В совершенстве овладев Тьмой изначальной, мой друг пошел дальше, неустанно разыскивая все новые и новые старинные рукописи. Тогда мы уже дружили, а потому я неизменно участвовал в его опытах в первых рядах. Один из ритуалов и позволил нам поменяться телами, чем мы частенько пользовались в дальнейшем. Я знал о его жизни все, как и он о моей. Это позволяло нам в нужный момент отыгрывать наши роли, как было и сейчас.
Выскользнув из кареты у ворот дворца, я зашел в будку к гвардейцам, якобы чтобы отчитаться в том, что мы отбываем. На деле же Драйян насколько возможно быстро провел ритуал переноса душ и занял мое тело, не желая оставлять свою возлюбленную в одиночестве. Лишь напоследок пожелал удачи в предстоящем бое, но больше ничего не сказал. Не сказал, увидимся ли мы снова.
Не представлял, как можно поступать так опрометчиво, но осуждать друга не решался. Все еще помнил, как впервые увидел Аврору в лергстве де Нието. Она сбегала по ступеням вниз на первый этаж, а мы как раз направлялись с Драйяном в столовую. Тогда она показалась мне слишком хрупкой, болезненной, изнеженной. Не понимал, что он в ней нашел. Они были не то что разными, а абсолютными противоположностями друг друга, как свет и тьма. Не видел в ней того, что разглядел Драйян, но в нашу вторую встречу все изменилось.
В Певерхьер мы отправлялись спасать слабую девушку, что оказалась в беде по нелепому стечению обстоятельств. Тогда мой друг ошибся в своем решении впервые в жизни, и его самоуверенность дрогнула. Я сочувствовал ему, но не разделял его любви. Не понимал, за что ее можно любить. Красивая, но и только. Совсем не стоила его мучений, ведь он возился с ней как с маленьким ребенком. Зачем взрослому мужчине такие проблемы?
Уже знали, что она умерла. Мы ехали, чтобы найти ее в новом теле. Забитую, растоптанную, несчастную, испуганную, но встретила нас женщина сильная и несломленная. Сама выдала себя, едва увидела Драйяна, а он, казалось, узнал ее мгновенно. Только я и знал, каких трудов ему стоило не сорваться с места и не взять дворец боем, но нас было слишком мало, чтобы провернуть такое. Рисковать отрядом он не желал.
План был выстроен в тот же вечер. Мы не покидали Певерхьер, ожидая часа, когда сможем захватить дворец, а вместе с ним и повелителя. Скорый брак был предсказуем в сложившейся политической обстановке, но играл нам только на руку, если бы не одно но.
Возлюбленная Драйяна решила действовать. Одна. Сама. Наш человек как смог быстро доложил о том, что произошло после церемонии, но новоиспеченная супруга была настроена решительно, а потому перехватили мы ее уже за пределами дворца. Именно в тот самый миг, увидев, как она идет вперед на голом упрямстве, совсем не зная Певерхьер, я проникся уважением к ней. Разглядел в ней силу духа, не уступающую Драйяну. Принял ее как часть души друга, за которую готов умереть.
Когда мы добрались до границы, мирное население уже полностью было эвакуировано. С первыми рассветными лучами мы вступили в бой, но были неприятно удивлены тем, что не смогли пользоваться магией. Никакой, кроме целительской. Наши быстро поняли, что дело в кристаллах, которыми буквально была напичкана земля. А ведь Драйян удивлялся, почему это певерхьерцы не наступают. Оказалось все до банального просто — они готовились, чтобы уравновесить наши силы.
Часть мирного населения с окраин нам сразу удалось направить по приказу Драйяна в Реверонг. Остальные же смиренно ждали своей участи, пока шли бои. Дрались почти врукопашную, если лишались оружия, но все равно выиграли, потому что не могли подвести своего командира.
— Что здесь происходит? — вышел я на площадь перед дворцом в Шагдарахе, едва увидел в окне, как основные войска, которые толком и не успели отдохнуть, куда-то перебрасывают Тьмой.
— Мы идем на Реверонг, брат мой, — криво усмехнулся Дамиан, торжествующе улыбаясь.
