То, что произошло после, запомнилось ему смутно и отрывочно. Джоанна находилась возле него, удивительно спокойная, а Кевин стаскивал с Клея мокрую одежду, пока Джошуа согревал воду. Они завернули Клея в одеяло у огня, и Джоанна поднесла бутылку с бренди к его губам и заставила сделать глоток.
Он закашлялся, когда по нему распространился обжигающий вал неразбавленного спиртного. Джошуа поставил на стол таз с водой и открыл саквояж с инструментами Клея:
— Мы должны вытащить эту пулю, полковник.
Клей сделал глубокий вдох, стараясь совладать с собой:
— Не думаю, что рука сломана. Это был пистолет малого калибра. Впрочем, тебе придется прощупать. Чуть повыше локтя. Ты уже делал это.
Кевин держал его руку, а Клей отпил еще немного бренди и стал наблюдать отстраненно, с профессиональным интересом, как Джошуа приступает к делу.
Джошуа осторожно вымыл область ранения и попытался нащупать пулю — безо всякого успеха. Потом он потянулся за зондом и осторожно вставил его во входное отверстие, проталкивая в разных направлениях до тех пор, пока фарфоровый наконечник не заскрипел о пулю. Через некоторое время он взглянул на Клея:
— Простите, полковник. Мне придется резать.
Клей слабо кивнул:
— Ты доктор. Вспоминай, чему тебя учили.
Он отпил еще немного бренди, когда Джошуа потянулся за скальпелем. Джошуа помедлил какой-то момент, пот поблескивал у него на лбу при свете очага, а затем стал прорезаться сквозь мясо к концу зонда.
Боль, пронзившая Клея, была настолько чудовищной, что он невольно издал мучительный вздох, а Джоанна еще сильнее стиснула его плечо. Когда он снова открыл глаза, Джошуа уже поднял пулю, зажав ее между пальцами, и бросил в огонь. Он вымыл руки в тазике и выдавил из себя улыбку:
— Теперь рану надо зашить, полковник.
— Обязательно зашей, — сказал ему Клей и собрался с духом, но природа никогда не доводит человека до крайности. При первом же прикосновении иглы он погрузился в благословенный мрак.
Глава 10
Когда Клей очнулся, отсветы пламени корчились и извивались на потолке его спальни, принимая самые причудливые очертания. Какое-то время он лежал в полном неведении, а потом вспомнил, и боль захлестнула его, когда он попробовал пошевелить левой рукой.
Он застонал, и тут же холодная ладонь легла ему на лоб. Повернув голову, он обнаружил, что у кровати сидит Джоанна и лицо ее наполовину скрыто полумраком.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— В данный момент не слишком хорошо. Который сейчас час?
Услышав, что почти два часа, он полежал молча, стараясь сосредоточиться на предыдущих событиях, и через некоторое время произнес:
— Надеюсь, они освободили Берка?
Она кивнула:
— Как только приехал Кевин.
Снова наступило непродолжительное молчание, потом он спросил:
— Как ты узнала про меня?
Она пожала плечами:
— На этот раз тебе не приходилось особенно рассчитывать на то, чтобы сохранить все в тайне, — во всяком случае, от Роганов или от меня. Все было настолько очевидно… Кевин первый смекнул, что к чему. Он узнал Пегин.
Клей вздохнул:
— Рано или поздно это должно было выйти наружу.
— Что толкнуло тебя на это?
Он покачал головой:
— Я и сам толком не знаю. Поначалу я пытался убедить себя, что это из-за Марли, что его нужно проучить. Но теперь я не уверен. Кевин Роган как-то сказал мне, что ни один человек не может жить в этой стране и сохранять нейтралитет, что рано или поздно мне придется встать на чью-то сторону или уехать, — и он был прав. То, что я здесь увидел, — грязь, нищета, деградация — порождено людьми вроде твоего дяди и Марли. Я презираю их и все, что они отстаивают.
Джоанна стиснула его руку, и слезы заблестели в ее глазах.
— Я знаю, Клей, я знаю. Но что ты можешь сделать? Разве кто-то может с этим что-то сделать? За такими людьми, как мой дядя и Марли, — авторитет закона и мощь британской нации. Ты военный человек. Положа руку на сердце, неужели ты думаешь, что у Ирландии есть хоть малейшая надежда завоевать свободу силой оружия?
Он покачал головой:
— Конечно нет, но есть другие способы. Если поднять голос, и достаточно громкий, возможно, англичане сами как-то изменят положение вещей. Мне с трудом верится, что ваш дядя и Марли — типичное явление.
— И все-таки такие люди, как Кевин Роган, продолжат борьбу, — сказала она. — Фении восстанут если не в этом году, то в следующем. Невиновные будут гибнуть наряду с виноватыми, одно бесчинство будет сменяться другим до тех пор, пока та малая толика сочувствия, которую способна вызвать к себе Ирландия, не улетучится.
В глубине души он понимал: то, что она говорит, — правда, и, тронутый отчаянием в ее голосе, взял ее руку и мягко сказал:
— Всегда есть надежда — то единственное, ради чего этим людям стоить жить. Ради этого и из гордости за свой народ.
Она откинула прядь темных волос со лба и встала:
— Мне нужно идти. Даже если мой дядя вернулся домой, вместо того чтобы продолжить путь в Голуэй, возможно, мне повезет, и я сумею пробраться в свою комнату никем не замеченной. Я живу в западном крыле, в некотором удалении от его комнаты, и у меня есть ключ от маленькой двери, которая ведет на конюшенный двор.
— А что с Кевином? — спросил он. — Он уехал?
Она кивнула:
— Он знает место в паре миль от фермы, где будет в безопасности день-два.
— Им нужно отправить его из страны как можно быстрее. Ваш дядя непременно обратится в полицию.
— А как насчет тебя? — серьезно спросила она. — Тебе не приходило в голову, что Берк заподозрит, кто ты такой, особенно когда услышит от моего дяди во всех подробностях о том, что случилось в Килине?
Клей попытался сесть на подушках:
— Подозрение — это одно, а доказательство — другое. В конце концов, у меня есть определенная репутация. Джентльмен не разъезжает ночью по сельским просторам в черной маске, да еще под таким комичным, отдающим мелодрамой именем, как капитан Свинг.
Она натянула перчатки, и на лице ее не было улыбки.
— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, Клей. Я отчего-то боюсь — по-настоящему боюсь. По-моему, в последнее время состояние моего дяди ухудшилось. Временами у меня возникает мысль, что он не вполне в своем уме.
Клей постарался улыбнуться как можно уверенней:
— Тебе не о чем беспокоиться, обещаю тебе.
В дверь тихонько постучали, и вошел Джошуа. Его зубы поблескивали при свете очага.
— Я услышал, как вы разговариваете, полковник. Могу я что-нибудь вам принести?
