Вылезая из такси около вокзала, я еле двигалась от усталости. К счастью, кто-то указал мне нужный вагон. Когда я собиралась с силами, чтобы подняться в него, на верхней ступеньке возникло большое черное лицо. «Ну, барышня, — сказало лицо, скаля блестящие белые зубы, — давайте я вам помогу!» Это был проводник.
Он протянул мне руку, взял мои чемоданы и довел меня до купе. Там он повесил мое пальто на вешалку, взглянул на мои растрепанные волосы и спросил: «А где ваша шляпа?»— «Наверно, забыла в гостинице», — ответила я. «Подумать только! — он неодобрительно хмыкнул. — Едет в Нью-Йорк без шляпы!»
В 1930-х годах шляпа была неотъемлемой частью туалета настоящей дамы. К счастью, на мне были белые перчатки, и на них он взглянул одобрительно. Все-таки я могла сойти за леди! Я рухнула на сиденье, а как только поезд тронулся, проводник вошел и приготовил постель. «Спите спокойно, — сказал он мне. — Я разбужу вас утром».
Я была ^жасно рада очутиться наконец-то в поезде, везущем меня к мужу, и не удержалась, чтобы хорошенько не выплакаться в моем маленьком купе.
Проводник все еще беспокоился об отсутствии у меня шляпы, когда на следующее утро мы прибыли в Нью-Йорк. Однако, увидев высокого молодого человека, бегущего по платформе мне навстречу, он широко улыбнулся и сказал: «Наверно, шляпа теперь и не важна!»
Какое облегчение оказаться опять в сильных руках, принимать поцелуи и уверения в том, что теперь путешествие закончилось, что я «храбрая девочка» и что с этого момента обо мне будут заботиться. Может быть, и правда я приехала «домой»!
ГЛАВА 7 Нью-Йорк
18 мая 1938
Дорогие мои!
Это мое первое письмо к вам из Нью-Йорка — моего нового дома! Эйб встретил меня на вокзале, и как же я ему обрадовалась! Объятия и поцелуи и даже немного слез, и мы поехали в Бруклин, где живет семья Эйба. Нас там ждали на торжественный ужин по поводу моего прибытия в Штаты, представление «нового» родственника американской ветви семейства Биховски.
Семейное сборище было шумным и сердечным; американские кузены и кузины, дяди и тети очень похожи на посетителей Еврейского клуба в Тяньцзине, только говорят на другом языке. Некоторые из старшего поколения помнят немного русский, но их дети говорят только по-английски. Ко мне они отнеслись покровительственно и по-родственному, надавали полезных советов на все возможные случаи моей будущей жизни, хотя, должна признаться, я была не в состоянии что-либо запомнить. Я не могла сказать, кто есть кто, и воспринимала их всех как большую группу дружелюбных существ.
Мы провели ночь на диване в гостиной Биховски, поскольку было слишком поздно ехать к нам домой — в снятую Эйбом комнату в Манхэттен-Бич, кажется, довольно далеко отсюда. Рано утром Эйб ушел на работу, а я осталась с его матерью, которая тут же приступила к описанию семейной ситуации и своих «затруднений», как она выразилась. Ее муж безработный, дочь Эдит осталась в Тяньцзине, надеясь соединиться с мужем, путешествующим где-то в южных районах Китая в качестве корреспондента ЮПАЙ. Ее младший сын, Мартин, еще учится в школе. Живут они на сбережения, и она боится, что деньги скоро кончатся.
«Мы переживаем трудные времена, — сказала она. — Страна еще не вышла из депрессии. Работу найти трудно. Тебе повезло, что Эйб устроился на хорошую работу. Он зарабатывает двадцать пять долларов в неделю, и при экономном ведении хозяйства вы сможете прилично жить».
Я думаю, госпожа Биховски серьезно сомневается в моем умении «вести хозяйство», но она достаточно любезна и не высказывает вслух своих мыслей. Вместо этого она искренне пытается посвятить меня в тайны «хорошего ведения хозяйства». Она открыла свой кухонный шкаф и показала, как пользоваться разными щетками, швабрами и метлами. «Мыльный порошок для этого, чистящий порошок для того-то, жидкий воск — или ты можешь предпочесть твердый — для пола и аэрозоль для мебели...» Я уже начала путаться: я никогда это все не запомню! Но тут госпожа Биховски прервала свои инструкции и рассмеялась: «Я забыла, что у вас только одна меблированная комната, нет даже отдельной ванной и кухни! А я учу тебя прибирать большой дом! Тебе вряд ли понадобятся все эти чистящие средства».
Слава богу! Я вздохнула с облегчением и, сразу повеселев, попросила ее избавить меня от дальнейших инструкций по ведению домашнего хозяйства, а рассказать побольше об ее американской семье. Я отдала ей ваши подарки, которые ей очень понравились. Мы болтали какое-то время, а после обеда заехал один из ее кузенов и повел меня в ближайший торговый район.
Витрины с продуктами меня поразили — как я буду выбирать из этого обилия бакалеи, мяса и овощей? Я так жалею, что папа этого не видит, ему бы понравилось разнообразие фруктов и овощей, и, подумать только, можно есть фрукты сразу же, как только их купишь, и не нужно их мыть в кипятке.
В бакалейной лавке я выбрала чудесный маленький пакетик, называвшийся шоколадным пудингом. Нужно только прибавить молока к этому порошку из пакетика, медленно разогреть, и — вуаля! — шоколадный пудинг на четыре персоны! Я немедленно посылаю вам четыре пакетика. Нина любит шоколадный пудинг. Супы тоже продают в банках, и все, что нужно, это консервный нож — и ты подаешь мужу «вкусную и питательную» еду. С такими штучками я могу не очень-то беспокоиться о готовке!
Когда мы вернулись из магазина, я попыталась помочь госпоже Биховски приготовить ужин, но она меня отстранила. «Просто отдохни», — сказала она мне. Она действительно очень добрая женщина и очень мужественная.
Здесь меня ждала пачка ваших писем. Первым делом я их прочитала. Как я по вам скучаю! Я рада, что вы в хорошем настроении, ходите в гости, принимаете друзей. Я все время волнуюсь за вас и чувствую себя виноватой, что бросила вас в такое трудное время, когда Тяньцзинь находится в руках японцев, а русские фашисты опять управляют русской общиной. Я знаю, что вы хотели, чтобы я уехала, начала новую жизнь в новой стране, но я все равно чувствую себя виноватой. Я бы хотела, чтобы вы не были так далеко! Я добиралась сюда двадцать шесть дней и очень хорошо знаю, как широк Тихий океан... Мы пошлем вам информацию о возможностях вашего приезда сюда. Эйб уже у дверей, пора кончать письмо...
Шлю вам всю мою любовь и лучшие пожелания всем...
21 мая 1938
Дорогие мои!
Я только что вернулась с экскурсии по Манхэттену. Один из кузенов Эйба, у которого есть машина, возил нас по городу. К счастью (или к несчастью?), я видела Нью-Йорк в кино — Таймс-сквер, Эмпайр-стейт-билдинг, щитовые рекламы Бродвея, небоскребы. Все казалось знакомым, и все же это фантастический город. Поток машин, волны людей, шум... Я была ошеломлена зрелищем, звуками и какой-то агрессивностью этого места. Это было захватывающе интересно, но и пугающе. Я рада, что мы живем на Манхэттен-Бич!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
