— Так что же вам надо? — не сдавалась Анечка.
— Поговорить с вами, — продолжал эльфийский чародей. — Поговорить и, если удастся, объединиться. Наверняка, вам задавали вопросы — но, скорее всего, никто не ответил на ваши. Осона Ирсахи умный человек — в отличие от старшей дочери и второго сына он сразу понял, что вы представляете некую ценность. Но боюсь, в вашем лице он заглотил кусок, какой и иному ки-райса окажется не по зубам — если заранее не прояснить ситуацию. Вехтарийским вы теперь владеете — так что наш разговор может оказаться полезным как для нас обоих, так и для любезного правителя этой прекрасной страны…
— Тогда скажите… — начала Анечка, чувствуя, как по спине бегут мурашки. — Мы с моей служанкой можем одеться? Или у «ЗвёздноРождённых» принято беседовать с лежащей в постели, до смерти перепуганной дамой?..
— О, простите, госпожа! — поклонился Малькааорн.
— Тогда выметайтесь отсюда! — продолжала Анечка. — Все трое. За портьерой салон, подождите там. И не вздумайте подглядывать…
Эльфийский чародей и та Лари переглянулись. Не выдержав, та Лари оглушительно расхохотался, задрав голову со шрамом и показывая белоснежные зубы. Покачавший головой Малькааорн молча ткнул жезлом в сторону указанной портьеры. Последним вышел похожий на медведя мужик, плотно прикрывший занавеси за собой.
Завернувшаяся в одеяло Анечка — на ней была такая же длинная, до пола, ночная рубашка, но щеголять в ней москвичка не хотела, пулей выскочила из постели. Присев на колени, она склонилась над свернувшейся клубочком Ниету.
— Ниточка, миленькая! — ладони москвички коснулись худенького плечика. — Они тебя били? Обидели? Что они с тобой сделали?..
— Да что вы такое говорите, госпожа? — подняла Ниету заплаканные глаза. — То есть, они бы сделали, если бы у них время было. Со служанками никогда не церемонятся. Но они же к вам пришли…
— Ниточка, миленькая! — волнуясь, Анечка мешала русские и вехтарийские слова. — Всё уже кончилось… Сволочи!.. Уроды моральные!..
— Вы не понимаете, госпожа! — продолжала плакать Ниету. — Камеристка спит перед покоями, чтобы предупредить в случае опасности. А я… Я не просто не предупредила — я их сама к вам привела!..
* * *
«А ведь я не смогу больше жить в Москве, — размышляла Анечка получаса спустя, вспоминая некстати приснившийся сон. — То есть, было бы здорово увидеть своих, увидеть маму… Но жить так всё время? Снова тесная квартира с крошечной кухней, переполненное метро, вскакивать по утрам на работу, словно ошпаренная кошка и считать дни до зарплаты, бесконечные дурацкие разговоры не менее дурацких тёток… Пусть даже всё вокруг летит в тартарары, но мне здесь нравится…».
— И так, ретаси! — спросила она, входя в салон. — Чем я обязана столь неожиданному визиту?
Кажется, от её вида и дерзкого, властного тона комфортно расположившиеся в салоне «ретаси» слегка опешили. Перед ними стояла не перепуганная пленница, вчерашняя студентка, с которой можно делать всё, что угодно, а гордая своим правом, держащаяся с истинно королевским достоинством орнелийская высокородная дама. Белое исподнее платье-рубашка с широкими, словно паруса рукавами, длинная, в пол, тёмно-синяя юбка с алой вышивкой, к которой прилагается того же цвета узкий приталенный жакетик без рукавов. В собранных коротким шлычком волосах — тёмно-синий бант, шитые ленты — за спину, в руках пара перчаток и короткие костяные чётки. Самозваные визитёры не знали, что помимо чёток, в рукаве Анечкиного платья прячется длинный и тонкий, отточенный до бритвенной остроты стилет, а в поясе — две не менее острые булавки с костяными головками. Идеально прямая спина — уже давно москвичка заметила и оценила, что ни Ирику, ни её мама, садясь в кресло, не касаются спинки. Замершая за спиной, полностью одетая и собранная Ниету и не подозревала, что сердце её госпожи в эту минуту колотится так, что кажется — вот-вот выскочит из груди, не столько от страха, сколько от волнения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так что вы знаете о «ЗвёздноРождённых», госпожа! — начал сидящий за столом Малькааорн.
