Руди торопливо нацепил маску, так же поступил и Зик, хотя обидно было до слез. Калека бросился к лестнице, словно здание и не сотрясала сверху донизу дрожь.
— Вниз! — скомандовал он и неуклюжей побежкой исчез во мраке.
Мальчик остался без фонаря и не знал даже, что с тем стало. Сбивчивый топот Руди бил по ушам не хуже, чем завывания ветра и глухой стук, с которым колотился о стены дирижабль. Когда Зик добрался наконец до лестницы, вздыбившаяся тьма поманила его в свою утробу, но он пересилил себя и тронулся к вершине башни.
А потом тьма стала гуще и хлынула со всех сторон — обрушилась на него, как вода, как земля, как сам небосвод.
13
Брайар осушила кружку воды и еще одну. И спросила, что там насчет пива.
— Вам налить?
— Нет. Интересно просто, с чего бы вам тут варить пиво.
Выбрав кружку посолиднее, Свакхаммер до краев наполнил ее кисло пахнущим элем, подыскал себе стул и уселся напротив Брайар.
— Потому что легче сварить из зараженной воды пиво, чем очистить ее. При перегонке не ахти какое пойло получается, но с него не помрешь и трухляком не станешь.
— Понятно, — сказала она.
Подход разумный, ничего не скажешь. И все-таки Брайар не рискнула бы испытывать свой желудок этой желтой гадостью, напоминавшей мочу… иначе как под угрозой смерти. Даже на ее конце стола стоял такой запах, что хоть краску им снимай.
— Это да, к нему нужно притерпеться, — признал мужчина. — Но как привыкнешь, ничего так идет. Кстати… что-то я не расслышал вашего имени.
— Брайар.
— А фамилия как?
На миг она задумалась, не сочинить ли какую-нибудь историю, но тут же отказалась от этой мысли. Опыт общения с экипажем «Наамы Дарлинг» внушал определенный оптимизм.
— Раньше я носила фамилию Уилкс. Теперь вот снова ношу.
— Брайар Уилкс. Стало быть, вы… ну да. Неудивительно, что вы решили помалкивать. Кто вас подбросил до города — Клай?
— Он самый. Капитан Клай. Закинул по пути. А как вы догадались?
Здоровяк отхлебнул пива.
— Да всем известно, как он спасся от Гнили. Никакой тайны тут нет. И парень он не самый плохой. Шибко хорошим тоже не назовешь, но что не самый плохой — это точно. Полагаю, он вам не доставил никакого беспокойства?
— Капитан показал себя настоящим джентльменом, — ответила Брайар.
Свакхаммер улыбнулся, обнажив неровный нижний ряд зубов:
— Даже и не верится. А он тот еще верзила, правда?
— Не то слово, но вы и сами-то, в общем, не карлик. Ох и напугали же вы меня, когда вломились в вестибюль. Мало того что у вас из-за этой маски ужасный голос, вы в ней еще и на монстра похожи.
— Знаю! Похож, похож. Но дышится в ней посвободнее, чем в старье, которое было на вас. А броня защищает от укусов мертвяков, зацепиться им не дает. Уж если они ухватятся за тебя и повалят, то сожрут целиком. — Он встал подлить себе пива, да так и застыл в задумчивости: одна рука на груди, в другой — кружка. — Стало быть, вы дочка Мейнарда. То-то мне ваше лицо показалось знакомым. Но если бы вы сами не признались, я бы и не сообразил. Тогда получается, что ваш пропавший сын…
— Иезекииль. Так-то он Иезекииль, но его устраивает и Зик.
— Ну да, ну да. Выходит, Зик — внук Мейнарда. Как думаете, он другим об этом рассказывает?
Брайар кивнула:
— Наверняка. Он знает, что родство может сослужить ему здесь хорошую службу. Только не понимает до конца, чем еще это грозит. Я уже не про Мейнарда, конечно, а про его отца. — Она вздохнула и попросила еще воды. Пока Свакхаммер возился с бочонком, слова полились дальше: — Его вины тут нет. Никакой. Вся вина на мне. Надо было ему сказать… Господи! Да я ведь никогда ничего ему не рассказывала. А теперь он задумал перетряхнуть прошлое — и надеется найти что-то хорошее.
Перед ней вновь возникла кружка со стоялой водой. Брайар наполовину ее осушила в пару глотков.
— Так Иезекииль заявился сюда в поисках отца?
