Она села рядом с Самантой и заказала кофе, и мы объяснили ей всю суматоху по поводу Торо и пончиков. Ксантея сказала, что ей это очень знакомо. Она только начала устраивать небольшие выступления и не знала, как справиться с бизнес-стороной.
– В Перте мне предлагают устраивать все эти выступления, они предлагают мне реальные деньги за мои глупые песни, не очень много, но я думаю, что не могу взять деньги… пока. Думаю, я не готова. Тем более я же не состою в группе. Я одна.
Я поняла, что Ксантея пыталась сказать по поводу группы. Брать деньги от имени группы, компании – чего-то большего, чем просто ты, – это не одно и то же, как если ты берешь деньги только для себя.
Когда я перестала играть где-нибудь как-нибудь между шоу и создала The Dresden Dolls с Брайаном, я почувствовала большую разницу между тем, когда я просила людей послушать меня и мои песни и помогать мне-мне-мне, и тем, когда появилась группа. Ты испытываешь совершенно другие ощущения, когда протягиваешь диск, на обложке которого значится имя Аманда Палмер, нежели когда ты можешь сказать:
– Я состою в группе, вот наш диск.
Один чувствуешь себя эгоистом, а с кем-то – настоящим.
Прямо перед тем, как я встретила Брайана, я начала писать на своих флаерах «Аманда Палмер и Пустота». Я подумала, что технически с этим нельзя было не согласиться. Моя группа помощников состояла примерно… из никого. (Не я одна так сделала. См.: Marina and the Diamonds, Tracy and the Plastics[30].)
Я обнаружила, что недавно эта тема подверглась исследованиям, и неудивительно, что это по большей части женская проблема.
В 2010 году выпускница факультета управления Эмили Аманатулла провела исследование, в котором мужчины и женщины должны были обсуждать начальную зарплату в разных ситуациях.
Когда женщины просили за себя, то их зарплата в среднем составляла семь тысяч долларов, что меньше, чем у мужчин. Но когда они просили за друга, то уровень зарплаты совпадал с тем, что просили мужчины. Аманатулла выявила, что женщины беспокоятся о «сохранении репутации», о том, что более высокая зарплата может «нанести вред их репутации». Другое исследование показало, что этот страх оправдан, так как менеджеры женского и мужского пола скорее всего не захотят работать с женщинами, которые требуют большую заработную плату во время собеседования.
С другой стороны, когда они говорят от имени кого-то, они высказывают более высокие ожидания. Вывод? Женщины – отличные посредники. Им неудобно использовать свои навыки в переговорах для себя, но они с легкостью могут это сделать от имени кого-то.
– И еще, – сказала Ксантеа, вздыхая, – у меня есть друзья, которые выступают намного больше, чем я, которые всерьез этим занимаются и выступают каждые выходные. То есть я понимаю, о чем ты говоришь. Но это нечестно.
– Что значит, это нечестно? – спросила я. – Они предлагают тебе деньги, потому что им нравишься ты… и твоя музыка, правда?
– Я просто хочу сказать… что существует порядок вещей – последовательность, – сказала она с прискорбием и виновато посмотрела на меня и на Саманту. – Я нахожусь не на том уровне, чтобы позволить себе, ну знаешь, принять деньги.
Мы обе посмотрели на нее и сказали в унисон:
– Ксантея. Возьми пончики.
* * *
В самом начале «полиция справедливости», казалось, пристально следила за моей карьерой. Несмотря на упоминания в журналах, трансляции на радио и телевидении, выступления в больших местах, растущая слава и всеобщее внимание делали меня более неуверенной, будто я обманывала всех. В плохие дни успех совершенно не обнадеживал меня, наоборот, он усугублял мой страх, что я ненастоящая.
Голоса в моей голове, которые утверждали, что я фальшивка, не могли заглушиться комплиментами от других артистов или поздравлениями моих наставников, или даже тем фактом, что родители перестали спрашивать меня, что я делаю со своей жизнью (благодаря тому, и в этом я уверена, что мое шоу упомянули в New Yorker, они наконец поняли, чем я занималась).
То, что остановило голоса и освободило меня от последствий работы «полиции справедливости» было следующим: после сотен автограф-сессий, после разговоров с тысячами фанатов я начала верить, что моя работа настолько же важна, как и их.
Они разговаривали со мной открыто. На автограф-сессиях. В Twitter. Адвокат любит слушать мою музыку по дороге на работу. Эколог сказал, что мой первый альбом
помог ему сдать экзамены. Молодой врач рассказал, что у него был нервный срыв во время учебы и что постоянное прослушивание моей песни Half Jack помогло ему с этим справиться. Профессор встретил свою жену задолго до концерта The Dresden Dolls, а сейчас его жена была в коме после автокатастрофы, он отправил мне ее ожерелье в качестве подарка на память.
Это были реальные люди с реальной работой, благодаря которым общество работало. И их было много.
Я запоминала все эти истории одна за другой, десятки, сотни, тысячи. Я держала этих людей в своих объятиях, я чувствовала, как нас окружали жизнь, смерть и музыка.
И однажды все изменилось, это случилось, а я даже не поняла этого.
Я поверила, что я – настоящая.
* * *
Я закончила выступление в Перте и направлялась к дому моего фаната, у которого мы с австралийской командой остановились. Мне позвонил Нил из Нью-Йорка.
