Нет! — взревел Хранитель. — Ты обманула меня. Я не буду отвечать на твой вопрос! Уходи!
Нет! Ты обязан мне ответить! Или ты забыл Заповеди?
Ты решила подловить меня! Так знай, что я согласен на твой новый обмен, но поскольку происходит изменение сделки с твоей стороны, то и я могу внести новый пункт. Разве не так, о, хитрейшая колдунья? Так вот, ты не просто отдашь мне свои колдовские силы. Ты останешься здесь со мной. Навсегда!
Карповна вскинула резко голову, будто хотела рассмотреть что-то на сводах пещеры, но при этом закрыла глаза. Затем шумно выдохнула и снова взглянула на нас:
Отпусти девочку! Я согласна!
И в тот же миг я снова оказалась перед пещерой. Рядом упал папа, не удержавшийся на ногах. Крестный озирался вокруг с недоумением:
Уже все, что ли? Искупались? А Карповна где?
Нету больше Карповны, — уже второй раз в этот день я услышала, как Кузнечик говорит серьезно, без обычного своего кривляния.
Папа и крестный с удивлением посмотрели на него, затем на меня, но я ничего не стала объяснять, а просто перенесла нас на ведьмин двор. На поляне остались ученые, они бестолково бродили меж разбросанного оборудования, искренне не понимая, как оказались в столь глухих местах. Нас они так и не увидели. Но я была не в силах заниматься ими. Ничего, сами выберутся, не маленькие.
Я тут же направилась в сарай, где ждали, когда их угостят сеном, три беленькие козочки, и позвала к себе крестного:
-— Деда, возьми их с собой. Отвяжи пока и ворота не забудь закрыть.
А сама поднялась на сеновал, чтобы убрать оттуда оставшиеся шкуры и одеяла с подушками. Перенесла за три секунды все это в дом и закрыла чердачное окно, через которое так здорово было смотреть на звезды. А потом упала на сено и снова заплакала…
…Когда я, успокоившись, появилась во дворе, крестный сидел на крыльце и курил, рядом с ним, по бокам, примостились папа и Кузнечик, тоже куривший! Дед Кузя сумел исхитриться и сделать ему маленькую такую самокрутку, что ли, я не знаю, как правильно это называется. И так они сидели все и дымили.
Я молча прошла в дом и стала прибираться. Внутри печи еще томился горшок с утренней кашей. Я выставила его на стол и закрыла печной лаз. Поправила занавески на окнах. Затем полезла в сундук. Там сверху покоился сундучок с книгой. Я вытащила его и, не открывая, отнесла ко входу.
Кот убежал куда-то еще с утра, но искать его не было смысла. Ничего, он привык шастать по лесу — не пропадет. А если надо — так в двери есть маленькая дырка для него. Только вряд ли он останется тут жить.
Так, еще раз надо пройтись, проверить, все ли закрыто, все ли на месте. Теперь сундучок в руки и можно возвращаться в Белозеро. Я вышла на крыльцо и заперла дверь. Больше уже никто не заглянет в этот домик, враз осиротевший. И только, может, леший еще какое-то время будет следить, чтобы здесь все было в порядке. Я еще раз окинула прощальным взглядом двор и лес, и мы перенеслись в Белозеро.
Крестный пошел к себе домой отмечаться о прибытии, а следом за ним, на привязи, к своему новому месту обитания шли три белые козочки. Ну а мы с папой зашли в свой дом, оставляя на пыльном полу следы от ног, и уселись на лавку у окна. Я поставила сундучок на стол.
Это наследство от Карповны? — поинтересовался папа. — И, как я понимаю, его надо бы спрятать?
Я подтвердила, что папины догадки верны. И сундучку не место ни в Белозере, ни в Питере.
Тогда отдай его лешему! Он так спрячет, что и сам потом не найдет.
Я так и решила поступить, отправившись к любимому дубу лешего на холме. Он тут же вылез, как будто только и ждал моего появления, и сразу же вольготно разлегся на боку, вытянув вертикально вверх свой хвост:
Привет, привет! Ну как там, все нормально прошло?
Я коротко кивнула, не в силах рассказывать. Но леший
и не нуждался в моем ответе, он сам хотел поговорить:
Слушай! А я забыл тебе сказать в прошлый раз, что мой брат-то как раз в это время собирался за моря-океаны к тамошним лешакам. Или ты его застала, часом? Нет? Ну и ладно. А вот я тут для тебя одну полянку присмотрел! Ну закачаешься! Чудо, а не полянка! За такую полянку в прежние времена цари свою корону отдавали. А?.. А то давай я тебе там избушку сварганю. Тебя ж никто там жить не заставляет? Так, на всякий случай. А то надумаешь летом приехать, так что тебе в деревне-то жить? Там людей пол– ным-полно, а здесь!.. М-м!.. Просто сказка!
