— Я тоже рад тебя видеть, Матфей, — сказал через некоторое время Итан. — Мне нужно с тобой поговорить. Об очень важных вещах.
— Случилось что? — внимательно посмотрел ему в глаза архиепископ.
— Да много разного. Есть что обсудить.
— Слушаю тебя.
— Я только что был у пресвятого отца, — вздохнул инквизитор. — Он очень плох.
— Знаю.
— Старику нелегко дались последние годы. Не думаю, что он протянет еще больше двух-трех лет. Да и то вряд ли. И он это хорошо понимает.
— Его святейшество всегда отличался трезвомыслием, — усмехнулся архиепископ. — Для него и собственная смерть еще не повод терять голову.
Брат Итан позволил тонкой усмешке скользнуть по губам и сощурил свои желтые глаза, внимательно глядя на собеседника.
— Насколько я тебя знаю, — прервал молчание инквизитор, — тут есть немало посторонних ушей. Хоть эти люди и верны тебе, но мало ли… То, что я собираюсь сейчас сказать, не нужно пока знать никому, кроме тебя самого, друг мой.
Матфей по-птичьи склонил голову на плечо, засвистел популярную сейчас среди молодежи песенку и отстучал пальцами по столу замысловатую дробь. Тут же со всех углов комнаты вышли на свет восемь неприметных людей, скрывавшихся до сих пор в укромных нишах. Итан усмехнулся про себя — прав пресвятой отец, лучшей кандидатуры не сыскать, он уже и собственную гвардию завел. Причем, преданную только ему лично. Но хорош, слов нет, как хорош. Жаль, мало таких у Церкви, но один Матфей с его сворой волчат многого стоит. И понимает много. Охрана тем временем тихо исчезла из кабинета архиепископа. И снова только внимательный взгляд бывшего архивного служки буравил инквизитора. Если бы Итан не был давно привычен ко всему, он бы, возможно, и поежился от этого взгляда. Но он прекрасно видел не очень тщательно скрываемое за внешней суровостью иронию. Главное, что Матфею не нужна власть сама по себе, он делал Дело, большое Дело, а на все остальное ему было плевать. И именно такие и должны находиться у власти, только такие.
Довольно долго оба молчали.
— Больше никого нет, — нарушил молчание архиепископ.
— Ну что ж… — вдохнул Итан. — Приступим. Ты сам знаешь, с каким нетерпением ждут смерти его святейшества архиепископы.
— Знаю.
— Как, по-твоему, какая судьба ждет нас с тобой, а главное, наше дело, если место брата Вячеслава займет один из них?
— Не думаю, что приятная, — скривился Матфей. — Но что ты предлагаешь? Какие есть варианты?
— Об этом мы и говорили с его святейшеством. О тебе говорили, друг мой.
— Это в каком же смысле — обо мне? — приподнял брови архиепископ.
— А то ты не понимаешь, — криво усмехнулся инквизитор. — Уж передо мной-то наивного юношу строить не надо, я тебя от и до знаю. Первосвященником быть тебе. И ты это знаешь.
— Почему не тебе? — метнул на него быстрый взгляд архиепископ.
— Ты прекрасно знаешь, чем я занят, Матфей! — отмахнулся Итан. — И если я не сделаю всего, что могу, все вообще теряет какой-либо смысл. Ты же способен обеспечить мне возможность делать общее дело. Любой другой все порушит и погубит тем самым Мать-Церковь. К тому же, я совсем не знаю здешнюю кухню, у меня уйдет на ее изучение немало времени, что недопустимо — мы не имеем права терять ни дня впустую. И я никому не известен. Придется срубить слишком много голов, чтобы меня признали. Тогда как твоему возвышению после происшедшего за последние годы не удивится никто. Тебя боятся так, как не боялись еще никого за всю историю Церкви. Да, для достижения цели нам придется приложить некоторые усилия, но значительно меньшие, чем было бы в моем случае. Но что и когда давалось нам без усилий? Нас это пугало?
— Испугали ежа голой… гм… умолчим, чем, — рассмеялся Матфей.
Предложение отнюдь не было для него неожиданным. Наоборот, бывший архивариус ожидал его с тех пор, как год назад начало резко ухудшаться здоровье первосвященника, и тот стал странно поглядывать на своего помощника. С каждым днем — все внимательнее, и вскоре заставил передать почти все текущие дела Чистых молодежи, а самого Матфея начал знакомить с тайными пружинами власти, политикой и раскладом сил в Церкви и мире. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, зачем все это нужно. Его готовили к принятию высшей власти в этом мире — разве что Империя не подчинялась Церкви, но и в Наде вынуждены прислушиваться к ней. Сам архиепископ власти не слишком хотел, но она — великолепный инструмент в руках человека, стремящегося достичь непонятных большинству целей. Поэтому Матфей не собирался от нее отказываться, понимая, что и как должен сделать. И долг его не был долгом перед человеком, это был долг перед Всевышним. Он обязан остановить Зверя! Именно для этого Господь и вытащил его из безвестности.
Даже сейчас, спустя несколько лет, Матфей иногда, засидевшись допоздна за работой, вскидывался в ужасе. Ему вдруг казалось, что все случившееся — сон. И сейчас он очнется никому не нужным архивным служкой, обреченным до конца дней своих возиться с забытыми всеми пыльными бумагами. Ведь таких взлетов история еще не знала. За каких-то три года от простого монаха до первосвященника? Ему раньше и в диких кошмарах не могло привидеться такое. Это казалось невозможным, чудовищным, но, несмотря ни на что, произошло. И Матфей уже понимал, что первосвященником ему быть, а любой, не согласный с этим, быстро окажется в пыточных камерах Чистых, которых архиепископ потихоньку начинал побаиваться и сам. Впрочем, обуздать аппетиты молодых волчат будет не слишком сложно, большинство из них еще в плену глупых иллюзий.
Вера… Из этого цветка может вырасти и добрый плод, и самый омерзительный сорняк. К сожалению, чаще всего вырастает именно сорняк. Матфею предстояло очень осторожно выпалывать эти сорняки, причем, выпалывать так, чтобы никто не догадался, что этим занимается сам первосвященник. Так что данная должность для него синекурой не окажется. Слишком многое нужно сделать в самой Церкви, не считая того, что основной задачей остался поиск слуг Зверя. Только когда этот Зверь будет остановлен, можно будет подумать о том, о чем тайком шептался еще послушником со своим другом Марком. Недавно отец Марк Самсоний стал личным секретарем архиепископа. Он вспомнил, как встретил старого друга, и едва сумел сдержать улыбку.
С полгода назад Матфей инспектировал один из северных, самых нищих монастырей, куда ссылали неблагонадежных. Но именно те, кого раньше считали неблагонадежными, теперь были необходимы для дела. Вот и пришлось самому проверять все места, куда отправляли на голодную и холодную смерть способных думать самостоятельно. В этом монастыре он тоже первым делом двинулся в самые дальние и заброшенные архивы, вызвав переполох у монастырского начальства, подготовившего роскошный стол к визиту архиепископа, пугающего их до икоты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
