"Все существа являются существами только благодаря Единому ...ибо, что могло бы существовать, если бы не было единого? Если нет единого, то нет и вещи. Ни армия, ни хор, ни толпа не могли бы существовать, если бы не были едиными... Так же обстоит дело и с телами животных и растений; каждый из них составляет единство... Здоровье зависит от координации тела в единстве; красота зависит от того, насколько Единое управляет частями; добродетель души зависит от объединения в одну единственную согласованность".
Трудно найти более удачное выражение, чем это, для первостепенной важности принципа индивидуальности. Если понимать этот отрывок в строго философском смысле, тогда он показывает, что подлинное бытие имеет место тогда, когда мы живем и говорим, исходя из единой, уникальной индивидуальности. Разумеется, об этом легко говорить, но чрезвычайно трудно пережить в действительности. Приведем еще одну цитату из "Эннеад":
"Когда Единый порождает все вещи, он не может быть ни одной из них— ни вещью, ни качеством, ни количеством, ни разумом, ни душой. Он не пребывает нив движении, ни в покое, ни в пространстве, ни во времени, он есть "в-себе-единообразное", или скорее "бесформенное", предшествующее форме, движению и покою, которые составляют характеристики Бытия и делают Бытие множественным". В приведенном фрагменте содержится один момент, понимание которого совершенно необходимо для психологического развития, поскольку он нередко встречается в психотерапевтической практике. "Когда Единый порождает все вещи, он не может быть ни одной из них..." Это означает, что было бы заблуждением отождествлять нашу индивидуальность с каким-либо из наших дарований, функций или особенностей. Но именно это мы очень часто делаем. Если человек чувствует себя неполноценным или подавленным в присутствии людей, которые обладают более высоким умственным развитием, прочитали больше книг, больше путешествовали, более знамениты, более искусны или лучше разбираются в искусстве, музыке, политике или иной сфере человеческой деятельности, тогда этот человек совершает ошибку, отождествляя одну из своих особенностей или функций со своей существенной индивидуальностью. Он чувствует себя неполноценным, потому что одна из его способностей имеет более низкое достоинство, чем способность другого человека. Затем чувство неполноценности приводит индивида либо к депрессивному замыканию в себе, либо к защитному, конкурентному стремлению доказать, что он не является неполноценным. Если такой человек способен осознать, что его индивидуальность и личное достоинство находятся за пределами конкретных проявлений, тогда достоинства других людей больше не представляют опасности для его чувства безопасности. Это врожденное чувство достоинства предшествует деяниям и достижениям и не зависит от них; оно составляет то бесценное наследие, которое оставляет в психике переживание искренней родительской любви. При отсутствии такого переживания индивид должен прилежно искать в глубинах бессознательного его внутренний эквивалент, Монаду, которую нередко символизирует мандала. Это переживание вызывает у индивида ощущение обладания сверхличностной основой для своего существования и позволяет ему по чувствовать, что он имеет право существовать таким, как он есть в действительности. Теологическим эквивалентом такого переживания является оправдание перед Богом.
Приведем еще одну цитату из "Эннеад" Плотина: "Должно существовать нечто вполне самодостаточное. Таким вполне самодостаточным является Единый; он один не испытывает нужды ни во внешнем, ни во внутреннем. Он не нуждается ни в чем за своими пределами ни для существования, ни для достижения благополучия, ни для поддержки существования".
Этот отрывок напоминает нам приведенное в работе Нойманна описание уробороса, образа змея, пожирающего свой хвост. Его исследование имеет непосредственное отношение к нашему предмету, хотя Ной-манн ограничивается рассмотрением инфантильных проявлений уробороса. Но этот образ активно действует и обеспечивает поддержку на всех стадиях психического развития. Психическая реальность, на которую указывает этот образ, служит противоядием от всех фрустраций, порождаемых зависимостью от внешних объектов и людей. Осознание индивидуальности предполагает понимание того, что индивид имеет все, что ему нужно. Кроме того, такое осознание предполагает, что индивиду нужно все то, что он имеет, а это означает, что каждое психическое содержание и событие имеют смысл. Эта мысль содержится в следующей цитате из работы Плотина:
"Те, кто считает, что миром бытия правит судьба или случай, и что он зависит от материальных причин, весьма далеки от божества и понятия о Едином".
