— Это то, о чем я думаю? — хрипло прошептал Карантир.
— Да, брат. Карантир с трудом шагнул к Маэдросу, ухватил его за плечо, почти повиснув:
— Тогда уходите. Я не смогу бежать, я-то и идти почти не могу, со мной вас догонят.
Бледный свет Камней вырывался из-под орочьей рванины, скупые блики ложились на лицо Маэдроса. То ли из-за этого света, то ли из-за страшной памяти, лицо старшего из братьев показалось Гвирит лицом изможденного узника в большей мере, чем лицо Карантира.
Маэдрос прикрыл глаза, словно размышляя, потом сказал твердо:
— Нет. Мы пришли за тобой, с тобой и уйдем. Медлить нельзя!
— Ты по игре не ранен? — спросила Ирка Айфе уже в коридоре.
— Меня подлечили местные коновалы, — Карантир криво усмехнулся. Потом дернул Влада за плечо: — Если что, уводи Майтимо отсюда. Понял меня?
Сердце колотилось у Ирки где-то у горла. Вокруг колыхалась тьма. То есть, конечно, это шевелились на ветру тканевые стены, но все равно было страшно. Ира попыталась сказать себе, что все это понарошку, что даже если ее убьют, она просто пойдет пить чай, но эта мантра никак не помогала совладать с бешеным биением сердца и мягкими коленями. И больше всего ей хотелось сейчас самой объявить себя трупом и пойти в этот чудесный, волшебный мертвятник, где нет никаких орков, никаких лордов, и даже можно не играть. Ирка стиснула зубы и подобрала юбку повыше, чтобы не мешалась. Надо было идти в джинсах, все равно в темноте никто не разберет.
Они уже входили по одному в подземный ход, когда со стороны казематов кто-то надсадно заорал.
— Быстрее, — выдохнула Айфе.
54
Как они преодолевали полосу препятствий тайного коридора, стоило бы записать в отдельные анналы истории. Через «пропасть» Цементу пришлось тащить Айфе на закорках. Цемент героически тащил и ругался, что кому-то здесь нужно меньше жрать. Крики приблизились, Тома, идущая снаружи коридора, постоянно оглядывалась, Кажется, уже кто-то вошел за ними следом в потайной ход.
Влад, одолевший последним шаткую досточку над условной пропастью, обернулся к Томе:
— Это же не каменный мост, да?
И оттолкнул доску от себя ногой.
Они вывались из веревочного коридора, и Цемент сразу же нырнул в какие-то кусты, почти волоча за собой Айфе. Со стороны дороги между стволов метались лучи фонарей.
— Я в лагерь сразу пойду, — крикнула Тома.
— Давай, — махнул ей рукой Роланд. И сунул Ирке сверток с короной. — Клятва Клятвой, а руки мне нужны для меча.
Кусты вокруг трещали, сзади плясали лучи фонарей. Ирке в какой-то момент показалось, что по шуму их не то, что Ангбанд найдет, — весь полигон знает, где они. Ветки цеплялись за одежду, как будто пытались остановить, под ногами хрустело и скрипело. Куда и как их ведет Цемент, Ирка не имела ни малейшего понятия. Но он вел, упрямо ломился через подлесок, ив какой-то момент они все-таки вывалились на относительно чистое место.
Поляну окружал дозор сосен. Айфе прошипела что-то матерное и села прямо на землю.
— Ты живой вообще? — спросил у нее Влад.
— Какой тебе, нахрен, живой, после пыточных Ангбанда, — фыркнула та.
— Как быстро они сообразят, что ловить нас надо возле Амон-Эреб? — резко спросил Маэдрос.
— Высокий лорд, ну я же не дебил, — устало отозвался Цемент. — Через задний проход пойдем…
— В Ангбанде задний проход! — оборвала его Айфе. — А у нас — потайной лаз.
— Я не буду рифмовать дальше, пусть Макалаурэ рифмует, — со смешком отозвался Маэдрос. Смешок получился каким-то нервным. Ирка тоже хихикнула. Понимала, что рано радоваться, но напряжение этого вечера искало хоть такой-то выход.
— Что там рифмовать, тут даже я нарифмую, я вот тоже одну рифму знаю, — проворчала Айфе. Уцепилась за правую, латную, руку Маэдроса и вздернула себя на ноги. — Давайте валить. Это что там светится?
— Гномы, — коротко ответил Цемент.
— Это рифму про то, что Моргот — сраный пеленгас? — фыркнул Влад.
