Бьорк тем временем снял с плеч тяжелый плащ, отороченный мехом и накинул мне на плечи. Затем расстегнул кожаный жилет, бросив мне под ноги и кивнув, чтобы на него вставала. Увесистая одежда тут же, придавливая, потянула к земле, а ноздри защекотал до боли родной терпкий аромат мускуса и кедра. Чужое тепло окатило волной продрогшее тело, и я только сейчас поняла, насколько же, оказывается, замерзла, пока шла...
Подняла на улыбающегося одним уголком губ Бьорка благодарный взгляд и встала на его жилет. Хотборк стоял теперь напротив в одной легкой, расшитой ритуальными рунами рубахе, но его это, казалось, совсем не беспокоило.
- Не положено, сынок, - пробормотала старая Вейла, стоящая между нами, и покачала головой, - Обряд быстро проведу, потерпела бы уж твоя Хель…
- Начинай, ведьма, - тихо приказал ярл, метнув в старуху быстрый взгляд и проигнорировав предупреждающие слова.
Вейла вздохнула и выпрямилась во весь свой маленький рост, закрыв глаза. Вокруг мгновенно стало пронзительно тихо, и только колкий соленый ветер шумел в пушистых еловых ветвях да трепал ленты, повязанные на ритуальные столбы.
Я задержала дыхание, смотря прямо перед собой. Взгляд уперся Бьорку в яремную впадину между выступающих ключиц, видную в вороте рубахи.
Вейла подняла над головой большой ритуальный бубен, ударила в него, глухим гулом оглашая поляну, и гортанно запела. Лишь мотив, без слов, но так протяжно и проникновенно, что внутри у меня всё завибрировало в такт, и я невольно тоже прикрыла глаза, ощущая, как ворочается в груди встревоженная сила. Вейла призывала духов, и я слышала, как они откликаются и идут...
Постепенно все собравшиеся на поляне люди подхватили древнюю мелодию без слов, котрую тянула ведьма, и стали напевать её всё громче, раскачиваясь. В какой-то момент Вейла замолчала, но песнь не оборвалась, потому как хрипловатый голос её уже давно потонул в хоре толпы.
Я ощутила, как сухая старушечья ладонь вкладывает расшитую на ощупь ткань в мои дрожащие холодные пальцы, и открыла глаза. В руке у меня был один конец брачной ленты. Второй же уже был зажат у Бьорка в кулаке. Вейла опустила бубен на доски настила и достала нож из-за пояса на боку. Подняла вялого ужа над нами, которого до того держала в чаше у ног. Зашептала что-то неслышно, крепко зажмурив свои белёсые глаза, и одним молниеносным движением отсекла змее голову.
Я непроизвольно вздрогнула, когда почти черная густая кровь гада закапала на белую ленту. Знала, что так принято, и брак на крови считается более крепким, но сердце все равно сковало жутким иррациональным холодом...
Я столько уже здесь видела и достаточно долго прожила, но это отношение к жизни...любой...Будь то животное или человек...Меня пробирало до кости до сих пор.
Но мне придется привыкнуть, да...Теперь этой мой мир, мой народ, моя земля, мой муж. Теперь это точно навсегда...
Вейла отбросила в сторону ужа и кивнула Бьорку, чтобы первым произнёс ритуальные слова. Я подняла на мужчину, стоящего напротив, широко распахнутые от захлестывающих эмоций глаза. Чувствовала, как дрожит мой подбородок, когда Хотборк перехватил моё запястье своими шершавыми горячими ладонями, вглядываясь в моё взволнованное лицо пристально и серьезно.
- Я - Бьорк Хотборк, беру тебя в жены, Вейла Хельга. Принимаю в свой род, даю свою любовь, защиту и кров. Отныне в нас одна кровь.
Петля ленты на моём запястье затянулась неожиданно крепко, врезаясь в кожу и приводя в трепет. Бьорк дернул узел и отпустил, протягивая теперь свою руку мне.
- Я...- его голос был такой глубокий, спокойный и сильный, а мой дрожал словно лист на ветру, и почему- то одури хотелось смеяться, - Я Вейла Хельга, беру тебя в мужья, Бьорк Хотборк. Вступаю в твой род. Дарю свою любовь, заботу и лоно. Отныне в нас одна кровь.
Непослушными одеревеневшими пальцами я потуже затянула ленту на его смуглом запястье. Шумно всхлипнула, чувствуя, как кружится от момента голова и ноги подкашиваются.
