class="p1">— Костенька, перенапряглась я щит держать. Нет больше сил никаких.
Она с трудом подняла руку и провела ладонью по моей щеке.
— Живой, выкрутился. Не сомневалась я в тебе, мальчик. Отдала должок, теперь и уходить можно.
— Марья Алексевна, немедленно перестаньте! Никто никуда уходить не будет.
Я взял её сухую руку, сжал в своих ладонях и закрыл глаза. Посмотрим, как же это делается.
* * *
Верхняя чаша песочных часов княгини практически опустела. Ещё чуть-чуть, и последние песчинки упадут вниз. Но у меня есть против этого средство!
Потянувшись, я зачерпнул из своих запасов полные горсти. Песок оказался горячий и свежий — награда за магов Еропкиных. Была в этом сермяжная правда: их жизни становилось вирой за причинённое зло.
Песок неожиданно оказался тяжёлым, и мне пришлось напрячь все силы, чтобы перенести две горсти до цели. С шуршанием чёрные песчинки посыпались в часы княгини, а над головой зазвучал хорал. Ангельские голоса выводили слова, которые я не мог ни разобрать, ни понять. Хотелось остановиться, закрыть глаза и вслушаться в пение, но задерживаться сейчас было никак нельзя! Я зачерпнул снова, высыпал и снова зачерпнул. Раз, другой, третий…
По лбу катился пот, заливая глаза, сердце билось как сумасшедшее, а в голове звучали звуки хорала. Перенося в руках минуты, часы и годы, я ощущал себя то ребёнком, то дряхлым стариком. Ещё, ещё, ещё — словно плетью подстёгивал я себя, пока в часы княгини не упали два десятка лет.
* * *
— Костя!
Я вывалился из видения, словно ударенный пыльным мешком. Перед глазами плыли цветные разводы, а в ушах звучали отзвуки ангельского хорала.
— Что ты делаешь⁈ — Марья Алексевна смотрела на меня с мистическим ужасом. — Ты не должен…
— Тс-с-с! — Я приложил к губам палец. Сил, чтобы объясняться с княгиней, у меня не осталось. Потом, всё потом. — Вам нельзя сейчас много разговаривать, постарайтесь заснуть.
К счастью, мои слова подействовали. Княгиня откинулась на подушку, закрыла глаза и сонно проговорила:
— Спасибо, Костенька. Ты не представляешь себе…
— Спите, Марья Алексевна. После поговорим.
— Должна тебя предупредить, — пробормотала она, — в усадьбе предатель. Кто-то выдал Еропкиным…
Не договорив, княгиня затихла. Дыхание её стало ровным, на щеках появился румянец, а морщины разгладились.
Вот и чудно! Я улыбнулся — у меня всё получилось. Работодательница не обманула, дав мне в руки настоящее чудо.
Отпустив руку княгини, я встал и вышел из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь.
* * *
За дверью меня ждала Настасья Филипповна, с покрасневшими от слёз глазами. Вот ведь как иногда жизнь поворачивается: год назад они с княгиней терпеть друг друга не могли, а теперь подруги не разлей вода, несмотря на сословную пропасть.
— Ну, что?
— Будет жить, — я ласково улыбнулся ключнице. — Сейчас пусть поспит, не надо её беспокоить.
— Слава богу, — она перекрестилась.
Усталость после «процедуры» отхлынула, да и бессонной ночи я не чувствовал. Но мне страшно захотелось умыться и переодеться в чистое.
— Настасья Филипповна, прикажите, чтобы мне в комнату принесли горячей воды.
— Ой, конечно-конечно, — засуетилась ключница, — сейчас всё будет.
Она быстро засеменила по коридору в сторону кухни. Тут же непонятно откуда выскользнул Мурзилка и побежал вслед за ней, басовито мяукая и дёргая хвостом. Ага, сейчас кого-то будут грабить, вымогая сметану и куриную печёнку. Да и пусть, заслужил подобрыш, здоровенного опричника в клочья изодрал.
На пути к гостиной случился небольшой казус. Передо мной появился один из крепостных орков, молодой паренёк, кажется Тришка. Упал на колени и заголосил:
— Константин Платонович, отец родной! Умоляю, не оставь! Константин Платонович! Барин! Век буду за тебя богу молиться!
По лицу его текли крупные слёзы, а в глазах стояла вселенская тоска, граничащая с сумасшествием.
— Что такое? Ты чего вопишь?
— Барин, Прошку, брательника моего убили! Эти стрелять начали, а он коней увести хотел. Ему прямо в грудь, навылет! Упал и даже слова мне не сказал. Так и помер, брательник. Константин Платонович, сделай милость, верни Прошку! Я слышал, некромантам под силу!
Я сделал шаг вперёд, положил руку ему на макушку и заглянул в глаза.
— Не надо тревожить мёртвых. Коли Господь забрал, не мне его волю нарушать.