— Да ты поэт у нас, Исильмо! Но рыбу-то за то?
— А ну, тихо! — прикрикнул на них Цемент. То ли потому что на самом деле к чему-то прислушивался, то ли просто на всякий случай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— К гномам мы не пойдем, — тихо и серьезно Роланд. — Черт их знает…
— Как думаешь, будет завтра еще игра? — неожиданно спросила Айфе.
— Играй я Моргота, у меня бы весь полигон стоял под Амон-Эреб в шесть утра, — хмуро сказал Цемент.
Где они идут, определить у Ирки не получалось. Вот вроде знакомее место, а вроде и нет. Вот вроде должна быть за деревьями дорога, но там только темнота. За темнотой мелькнуло и пропало светлое пятно фонаря, слева кто-то перекрикивался, но все это было как-то ужасно далеко.
Поэтому, когда на ближайшем склоне вырисовалось что-то черное и прямоугольное, Ирке потребовалось несколько секунд, чтобы опознать их покосившийся сортир.
На Амон-Эреб горел костер. У костра сидел Куруфин, ломал в руках ветки, кидал в огонь. Судя по тому, как они хрустели у него в пальцах, Куруфин нервничал. Рядом с ним сидел Хельги-Хеледлор, и, кажется, дремал.
Айфе драматично закинула руку на плечо Цемента и застонала.
— Целителя сюда! — крикнул Влад и подхватил своего лорда с другой стороны.
— Вы вернулись! — Куруфин вскочил на ноги, толкнул коленом Хельги.
— Где все? — спросил Маэдрос.
— У нас там орки шумели под крепостью. Лаурэ взял воинов. Они сейчас на дороге стоят, вас ждут.
— Пусть возвращается, мы уже здесь. И собери братьев.
Он протянул руку, и Ирка протянула ему сверток с короной. Запоздало подумала, что вот, она держала в руках самое большое сокровище игры. Потом она вспомнила, что вроде как тоже целитель, или лекарь, или в чем там разница, и побежала за Айфе к лекарскому шатру.
— Ну, что, — говорила та, когда ее укладывали на туристический коврик. — У вас тут отбивная из Карантира, но ничего прямо критического в плане физики. Тут у меня на морде типа клеймо осталось. Нога сломана, следы плетей. С феа все хуже.
Она прикрыла глаза, помолчала, потом продолжила шепотом:
— Он говорил со мной. Враг. Пытался сломать. Внушить, что надежды нет. Что мы утратили все, что у нас было, и даже Камень, добытый из его короны, — и тот носит Диор. Что для нас надежды нет, и не было никогда. Я пытался не слушать. Я думал, что сражаться можно и без надежды. И сражался.
Карантир замолчал. Прикусил обветренную губу. Добавил едва слышно:
— Это очень тяжело — сражаться без надежды.
Исильмо, сидевший у изголовья лорда, молча сжал кулаки.
Ирка торопливо нашарила в лекарской сумке бинты, глянула коротко на Айфе:
— Что с ногой делать? Там и так бинт у тебя.
— Слушай, размотай мне ее нахрен, передавило все, что можно и нельзя. Хрен с ним, с переломом, я и так хромаю охренеть как аутентично.
В шатер влетела Лея, охнула, увидев Айфе, опустилась рядом на колени, потянулась пальцами к ее лицу, разрисованному черными линиями, но так и не дотронулась. Велела Ирке достать какие-то бутылочки, нет, не эти, а те, которые в ларце, а Исильмо — ждать снаружи, если уж тот не может оставить своего лорда.
Айфе лежала с закрытыми глазами. Потом сказала неожиданно:
— Ну, и команда психов у меня. Можешь теперь хвастаться, что на первой игре воровала из Ангбанда пленника и Сильмариллы. И даже успешно.
— Ты измученный пленник — вот и отыгрывай, — шикнула на нее Лея. Айфе замолчала. Но — ненадолго:
— Где Майтимо?
— Он велел собрать братьев, — неуверенно сказала Ирка.
— Тогда и мне надо быть там.
— Тебе надо быть здесь, — проговорила Лея мягко.
— Я знаю, о чем будет говорить Майтимо, — Айфе снова заговорила ниже, возвращаясь в роль. — И мне надо быть там. Я должен. Исильмо поможет мне дойти, когда вы закончите.
55
Черная корона лежала на столе перед Маэдросом. Лея, которая шла в зал совета с явным намерением затребовать, чтобы освобожденный пленник лежал смирно, где положили, даже сбилась с шага, когда увидела ее.
