притом ширина его была непостоянна, так что непонятно было, где можно закрепить мост и как к нему подступиться. Таким образом, имелись отличные доводы за и против любой из двух операций.
Наконец, независимо от решения о месте переправы, следовало решить, разумно ли будет после успешной переправы оставаться разделенными на обоих берегах реки и не следует ли опасаться, что немногочисленное подразделение, оставленное на левом берегу, послужит слабой защитой мосту, и он будет уничтожен. И напротив, если оставить на левом берегу большой корпус, не подвергнется ли он гибельной опасности в результате происшествия, подобного тому, что случилось в Эсслинге?
Таковы были возможности, обсуждавшиеся солдатами с редкостным умом и чудесным хладнокровием, ибо не заметно было ни малейшего морального колебания в армии. Каждый из них, разумеется, решал эти вопросы на свой лад. Такая же борьба мнений происходила в штабах. Ренье, страдавший там, где он находился, и желавший переменить место расположения, считал переправу и необходимой, и осуществимой и даже был готов во время нее биться с англичанами, если им вздумается напасть на Сантаремскую позицию. Но Ней, на котором лежала ответственность за переправу, ибо он располагался у Зезере, не отказываясь от переброски моста, казалось, сомневался в ее успешности с тем снаряжением, которое имелось, и в присутствии столь искушенного противника, как Веллингтон. Даже при успехе самой переправы, он совершенно не отвечал за последствия в случае разрыва моста. Что до Жюно, переменчивого как ветер, он приводил доводы в пользу то одного, то другого и мог быть полезен только в минуту начала боевых действий.
Расхождения во мнениях не представляли бы серьезных неудобств, если бы не желчные высказывания в адрес главнокомандующего, как будто он отвечал за странное положение, в котором французская армия оказалась на Тахо, и сам не был главной жертвой несгибаемой воли, принимавшей решения вдали от места событий и в полном забвении действительности! В штаб-квартирах не смолкали в высшей степени неподобающие речи против маршала Массена, чем подавался опасный пример отсутствия дисциплины ума, самый пагубный в армии, ибо разрушение единства мысли и воли делает невозможным и единство действия. Даже Ренье, ожесточившийся от страданий своих солдат, жаловался и начинал терять присущую ему сдержанность. Жюно же, вторя в Томаре Нею, а в Сантареме – Ренье, по возвращении в ставку не смел противоречить Массена, которого любил, и придерживался внешней почтительности, соблюдаемой до некоторой степени и Ренье. Ней, напротив, превратил свою штаб-квартиру в Томаре в центр, где собирались все недовольные армии и где велись вслух самые неуместные речи. Все решения Массена подвергались там желчной критике, а страдания долгого ожидания вменялись в вину не имперской политике, а главнокомандующему. Плачевное отсутствие дисциплины не переходило от генералов к солдатам. Чуждые завистливым декламациям своих непосредственных командиров, верившие в характер, славу и фортуну Массена, рассчитывавшие на скорое прибытие помощи от Наполеона, который не мог послать их так далеко за англичанами, не предоставив средства завершить преследование, солдаты продолжали готовиться к свершению великих дел, которых ожидали от этой кампании.
Непрестанно надеясь на скорую и значительную помощь, армия постоянно выслеживала малейшие признаки, которые могли возвестить о приближении дружественных войск. Один раз смутный слух, докатившийся до аванпостов, ненадолго вселил надежду на появление французской армии и вызвал мимолетную, к сожалению, радость. Колонна французских войск и в самом деле почти дошла до аванпостов на Зезере, но затем столь же быстро, как появилась, исчезла. Все терялись в догадках по поводу этого странного события, которое имело, между тем, простое объяснение.
Генерал Гарданн, которому генерал Фуа передал приказ присоединиться к армии с оставшейся в тылу драгунской бригадой, выписанными из госпиталей солдатами и обозами с продовольствием и боеприпасами, смог собрать не более трех-четырех сотен всадников и пятнадцати-шестнадцати сотен пехотинцев. Он не смог раздобыть ни одного мешка с мукой, ни одного бочонка с патронами и ни одной транспортной повозки. В самом деле, после отбытия Массена, за отсутствием средств защиты дорог, стало невозможно продолжать формировать склады Саламанки и снабжать крепости Алмейду и Сьюдад-Родриго. Как все губернаторы северных провинций, Гарданн жил ото дня ко дню, действуя в пределах нескольких лье и поглощая всё продовольствие, которое удавалось раздобыть. По приказу, полученному от Фуа, он выдвинулся с колонной в две тысячи человек, прошел к югу от Эштрелы, проследовал долиной Зезере и оказался в дне пути от аванпостов генерала Луазона перед Абрантесом. Там, встревоженный окружавшими его неизвестными опасностями, услышав и поверив, что в тылу Португальской армии врагов не меньше, чем перед ней, он побоялся наткнуться на многочисленный неприятельский корпус и, не найдя французских аванпостов, предположил, что они отступили, и поспешно вернулся в Алмейду. Генерал Гарданн был, между тем, храбрым и умным офицером, но в этой войне авантюр и сюрпризов все начинали страшиться стольких опасностей, сколько были способны вообразить. Вернувшись в Алмейду, он обнаружил там генерала Друо, прибывшего не с двумя эсслингскими дивизиями, а с одной – дивизией генерала Конру. Дивизия Клапареда оставалась далеко позади. К несчастью, пройдя через половину Франции и половину Испании, чтобы добраться в Старую Кастилию с побережья Бретани, дивизии сильно устали и уменьшились в численности. Дивизия Конру едва насчитывала 7 тысяч боеготовых солдат, дивизия Клапареда – на одну тысячу больше, так что весь корпус составлял не более 15 тысяч действительно боеготовых солдат.
Генералу Друо, подгоняемому неоднократными приказами Наполеона вступить в Португалию, любой ценой восстановить сообщение с Массена и оказать ему все возможные услуги, ничего не оставалось, как только незамедлительно вступить в кампанию, хотя он располагал лишь одной дивизией Конру. Друо не было необходимости дожидаться дивизии Клапареда, ибо на нее, отбывая к Тахо с дивизией Конру, он возложил выполнение второй части инструкций Наполеона – восстановление сообщений. Присоединив подразделение генерала Гарданна, что увеличило неоднократно обещавшуюся помощь знаменитыми эсслингскими дивизиями всего лишь до 9 тысяч человек, Друо пустился в путь, следуя долиной Мондегу. Если этих сил было недостаточно для оказания действенной помощи Массена, их было, разумеется, более чем достаточно, чтобы одолеть на пути всех врагов, хотя слухи и приумножали их количество в пугающих пропорциях. Генерал Друо, как прежде и генерал Гарданн, не вез с собой ни денег, ни продовольствия, ни боеприпасов. В опустевших городах, занимаемых армией, от денег было бы мало проку, а продовольствия и боеприпасов, как и транспорта для их перевозки, у него не было.
Двигаясь по долине Мондегу, генерал Друо, дабы сократить путь, следовал левым, а не правым берегом. Он почти беспрепятственно пересек Сьерра-де-Мусела, вышел на Лейрию, без труда разгоняя рыскавшие вокруг
