе: Господь просвещение мое и Спаситель мой — кого убоюся? Господь защититель живота моего — от кого устрашуся? все ничто! Страхования наносит душе нечистый дух; и если ум не смутится и не оставит молитвы, лукавый дух исчезнет. Я взываю ко Ангелу моему, прогонителю злых духов: прогони от меня нечистого духа! И — получаю просимое, и бываю покоен… Когда сопротивный дух наносил мне страхования, тогда внушал он душе моей: оставь молитву и отступлю от тебя; из этого разумно было, что молитвы ему — стрелы, и с продолжением оных исчезает всякое страхование. Почто вы боитесь в комнате быть одна? Да я хотел бы и в расселине земной скрыться, только бы молиться. В этом — истинная наша надежда! Не молиться — страшно, а молиться есть спасение… Нападает враг на молящихся, да ничего не может сделать им без попущения Божия»{137}.
Весьма подробно старец Паисий (Величковский) в своем труде «Крины сельные» наставляет в том же — как бороться с бесовскими страхованиями: «Если кто боязлив, то не смущайся нисколько, но будь мужествен и возлагай упование на Бога, и совсем не обращай внимания на смущение. Не допускай укорениться в себе сему детскому настроению, как обычно дети боятся, но считай его за ничто, как бесовское. Раб Божий боится только своего Владыки… Бесы же, без попущения Божия, ничего не могут причинить нам, но только устрашают и угрожают мечтаниями. Кто приобрел мужественный ум и возложил упование на Бога, тот не боится их… От своего помысла человек или укрепляется, или ослабевает, ибо в нем рождается всякое доброе и худое дело… Будь мужествен, и да крепится сердце твое… Если бесы находят, что мы тверды Господом, тотчас посрамляются и не смущают нас… Бесы следят за нами, как ловцы, и внимательно наблюдают за нашими помыслами: како
{158}
вы мы в помыслах, подобные же подносят нам мечтания, но страх Божий изгоняет страх бесовский… Бесы очень боятся шести добродетелей: 1) алкания, 2) жажды, 3) молитвы Иисусовой, 4) крестного изображения (кто хорошо изображает крест на себе, на лице своем), 5) частого причащения Пречистых Тайн Христовых (кто достойно причащается) и 6) несомненной надежды на Бога. Нет страшнее сего оружия против бесов»{138}.
Много полезных наставлений о борьбе с демонической силой содержит учение афонского старца Иосифа Исихаста.
«У тех, кому случится… подвергнуться самомнению и гордости, искушения бывают иными и более суровыми, подобно тому, как тяжкая болезнь требует хирургического вмешательства и ампутации. Вначале бесы с наглостью и упорством воздвигают на них брань, превышающую их силы. Такие люди испытывают помрачение ума, так что у них совершенно пропадает способность рассуждения и преобладают безумие и нелепые помыслы, сильная плотская брань… беспричинный гнев… потеря сердечного дерзновения, скрытое и явное глумление бесов… Затем искушения жестокие, от которых трудно избавиться, странные и необычные симптомы и болезненные травмы, бедность и чувство необычайной оставленности и безутешности, невозможность исполнения дел, за которые он берется, вызывающая у него отчаяние и страх, поскольку сердце лишается упования. Все это — последствия прежде всего гордости, и случается это с человеком, который прельстился верою в самого себя…
Малодушие и отчаяние, — учит старец Иосиф, — являются самыми мучительными из бедствий, постигающих человека в ходе невидимой брани, и они посылаются людям жестоким и не склонным к смирению в качестве суровейшего наказания, являющегося поистине вкушением вечных мук и явственным свидетельством оставления Богом. Здесь требуются молитвы святых и чудесное вмешательство, чтобы смягчилось сердце. Необходимы многочисленные молитвы и слезы, чтобы пораженная недугом душа вновь соединилась с благодатью и таким образом была исцелена. В противном случае неизбежно уклонение в прелесть, за которым следуют исступление ума и погибель».