— В каком-то смысле. Он решил доказать невиновность отца. Дескать, русский посол заплатил ему, чтобы испытания Костотряса начались раньше графика, когда машина была еще не готова. Теперь он хочет попасть в старую лабораторию и поискать улики там. Чтобы обелить имя Леви.
Брайар допила воду. Свакхаммер предложил ей еще, но она помахала рукой в знак отказа.
— А это в принципе возможно?
— Простите?
— Это в принципе возможно? Сможет он доказать, что Блю непричастен к этим делам с Гнилью?
Она покачала головой, сдерживая смех:
— Нет-нет-нет. Боже милостивый, да какое там! Если уж Леви невиновен, то о Каине вообще молчу. — И в тот же миг Брайар пожалела об этих словах. Ей не хотелось, чтобы новый спутник донимал ее вопросами, так что пришлось быстро добавить: — Наверное, в глубине души Зик все понимает. Может, он всего лишь хочет поглядеть на родительский дом. Или увидеть все разрушения собственными глазами. Он ведь еще мальчишка, — заключила она, стараясь не показывать своего огорчения. — Одному небу известно, что им движет.
— Надо полагать, папашу своего он не застал?
— Нет. И слава богу.
Свакхаммер откинулся на спинку стула.
— Почему вы так говорите?
— Потому что у Леви не было возможности повлиять на него и испортить. — Она еще много чего могла бы сказать, но с незнакомца хватит и этого. — Я все думаю про войну на востоке… Когда-нибудь она должна закончиться. И тогда я увезу его куда-нибудь, где о нас двоих никто не слышал. Так ведь будет лучше, правда? Уж хуже, чем здесь, точно не будет.
— Да тут совсем даже неплохо, — с ехидной улыбкой заметил здоровяк. — Вы только посмотрите на этот дворец!
— Ничего хорошего тут нет, и вы это знаете не хуже меня. Так зачем же вы остались? Что вас заставляет тут жить — вас и всех остальных?
Свакхаммер пожал плечами и молча допил свое пиво, потом закинул кружку обратно в ящик.
— У каждого из нас свои причины. Вы тоже приспособитесь, если захотите. Или если не останется выбора. Это непросто, но простой жизни теперь нигде нет.
— Наверное, вы правы.
— Главное, тут можно делать деньги. И никакого надзора. Зато куча возможностей для тех, кто знает, где искать.
— Ну и откуда же берутся эти деньги? — спросила Брайар. — Грабите дома сбежавших богачей? Однажды деньги закончатся. На большее в пределах этих стен нечего и рассчитывать, как мне кажется. Что вы здесь стянули, здесь и остается.
Он поерзал, потом сказал:
— Зато есть Гниль. Уж она-то никуда не денется. И что с ней делать, никто толком не знает. Если не приторговывать помаленьку желтухой, от нее вообще никакой пользы.
— Желтуха убивает людей.
— Так же, как и другие люди. Или собаки. Как бешеные лошади, гангрена и неудачные роды. А как насчет войны? Думаете, на востоке люди не гибнут? Еще как гибнут — мрут как мухи, куда уж там Гнили. По-моему, там счет идет на тысячи.
Брайар пожала плечами, хоть и без всякого пренебрежения:
— Что-то в этом есть, не спорю. Но моему сыну не грозит смерть при родах, да и на войне тоже — пока, по крайней мере. Куда больше вероятность, что он уморит себя этой дурацкой отравой, потому что он ребенок, а дети склонны к глупостям. Только поймите меня, пожалуйста: вас я ни в чем не обвиняю. Я представляю, как все устроено в нашем мире. И не понаслышке знаю, как трудно дается заработок.
— Я не обязан вам ничего объяснять.
— А я и не прошу объяснений. Но вы, по-моему, и без моих просьб порывались что-то сказать в свою защиту.
Отодвинув стул, он смерил ее взглядом — почти сердитым. Но только почти.
— Вот и славно. Лишь бы мы друг друга поняли.
— Кажется, поняли, да.
Она потерла глаза, затем переключилась на ногу: порезы, полученные в гостинице, ужасно зудели. Зато кровь идти перестала — и на том спасибо.
— Поранились? — спросил Свакхаммер, которому явно не терпелось сменить тему.
— Так, пара царапин. Если бы не газ этот едкий, ничего бы и не почувствовала. Как тут у вас с бинтами? Мне бы хоть приличия соблюсти, о прочем не прошу. Штаны у меня скоро расползутся на части, так что нитка с иголкой тоже не помешали бы.