Хотел выбить меня из колеи, я видел это, но, правда в том, что и я, и Драйян уже знали о том, что они собираются наступать. Надеялся лишь только, что мой друг готов к этой встрече, потому что отсюда я никак не мог ему помочь. Никто из нас не мог ему помочь, потому что король отслеживал абсолютно все перемещения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Твой отряд пойдет первым, — решил добить меня будущий император.
— Нет, — холодно отрезал я.
— Почему нет? — приподнял он бровь, взбираясь на коня и скрываясь в темном мареве.
Я спешно последовал за ним, забирая коня у одного из гвардейцев Его Величества. Ожидал, что мы перенесемся сразу в Реверонг, но почему-то вышли на границе Герхтара. Я знал, что вот-вот должны взорваться мосты, а значит, всего лишь должен был потянуть время.
— Разве вы больше не желаете соблюдать устный договор между Реверонгом и империей? — спросил, поравнявшись с Дамианом.
— После того, что ты устроил? — вполне серьезно удивился он. — Шлюха не может стать императрицей. Ты так и не сказал: почему нет?
— Потому что ты потеряешь людей, — спокойно ответил, понимая, что любопытство обязательно взыграет в этом мерзавце.
— И почему же я потеряю людей?
Земля ощутимо задрожала, а кони всхрапнули, переступая с ноги на ногу. Мы стояли метрах в двухстах от моста, и я не смог сдержать улыбки. У него все получилось. Оставалось мне отыграть свою партию до конца.
— Потому что они взорвут мосты.
Раздался грохот, и мосты взлетели вверх, осыпая берег осколками и камнями. Больше не ждал ни минуты. Тьмой перенесся обратно во дворец, торопливо направляясь в подвалы, где располагались самые защищенные камеры. Запершись в одной из просторных клеток, я подошел к девушке, что лежала на каменном столе в окружении сотен свечей.
— Когда я вернусь, я убью тебя, — неожиданно прозвучало за моей спиной.
Обернувшись, я встретился взглядом с Дамианом, что в этот самый момент запирал клетку не так, как я, — на замок. Он опускал магическое стекло, не пропускающее магию, делая меня настоящим узником.
— А теперь скажи мне, брат мой, — выплюнул он, собираясь уходить. — Она того стоила? Женщина, что никогда не будет твоей?
Драйян
Я стоял на берегу под высокой пальмой, почти скрываясь в ее тени. Наблюдал за Катрин, что возвращалась обратно под руку с королем Реверонга. Едва корабли двинулись вперед, угрожающие волны поднялись вверх на несколько сотен метров, чтобы полностью разрушить судна, но, что удивительно, — не тронуть людей. Головы торчали на поверхности. Беспокойное море бережно выносило неудачливые войска на берег. В этом была вся Катрин.
Ее поздравляли. Не короля Реверонга, а именно ее — ту, что не побоялась пойти против сильного и опасного противника. Сегодня она подала пример, который запомнят надолго, даже если имя Катрины вскоре навсегда сотрется со страниц. Я был горд за нее. Горд за ту, что давно и прочно обосновалась в моем сердце. Любовался издалека, давая ей возможность насладиться своим триумфом. Время еще есть.
Ее подданные не спешили расходиться. Наоборот, народ стекался на берег со всех сторон. Высокие костры языками почти касались неба, а люди вспоминали тех, кто сегодня ушел навсегда. Пронзительные песни вскоре переросли в пляски на углях. Нет, в их действиях не было веселья. Только скорбь утраты, благодарность и боль, что обнимала тела.
Катрин сидела прямо на камнях и бесцельно смотрела на огонь, когда ее настойчиво пригласили в круг. Несмело сняв с себя белый плащ, девушка осталась лишь в платье, что полностью открывало спину и лоскутами окружало ее ноги. Даже замер, пристально наблюдая за бывшей супругой. Ее первые шаги были несмелыми, скромными, застенчивыми, но мелодия впитывалась в тело, будто освобождая ее от всего, что накопилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я не мог назвать это танцем. Кати отдавала этим людям что-то дикое, первобытное, необузданное. Прикрыв веки, она кружилась вокруг своей оси, а лоскуты юбки взлетали вверх. Белый цвет — цвет смерти. Я видел, понимал, слишком четко осознавал, что она прощалась. Плавные движения сменялись четкими, порывистыми, злыми, чтобы через секунды утопить ее в нежности. Жадно впитывал ее эмоции, наслаждаясь каждой. Она так редко дарила мне их, мой дикий цветок.
