Но недоумение Мурзика по поводу покупки столь нужной вещи вызвало у Петро раздражение, и он хотел было обматерить грузина как следует, но вдруг махнул на него рукой и тяжело вздохнул. Мурзик, угадав состояние своего товарища, перестал скалиться и совершенно серьезно сказал:
- Кто-то давно сказал: "Пусть мне плохо в моем отечестве, но это - мое отечество!" Или не так сказал? Ну, в смысле, не фиг осуждать меня за то, что я такой мазохист... Эх, Петруха! Ну какого черта ты делаешь в этой стране? Поехали со мной в Зимбабве?
- Нет, я люблю Украину, - печально покачал головой Петро, отвинчивая с фляжки колпачок.
- Расистам хорошо везде, а в Зимбабве - тем более.
- Я не расист, а националист.
- Хрен редьки не слаще, - задумчиво заключил Мурзик. - Кстати, а что это у тебя во фляжке?
- Вода, - ответил Москалюк.
- Погоди, - весело сказал грузин и вытащил из пазухи плоскую никелированную емкость. - Самогон есть. У этих отморозков с батареи еще на прошлой неделе купил. Берег до своего дня рождения. Оно у меня должно через четыре дня случиться. А доживем ли? Обидно, если грохнут, а пойло невыпитым останется. Будешь?
Петро радостно кивнул головой и запустил свою фляжку вглубь траншеи. Мурзик протянул емкость Москалюку, но вдруг отдернул руку и с подозрением в голосе поинтересовался:
- А если сейчас эти шахтерские ватники в наступление пойдут? Ты под действием алкоголя не будешь с воплями "Слава Украине" под танки с гранатой бросаться?
- Нет-нет! Мы же договорились сдаться! - вскричал Петро, возбужденно встряхнув головой.
- Да тихо ты, Швейк чертов! - прошипел грузин. - Спалишь всю контору...
И они принялись поочередно прикладываться к фляге, занюхивая самогон рукавами, так как уже третий день сидели в окружении, и последняя банка тушенки была ими доедена утром.
Глава четвертая
Февраль 2015 года. Та же местность.
В блиндаже было бы, конечно, гораздо теплее, но в эту ночь Петро с Мурзиком находились на переднем крае обороны, в самой первой траншее, и должны были нести караульную службу, охраняя сон бойцов своей роты от неожиданного нападения луганских сепаратистов. Но поскольку они приняли решение сдаться, то ни о какой караульной службе даже не вспомнили. В связи с этим рассвет застиг их спящими.
Они прижались друг к другу как малые дети, и спокойно дрыхли, сидя на подсумках с магазинами. Самогон существенно согрел не только их тела, но и души, уставшие от непрерывного страха и траншейной неустроенности. Храп, раздававшийся из окопа, мог бы послужить прекрасным ориентиром для разведгруппы противника, если б она решила в эту ночь добыть парочку "языков". Но в посылке на передний край разведчиков у луганских бойцов не было никакой необходимости по двум причинам.
Первая заключалась в том, что сепаратисты и так прекрасно были осведомлены о составе частей национальной гвардии, занимавших позиции напротив них. Им было известно все: численность личного состава, количество и качество вооружения, расположение подразделений и упадническое настроение доблестных защитников новой украинской власти. Это было связано даже не с тем, что беспилотные летательные аппараты чудесно справлялись со своей функцией и шпионили с неба, принося много полезной информации для защитников Луганска. Все дело заключалось в местном населении, которое, используя тайные тропы, болталось туда-сюда через позиции и сообщало сепаратистам обо всем увиденном и услышанном в подразделениях украинских "правительственных войск". В этой части земель, которые до переворота входили в состав Украины, народ не считал Бандеру и Шухевича национальными героями, а называл их вурдалаками, упившимися в свое время человеческой кровью, и потому крайне негативно относился к бойцам национальной гвардии, поддерживая в противовес им луганских и донецких ополченцев.
Вторая же причина следовала из первой. И звучала она так: зачем что-то разведывать, если и так все известно и с утра должно начаться наступление? И оно началось!
Лишь только первые лучи солнца появились в небе, как заработала артиллерия и минометы. Москалюк с Мурзиком продрали глаза и сразу поняли, что в их ночном окопном сидении не было никакой необходимости. Лучше бы они спали в блиндаже.
Похлопав озябшими руками по коленям, Мурзик встал, высунул голову над бруствером и сообщил:
- Мельтешат. Бегают туда-сюда. Готовятся к наступлению.
Петро, инстинктивно вжимая голову в плечи при пролете несущихся над головой реактивных снарядов от установок "Град", спросил:
- Флаг белый будем высовывать?