Он сказал:
– Мой отец умер.
– Что?
– Он умер. Мой отец умер. У него была деловая встреча, у него что-то случилось с сердцем, он упал, и он умер.
– О боже, Нил.
Что я могла сделать? Физически я была настолько от него далеко, насколько это было возможно. Мы встречались всего около трех месяцев, но этого было достаточно, чтобы понемногу влюбляться в него.
– Хочешь, я приеду прямо сейчас? Я могу вылететь ближайшим же рейсом, – предложила я. – Я прилечу и буду с тобой.
– Нет, дорогая, – его голос был похож на зомби. – Оставайся там. Заканчивай свой тур. Поезжай в Тасманию.
– Нет. Я прилечу. Правда. Я хочу.
– Нет, не надо. Я прошу тебя. Оставайся там. Сделай жителей Тасмании счастливыми.
Я чувствовала себя такой беспомощной. Он был в Нью-Йорке, у него должна была начаться автограф-сессия по поводу выхода его новой книги для детей. В Австралии была полночь, а там одиннадцать утра.
Я поговорила с ним еще чуть-чуть, а потом повесила трубку и чувствовала себя бесполезной.
В ту ночь мне отдали спальню хозяев дома – но я не могла понять, где я, я уснула, крепко сжав трубку у себя в руке. У Нила была такая же глубокая связь с фанатами, как и у меня. Я могла себе представить его там, как первые люди подходили к нему с книгой в руках, я представляла, как он растворяется в их историях, в их лицах, в их рассказах.
Я представила, как он медленно подписывает каждую книгу, фокусируя внимание на этом задании и иногда думая, когда чернила касаются страницы, и теряется во времени: «Мой отец умер». Я позвонила ему сразу же, как открыла глаза на следующее утро, сработал автоответчик.
Я позвонила Кэт, его давней подруге, которая помогала ему с автограф-сессией.
– Как он? – спросила я. – Как все прошло? Он в порядке?
– Ты не поверишь, но… он все еще подписывает книги.
Он находился там семь часов, к нему пришли полторы тысячи человек.
Я не знала, что делать. Написать длинное, искреннее письмо? Отправить цветы? Это было нелепо.
Поэтому я позвонила своей тогдашней ассистентке – замечательной Бет, которая также была в Нью-Йорке, – рассказала об отце Нила и дала инструкции. Она бегала по всему городу, чтобы выполнить некоторые задания, и успела как раз к тому моменту, как Нил спустя восемь часов после начала подписывал последнюю книгу.
Она положила перед ним томат, расписание и банан.
– От Аманды, – сказала она ему.
Кэт стояла в стороне, она написала мне:
«Ты сделала это. Я не знаю как, но ты это сделала. Он только что впервые улыбнулся».
АМПЕРСАНД
Я иду по улице ночью,Городские огни холодны и жестоки.Меня утешают гудки и звуки грузовиков,Хоть этот мир такой плохой,Эти люди спешат на помощь погибающим,И хотя я не могу им помочь,Я выполняю свою роль просто улыбаясь.
Парни из гетто свистят мне,Пока я достаю ключи из кармана.Интересно, такой метод ухаживанияКогда-нибудь был эффективным?Нашлась ли девушка в истории, которая сказала:«Конечно! Ты такой милый! Пойдем ко мне!»Но я всегда шокирую их, когда отвечаю:«Привет, меня зовут Аманда».
Я не собираюсь жить на одной стороне амперсанда,Даже если я пойду с тобой, я не та девушка, за которую ты меня принимаешь.Я не подхожу тебе,Потому что потеряю свой голос.Нет, я не буду смотреть на тебя,Потому что не я здесь сумасшедшая…
Я потратила годы своей жизни,Напряженно размышляя о пожарах.Я начала, когда думала, что чтобы быть сильным, нужно быть огнеупорным.И теперь, чтобы сделать перевязку, возникает вопрос:Насколько они настоящие.Всегда есть тот, кто критикует меня:Она просто любит играть в доктора.
Лежа в кровати,Я вспоминаю твои слова:«Не бывает случайностей.Но у тебя уже есть надгробие,Резное и красивое,Твое больное удовлетворение,Ее и его соответствие.Ромашки парами подняты к горизонту,Твои глаза полны кетчупа.(Здорово, что ты стараешься!)
Я не собираюсь жить на одной стороне амперсанда,Даже если я пойду с тобой, я не та девушка, за которую ты меня принимаешь.Я не подхожу тебе,Потому что потеряю свой голос.Нет, я не буду смотреть на тебя,Потому что не я здесь сумасшедшая,Не я здесь сумасшедшая, да…
Когда я встаю в два часа,Пожар уничтожил квартал,Но по иронии остановился на моей квартире.Все мои соседи спят,Никто не заслуживает смерти,Но ты был убежден,Что я тебя не любила.У тебя только один выход.
Я могу быть романтичной,И я могу пожертвовать своей жизнью ради этого,Но я не умру за тебя.(Знаешь, я не Джульетта!)И я не буду смотреть, как ты себя сжигаешь, детка.Нет, я не буду останавливать тебя,Потому что не я здесь сумасшедшая,Не я здесь сумасшедшая, да.НЕ Я ЗДЕСЬ СУМАСШЕДШАЯ.
– Who Killed Amanda Palmer, 2008