Никогда не думала, что буду так волноваться. Но я ведь себе и свою свадьбу не так представляла...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Думала, будет мне вещать про лодку любви тетя с лаковым гнездом на голове и хищным маникюром на холеных пальцах. Окружать меня будут родственники и друзья, в дальнем ряду кресел заканючит чей-то маленький ребенок, мама станет громко причитать, утирая слезы платочком и беся меня, подружки начнут хихикать. И вообще все мы будем просто торопиться на банкет в ресторане, не особо обращая внимание на ЗАГС, а тут...
Я вновь закрыла глаза, когда Вейла взяла наши руки, связанные брачной лентой, и соединила, сверху положив свою сухую слабую ладонь. Старуха снова запела, гортанно и протяжно, завершая ритуал. Тело моё будто зажило собственной жизнью, покачиваясь в такт. На сердце стало легко- легко. И обжигающее сухое тепло ладони Бьорка расползалось от руки по всему телу успокаивающим, дающим невероятную силу бальзамом.
В голове застелился плотный туман, в котором медленно стал вырисовываться женский лик. Всё четче и четче. Я нахмурилась, не открывая глаз, пытаясь разглядеть неуловимо знакомые черты, а когда признала...
Внутри всё заледенело в ужасе. Хотелось крикнуть, открыть глаза, дернуться, но ни на что не было сил. Ни на что!
Оставалось только смотреть, как открывается рот- черный провал туманного лика Вейлы Йоко.
Её слова были не слышны, но я ощущала их каждой клеточкой. Они пронизывали меня насквозь, парализуя тело и душу.
- Ну, здравствуй, Оля…Ты знала, что приду, и чувствую, что ждала…Ты убила сестру и наказание за такое - смерть, - беззвучно произнесла она, грозно сдвигая клубящиеся брови, - Но старая Вейла просила за тебя. Да и я знаю, что сердце твоё не черное. И я решила дать милость тебе, девочка. Ты не из этого мира и законы его чужды для тебя. Да и душа твоя - не ведьмовская душа, а самая обычная, человеческая. А значит нет тебе под нашим Солнцем места. Ступай домой...
И лицо из тумана стало стремительно исчезать, кружась всё быстрей и быстрей, постепенно поглощаемое захватывающей всё вокруг тьмой.
Мне казалось, что я кричала. Билась в истерике, пытаясь уцепиться за воздух, но ощущения были, будто меня в водоворот захватило и тащит куда-то в пропасть все сильней. Где-то на краю сознания я уловила торжественный голос старой Вейлы, разрешающий жениху поцеловать невесту. И радостный, резкий словно взрыв, шум толпы.
И всё.
Чернота и безмолвие.
Может, Бьорк и поцеловал кого-то, но точно не меня.
Глава 16.
Я резко подрываюсь, приводя своё тело в вертикальное положение. Голова кружится до тошноты, меня разбивает липкая слабость, испарина обильно выступает на лбу и висках. Делаю жадный надрывный вдох, часто моргая, будто только что вынырнула из морской глубины, и верчу головой, пытаясь как можно быстрее сориентироваться.
Где. Я???
Сердце заходится сильными болючими ударами и ухает вниз живота. Дрожащие пальцы сминают хрусткую белоснежную сатиновую простыню...Тошнотворная паника подкатывает к горлу. Картинка перед глазами рябит кроваво-черными пятнами. Я шарю ошалелым взглядом по комнате, задыхаясь.
Осматриваюсь...
Панорамное окно с выходом на террасу, жалюзи, стены, выкрашенные мерцающей декоративной штукатуркой яичного оттенка, фикус в горшке на полу, комод, огромная плазма на противоположной стене, дизайнерская дверь, двуспальная кровать, на которой я сижу, прижимая к обнаженной груди простынь...
И слева какой-то мужик с проступающей на висках сединой, курчавой грудью и золотым крестом на ней весом на вид под килограмм. Сглатываю, встречаясь с его хищными, ещё мутными со сна, глубоко посаженными глазами. Мужик хмуро взирает на меня, тря помятую рожу с неопрятной щетиной...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Твою ма-а-ать...
- Что подорвалась, Ольчик? - хрипит он сонно, смачно откашливаясь.
И я с отупело моргаю, ощущая чужие узловатые пальцы на своём, оказывается, голом бедре.