Иной раз, как учит старец Иосиф, бесы действуют очень дерзко, с целью вызвать робость и страх, дабы через испуг заставить человека отступить и прекратить подвиг. «Иногда враг устрашает подвижника… через его органы чувств, с помощью ударов, землетрясений и другого подобного, хотя явления эти не истинны, поскольку их ощущает лишь сам подвижник, те же, кто находятся рядом с ним, не слышат и не видят ничего. Кроме того, дух прелести может показывать хорошо различимые силуэты… причем это лишь призраки, не существующие в действительно
{159}
сти. Они возникают в воображении самого человека, подобно сновидениям, однако вызывают страх и смущение. В других случаях враг во сне, а часто и наяву, сдавливает и душит человека, пресекая его дыхание, так что когда тот хочет закричать или пошевелиться, то не может сделать этого».
Еще более ужасающие бесоявления попускаются искушенным отцам, достигшим высоких мер преуспеяния, что хорошо известно из святоотеческих жизнеописаний. Таковые «подвергались жестоким нападениям бесов. Этим отцам лукавые духи являлись не в виде призраков, но в своем действительном образе и, насколько попускал Бог, причиняли различные беды и напасти». Иногда, предупреждает о. Иосиф, бесы действуют столь изощренно, что только «благодать может спасти несчастного человека от их злодейств». Например, одни демоны принимают жуткий вид и нападают, причиняя зло, другие же появляются в светлом образе и якобы прогоняют первых, имитируя ангелов, посланных Богом. Главная цель — увлечь подвижника в тщеславие, заставив поверить в особое Божие промышление о нем. «Потому не остается ничего иного, как возрастать во блаженном смирении, ибо Господь наш только смиренным дает благодать[57] Свою».
В своей книге «Духодвижная труба» старец Иосиф Исихаст рассказывает о битве подвижника в искушениях, посылаемых ему, дабы смирить его надменное мудрование: «Христос же, Господь наш, не дает ему до поры Своей благодати, но оставляет его бороться с искусителем… Ибо общий порядок, принятый нами от всех святых, состоит в добровольном подвиге даже до крови, согласно речению святого: „Дай кровь и приими дух!“ Но, смиряясь, подвижник посредством многообразной брани научается правильно мыслить о себе… Здесь требуется еще больший подвиг, и здесь, как мы сказали, проверяется, словно золото в горниле, чистота произволения подвижника, поскольку предается он в руки малодушия, уныния, гнева… всех зол вражьих… При этом лукавейшие бесы непрестанно, днем и ночью, действуют через различные страсти; Иисус же, Господь наш, стоя вдалеке, нисколько не укрепляет подвижника Своего… И тот будет истинным подвижником, кто среди всех этих бед не ослабеет и не оставит своего места… Не многие испытываются подобным образом, но… те, о ком благоволит Благий Кормчий»{139}.
{160}
10. Молчание (K cmp. 60)
Причины, по которым владыка Антоний призывает к особой замкнутости, могут показаться недостаточно ясными. Аналогичные мотивы, побуждающие к сугубой молчаливости, приводит в своем «Молитвенном дневнике» старец Феодосий Карульский. Возможно, его записи, как и высказывания других подвижников, помогут точнее понять мысль владыки.
«Когда духовное рассуждение держалось внутри моей души, оно имело силу успокоительную, а когда оно открыто было другому (может быть, по самодовольству и тщеславию), оно потеряло свою прежнюю благотворную для спокойствия сердца силу, и явилось уже нетерпение, потом и смущение… пока не одумался и не увидел здесь вражьего искушения, попущенного для смирения. Тайные брани и защищения не всегда и не всем нужно открывать, чтобы не потщеславиться по немощи и не дать врагу повода к большему нападению… Вредно для занятия умной молитвою пристрастие к богословским рассуждениям, и особенно беседы с неединомысленными, не обходящиеся без словопрения. Они производят бурление в мыслях, от которых трудно бывает отвлечь ум, особенно когда и сердце бывает раздражено словопрением. Вот почему Апостол заповедал всем христианам не словопретися ни на какую потребу, особенно же эта заповедь касается монахов (св. Василий Великий) и тем паче безмолвников»{140}.
Старец Иосиф Исихаст пишет, что человек, переживший ощущение присутствия Божия, желает бескорыстно поделиться своей радостью со всеми, он готов, «если бы это было возможно, всех вместить в сердце свое, чтобы увидели они сию благодать, хотя бы сам он ее лишился», однако старец удерживает от этого, указывая, что лучше будет безмолвствовать и молиться, нежели пытаться просвещать других своим учением{141}.