— Насколько я помню, вы обещали рассказать, а не спрашивать… — отрезала Анечка. — Кстати, как вас там? Вас не затруднит убрать ноги со стола!..
Её покоробило, что «ретаси» не просто зажгли свечи, но и расположились в её салоне откровенно по-хозяйски. Положивший ноги на стол оцарапанный та Лари гадал на ромашке, обрывая лепестки с подаренного Михой цветка. Маленькие букетики, нередко со стихотворными посланиями, появлялись в её покоях каждое утро — сама Анечка грешила на Ниету, камеристка — на приходящих горничных, Ирику только посмеивалась. Сидевший за столом Малькааорн изучал очередной лист русско-вехтарийского словаря — читать на кириллице он, разумеется, не мог, но рядом с каждым словом, рукой Анечки, местными «вязаными коробочками» была выведена транскрипция. Более-менее прилично вёл себя разве что похожий на медведя мужик, и в самом деле носивший вязаные сапоги — стоя посреди комнаты, засунув руки за широкий пояс с двумя клинками в ножнах, он удивлённо озирался, чувствуя себя явно не в своей тарелке.
— О простите, госпожа! — выбравшийся из-за стола Малькааорн поклонился, отложив словарь и махнув рукой в сторону. — Та Лари! С вашего позволения, начну с того, что открою тайну, которую у нас знают все. Именно поэтому посвятить в неё вас, скорее всего, просто забыли. «ЗвёздноРождённые» — бессмертны.
— То есть? — не поняла Анечка.
— Наверное, правильнее будет сказать, «практически бессмертны», — поспешно поправился эльфийский чародей. — Этельнэ можно убить мечом или стрелой, можно отравить. Он может умереть от ран или болезни, от голода, может утонуть во время кораблекрушения или погибнуть под камнями во время горного обвала. Но, если не случится той или иной неприятности, он способен жить практически вечно. Реки занесёт песком, горы сравняются с землёй, а из морских глубин поднимутся новые… Простите за неприятные слова, госпожа! В отличие от вас, я и Владычица Рокаэль, или столь успешно выступивший в вашу защиту высокий Лорхиэ — все мы имеем шанс это увидеть…
— То есть, это правда? — не поверила Анечка. — Когда Ирику говорит, будто вам всем по несколько миллионов лет, а Владычица Рокаэль была, когда ещё ничего не было…
— Легенды апрали!.. — рассмеялся Малькааорн. — Государи пытаются убедить как своих «ЗвёздноРождённых» подданных, так и самых образованных из «ВоследИдущих», будто существующий порядок вечен и неизменен. Однако он существует лишь два тысячелетия. Какой сейчас год?
— Год Тёмного Пламени шестьдесят девятого Круга, — без запинки ответила Анечка. — Или три тысячи четыреста семьдесят четвёртый год Эры Лианри.
— Извольте убедиться сами, госпожа! — рассмеялся эльфийский чародей. — Наша история не столь уж длинна, как это принято считать. Попытка Семи Отважных имела место в Год Красной Земли двадцать восьмого Круга, или в тысяча четыреста пятьдесят четвёртом году Эры Лианри. Первое Королевство, если верить легендам, было основано на сто двадцать лет раньше. Так что на самом деле Её Величеству чуть больше двух тысяч лет. Высокий Лорхиэ значительно моложе — не так давно он отметил десять Кругов, прожив половину тысячелетия. За это время произошло немало событий — войны, набеги, смуты… Даже из Семи Отважных живы лишь трое — наш Кирелис, Киринвэ с Лазурного Острова и Фирикэ из Ясной Зори. Но из пяти с половиной миллионов живущих на «Зелёной корзинке» «ЗвёздноРождённых» около тысячи помнят Первое Королевство и Короля-Диктатора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Две тысячи местных лет, — произвела Анечка несложный подсчёт. — Если он не врёт, это почти три тысячи земных. Мамочки!..».
— Вы позволите нам присесть? — спросила она, стрельнув глазами в сторону Ниету. — Всё это замечательно, но я не понимаю, с чего вы преследуете нас? Живёте свои тысячи лет, ну так и живите. Мы вам что сделали? Побывали на этой вашей Асениль, набрали яблок… Да там их столько!.. И потом, они всё равно бы испортились…