- Ты что, дурак? - Мурзик уселся рядом с ним и покрутил пальцем у виска. - Хочешь, чтобы по нам сзади открыли стрельбу твои оболваненные соотечественники? Да и белой тряпки у нас не найдется. Даже белье наше стало уже неизвестно какого цвета от грязи...
Петро подумал, что насчет оболваненности Мурзик слегка загнул. Оболваненными Петро и его соратники были до майдана и во время переворота. Как только они попали на фронт, многие вещи сразу же встали на свои места. Москалюк вспомнил гнусную рожу бойца, продавшего ему бронежилет. Петро тогда спросил у него:
- Откуда вы берете эти вещи?
Боец, недобро сверкнув глазами, ответил:
- Ты вопросы не задавай! Ты либо покупай, либо пошел в дупу!
Тут же в голове у Петро возник стройный ряд, в который вместе с продавцом жилета встали его командиры батальона и роты. Последний до майдана находился под следствием по подозрению в распространении детской порнографии, и переворот спас этого педофила от бурной жизни, ожидавшей его в местах не столь отдаленных. Звали его - Василий Нечипурло. И был он крайне неприятной и скользкой личностью. В памяти Петро всплыла его недавняя речь, которую он произнес перед бойцами своей роты.
- Указом президента мне дано право расстреливать своих подчиненных за трусость! - орал он. - А там, где я не справлюсь, поможет батальон территориальной обороны "Бердичев", который стоит за нашими позициями! Кто захочет сбежать с поля боя, будет уничтожен! Украине трусы и предатели не нужны! Слава героям!
Эти воспоминания вызвали у Петро чувство гадливости, которое подступило к горлу. Москалюк сглотнул и спросил у Мурзика:
- Слышь, Кот, куда они долбят?
- По траншеям второй линии и позициям гаубичной батареи, - ответил тот. - По нам смысла нет стрелять. В первой линии было всего несколько человек - караульных типа нас.
Вдруг сверху посыпалась земля, и в траншею свалился человек. Он выругался, встал на ноги и Петро с Мурзиком увидели перед собой Ваську Нечипурло, облаченного в полную боевую экипировку (даже каску на голову успел напялить).
- Чего расселись?! - проорал командир роты. - Ватники наступают! К бою!
Он тут же высунул голову из траншеи и дал бесполезную автоматную очередь в сторону позиций сепаратистов.
Петро с Мурзиком прекрасно поняли причину появления командира роты на переднем крае обороны. Во время артобстрела их окоп был самым безопасным местом на позициях батальона. Посылать снаряды туда, где сидят всего несколько бойцов, слишком накладно для любой армии. Если б командир роты хотел просто спрятаться - никто бы ему и слова не сказал. Но зачем стрелять? Своей беспорядочной стрельбой Нечипурло отрубал возможность сдачи в плен двум приятелям. Кто же будет брать в плен врага, до последнего момента посылающего в твою сторону пули? Лучше отправить в подарок парочку мин (благо, они могут падать почти отвесно), и уничтожить противника, чтоб знал, как отстреливаться, сволочь! А можно (что еще проще) забросать его гранатами!
Москалюк встретился взглядом с Мурзиком и поразился выражению его глаз. Они стали холодными и безжалостными. На Петро в этот момент смотрел не веселый друг-грузин, а обычный наемник, бездушно выполняющий убийственную работу за деньги. И планам этого наемника мешал появившийся в окопе Нечипурло. Петро осознал, что Мурзик давно решил сдаться, и если бы вчера Москалюк не поддержал его предложение, то сейчас валялся бы он уже на дне окопа с перерезанным горлом.
Петро вдруг догадался, что должно произойти в следующую минуту. Но он этого не хотел! Как бы ни был противен ему командир-педофил, он не желал ему смерти от выстрела в затылок. Он вообще не хотел больше никаких смертей! Поэтому Москалюк округлил глаза и замотал головой как конь, показывая всем своим видом, что он против того, что собирается сделать Мурзик. Тот прищурил глаза, усмехнулся недобро и кивнул головой в знак того, что уступает желанию Петро. Но возникшую проблему все равно надо было решать как можно быстрей. И Мурзик профессионально справился с этим делом.
Он, досылая патрон в патронник, щелкнул затвором своего автомата и жестко приставил дуло к дергавшемуся от производимой стрельбы заду командира роты. Сия часть командирского тела не была защищена бронежилетом. Почувствовав уткнувшийся в пятую точку твердый посторонний предмет, Нечипурло испуганно замер.