Не в силах больше сопротивляться, я согласилась, но Кузнечик тут же внес дополнения:
Учти! Мы тебе обещания не давали променять столицы на глушь. Там театры и балы, а здесь волки с медведями! Так, если только изредка, чтобы душа отдохнула!
Дак мы что! Мы ж понимаем, — вскочил вдруг и стал расшаркиваться леший, подняв своими копытами пыль с сухой земли.
Тогда я ему протянула сундучок и попросила, чтобы он его спрятал:
Никому не показывай и не рассказывай. А буду просить, и мне не давай ни за что! Только через тринадцать лет, не раньше!
Леший взял сундучок в свою лапищу и тут же полез в дуб:
Ну ладно! Пока! Осенью-то появись — на домик посмотрим!
Я пообещала и вернулась к папе.
Мы не стали дожидаться крестного и тут же рванули к Туманному фьорду. Гоблины, лишь только завидели браслет Аш-Ура, сразу сникли и не стали нам препятствовать. Стоявший на страже незнакомый гном встретил нас хмуро, но перечить не стал и, вызвав себе подмену, провел нас прямо ко входу в Подземелье. Пообещал даже дождаться нас и вывести обратно на поверхность.
Негостеприимство гномов напомнило мне, что я вытворяла тут при прощании, но нет худа без добра: нам не пришлось здесь задерживаться, а у меня не было настроения общаться с гномами.
На этот раз Кузнечик решил пойти с нами. Ему захотелось посмотреть на Сердце Мира хоть одним глазком. Но в подземелье мы с папой шли все равно осторожно. Огонь хоть и не бил струей, но явственно попыхивал из стен. И прочие ловушки обозначались столь близко, что волей– неволей мы отшатывались от них. Хорошо хоть Стражи, все как один, не шевелились при нашем приближении, а то я хоть и попривыкла ко всяким ужасам, а все равно — страшно! Да и вдруг — что случится?
Аш-Ур уже ждал нас у Рубинового зала:
Неплохо, неплохо! Отыскали, значит, озеро Смерти. Ну что, я вас больше к себе не приглашаю. Все, что необходимо, мы можем совершить и здесь.
С этими словами маг приблизился к папе и коснулся его руками. Папа вмиг окутался легкой дымкой, и это облачко стремительно увеличивалось в размерах. Раз — он уже стоит рядом! На нем все те же штанишки с курточкой и сандалии, только увеличившиеся в размерах вместе с папой.
Черт! И этот взрослый дядя с усами — мой папа?! Мой папа — хорошенький маленький мальчик, а не этот верзила. Попробуй дать такому подзатыльник. Хотя?! Это с какой стороны посмотреть! Если он, например, возьмет меня на руки, я вполне смогу отвесить ему леща.
И папа тут же подхватил меня на руки. Нашу идиллию нарушил Аш-Ур:
На прощание скажу вам, молодой человек, одну вещь: берегите свою дочь!
Это меня надо от нее беречь, — возмутился папа, да так громко! Я уже успела забыть, какой громовой у него голос. Прямо в ухо! Забыл, что ли, что я у него на руках? Нет, маленьким он мне больше нравился.
Эй, эй! Вы что это уже тут прощаетесь? — возмутился Кузнечик. — А я так и не посмотрел на Сердце Мира.
А ты заслужил это? — удивился маг, но все же направился с Кузнечиком в Рубиновый зал, уже в последнюю секунду пригласив и нас. Но мы с папой отказались. Не музей же это, в конце-то концов.
Когда они вернулись, на рожице чертенка было написано такое восхищение, что я невольно рассмеялась. Папа хотел посадить Кузнечика к себе в карман, но тот испуганно отшатнулся, прошептав мне на ухо:
Ну и отец у тебя! Он же прихлопнет меня в кармане, как муху.
На что я гордо ответила:
Да уж, вот такой у меня папа!
Папа не расслышал, о чем мы беседовали, и сразу встрял:
Что-что? О чем вы?
Но мы с Кузнечиком только рассмеялись.
Потом мы попрощались с Аш-Уром, причем он взял с меня слово, что я загляну к нему обязательно, когда вырасту. С этим же условием он оставил мне и браслет в виде змейки, который я хотела ему вернуть. Если честно, мне так не хотелось с ним расставаться, ведь он такой красивый. Так что я вздохнула с облегчением, узнав, что он теперь мой.
Потом отряд мартышек проводил нас до пещер гномов. Папа шел потихоньку и чертыхался. Он никак не мог привыкнуть заново к своему телу — все время натыкался на стены, бился о низкие своды. Тогда я его спросила на ходу:
Ты что, опять хочешь стать маленьким?
Нет! — испуганно вскрикнул папа и больше уже не ругался и не ворчал.
…Мы не стали возвращаться с берегов Туманного фьорда в Белозеро. Те дела могут подождать. А вот в одну маленькую квартирку в Петербурге нам не терпелось явиться прямо сейчас, в любом виде.