— А…
— Ему здесь хуже будет. Мучиться станет, да и тебе рядом с ним плохо будет.
Тришка всхлипнул и закрыл глаза, сдерживая слёзы.
— Поплачь о брате, заупокойную службу по нему справь, помолись. Мёртвым лучше на небе, поверь мне.
Рядом появился Киж. Понимающе покачал головой, подхватил Тришку подмышки и легко поднял на ноги.
— Идём, дружок, — потянул он парня за собой. — Ты плачь, плачь, легче станет. Я тебе сейчас кое-что расскажу…
Не сомневаюсь, Киж успокоит парня. Уж кто-кто, а он понимал в смерти и покойниках, возвращённых к жизни. Я благодарно кивнул ему и сделал знак, чтобы он позже заглянул ко мне.
* * *
Я зашёл в гостиную и проверил, как там раненые опричники. За лекарем уже послали, только не в Муром, а в Меленки, где обитал военный хирург в отставке. Ваську в импровизированный лазарет тоже перенесли — денщик спал, тоненько посвистывая носом.
Беспокоить здоровых я не стал, рассудив, что расспросить можно и позже, когда жизнь в усадьбе вернётся в нормальное русло. А сейчас всем надо отдохнуть и подготовиться к визиту старшего Еропкина. Надежды, что он внемлет голосу разума и не станет устраивать драку, у меня не было.
Так что я поднялся на второй этаж к себе в комнату. От вида знакомой обстановки сердце в груди защемило. Как же хорошо дома! Честное слово, не ожидал что буду настолько рад сюда вернуться.
Почти следом за мной в спальню вошла Настасья Филипповна. Она лично принесла кувшин с горячей водой, не доверив такое важное дело ни одной из служанок.
— Прямо знала, что ты возвратишься. — В глазах у ключницы стоял неподдельный восторг. — Не мог ты просто так на войне сгинуть, сердцем чувствовала. Такая радость!
— Я тоже рад вас видеть, Настасья Филипповна, — улыбнувшись, я обнял её и поцеловал в щёку. — Очень скучал по вам.
Она смутилась и махнула рукой.
— Ой, не вгоняй меня, старую, в краску. Давай солью тебе, пока не остыло.
В маленькой комнате рядом со спальней была «ванная» комната, где по утрам я брился. Умывальник, зеркало, крючки для одежды и полотенец. Я скинул рубашку и над тазиком помыл голову, шею и руки. Ух, хорошо! Жаль только в баню теперь не сходишь, сам её развалил. Ну да ладно, отстрою заново, лучше прежней.
— Спасибо, Настасья Филипповна. Я буду у себя в кабинете, если что.
Ключница ушла, а я закончил водные процедуры, переоделся в чистый костюм и пошёл готовиться к визиту Еропкина.
* * *
Только я собирался открыть свою тайную комнатку, как снова появилась Настасья Филипповна. На этот раз у неё в руках был поднос со всякой снедью — пирожки, кулебяка, паштеты в мисочках, домашняя колбаса, нарезанная кружочками, ломтики буженины, зелень, свежий хлеб и всякая другая съедобная закуска.
— Замори червячка, Костенька. А то голодный совсем, отощал, пока на войну ездил.
— Спасибо, Настасья Филипповна.
Дверь скрипнула, и в кабинет просочился Киж.
— А ну, уйди, — ключница нахмурилась, — не мешай Константину Платоновичу завтракать.
— Не надо его гнать, мне он нужен.
Настасья Филипповна сердито хмыкнула и удалилась, а я поставил перед Кижом задачи.
— Возьми что-нибудь съестное и незаметно сходи к Тане с Александрой. Пусть сидят в засаде и дальше. Дормез пригони к заднему входу и отнеси мой саквояж и длинный свёрток в спальню.
Киж щёлкнул каблуками и пошёл выполнять, чуть не столкнувшись в двери с Диего.
— Сударыня! Добрейшего утра.
Он нарочно наигранно раскланялся и смылся прежде, чем она сказала ему хоть слово.
— Рада, что ты вернулся, Констан. — Испанка внимательно разглядывала меня, будто искала изменения в моей внешности. — Твои дела в столице уладились?
— Не оставляешь надежды сманить меня в Испанию?
Диего ухмыльнулась:
— Было бы неплохо.
— Увы, увы, я решил все проблемы.
— Молодец! Редко кому удаётся выскользнуть из лап вашей Тайной канцелярии.
— У меня, знаешь ли, там родственные связи.
Она кивнула, будто была разочарована моей удачей.
— Тогда не буду тебе мешать, — испанка показала на поднос с едой. — Разберёшься с текущими делами, нам надо будет поговорить. Запиши себе в план, как ты обычно делаешь.
Стоило ей выйти, в кабинет влетел Бобров. Вокруг левого глаза у него расплылся фингал смачного фиолетово-жёлтого цвета.
— Костя!
Он кинулся ко мне, и мы обнялись.
— Здорово, дружище!