Установление связи с индивидуальностью предполагает признание того, что все внутреннее составляет значительные и значимые аспекты единого целого. И, тем не менее, мы так легко и так часто прибегаем к ленивой тактике уклонения от реальной встречи с какой-либо из наших особенностей, говоря: "Но я не это имел в виду", "Я просто забыл", "Это была всего лишь оговорка". Тот, кто был инициирован в индивидуальность, не способен расстаться с ней. Инициированные в индивидуальность знают, что ни одно психическое событие не бывает случайным. В значимом мире психического нет места для случая.
Плотин резюмирует сказанное в следующем фрагменте: "Поскольку Единый не содержит различий, он всегда присутствует, и мы существуем для него, когда освобождаемся от различий. Единый не стремится к нам, чтобы двигаться вокруг нас; мы стремимся к нему, чтобы двигаться вокруг него. В действительности мы всегда движемся вокруг него; но мы не всегда бросаем взгляд на него. Мы подобны певцам хора, которые расположились вокруг дирижера и позволяют слушателям отвлекать их внимание от него. Если бы они обратили внимание на дирижера, тогда они пели бы так, как они должны петь, и действительно находились бы с ним в согласии. Мы всегда находимся рядом с Единым. Если бы это было не так, мы распались бы на части и прекратили бы свое существование. И, тем не менее, наш взор не покоится на Едином. Когда мы смотрим на него, мы достигаем цели наших желаний и обретаем покой. Тогда исчезают все разногласия, и мы с вдохновением танцуем вокруг него.
При таком танце душа взирает на источник жизни, разума, бытия, добра, сущность души.
Все эти сущности эманируют из Единого без убыли для него, ибо он не есть материальная масса. Если бы это было так, тогда все эманации были бы смертны. Но они вечны, потому что принцип их рождения всегда остается неизменным; не разваливаясь на части при их порождении, он остается целым. Поэтому и они продолжают существовать, подобно тому, как свет продолжает существовать, пока сияет солнце".
Прежде чем расстаться с Плотиной, я хотел бы упомянуть еще одну его теорию, которая имеет непосредственное отношение к теме данной главы. Она содержится в седьмом трактате пятой "Эннеады" под заголовком "Существует ли Идеальный Архетип Отдельных Существ?" Другими словами, имеет ли индивид вечную форму (или платоновскую идею) в качестве трансцендентальной основы своей личной идентичности? Плотин дал на этот вопрос утвердительный ответ и таким образом, наряду с другими мистическими и спекулятивными философами, предсказал сделанное Юнгом эмпирическое открытие Самости.
Мы завершим наше исследование образа Монады, обратившись к современности и "Монадологии" Лейбница. Рассуждая о беззаконных монадах, он говорит: "Монады не имеют окон, через которые что-либо могло бы входить в них или выходить" (Монадология, 7). В наше время эту мысль выражает Ф. Бредли. Он пишет: "Мои ощущения имеют для меня не менее личный характер, чем мои чувства или мысли. В каждом из этих случаев мое переживание не выходит за пределы моей сферы, закрытой для внешнего; каждая сфера имеет одинаковые элементы и, несмотря на это, остается непроницаемой для других окружающих ее сфер... Короче говоря, если рассматривать весь мир, существующий для каждого, как некое живое существо, появляющееся в душе, тогда данная душа воспринимает его как нечто личное и особенное".
Эта идея передает одну из истин о жизни как переживании индивидов. Каждый из нас обитает в своем отдельном мире и не имеет возможности узнать, как он соотносится с мирами других людей. Разумеется, у нас есть язык, но даже язык, как мне кажется, в большей мере относится к сфере личного и личностного опыта, чем мы сознаем. Это утверждение справедливо для искусства, музыки и внешнего мира объектов. Я знаю, как я воспринимаю эти вещи, но как я могу узнать, соответствует ли мое восприятие восприятию другого человека? Например, я составил определенное представление о комнате и предметах, которые в ней находятся. Как я могу узнать, что каждый человек имеет такое же представление? Разумеется, все мы можем договориться о словесном описании комнаты и предметов, которые находятся в ней. Но для каждого из нас слова имеют различные субъективные соотнесенности. Поэтому мы не можем заглянуть в мир другого человека, чтобы сделать сопоставления.
