– Правда? – спросила мисс Левел. – Я не хочу показаться невежливой, но как вы можете быть так уверены?
Госпожа Ветровоск показала вниз.
Рассыпанный сахар, кристалл за кристаллом, катился по столу и запрыгивал в сахарницу.
Мисс Левел хлопнула в ладони.
– Ох, Освальд, – сказала она, вся сплошная улыбка. – Ты вернулся!
Мисс Левел и, возможно, Освальд проводили их до калитки.
– Твои синие человечки за ней присмотрят, – сказала госпожа Ветровоск, когда они свернули на лесную тропинку. – Глядишь, теперь, когда она наполовину умерла, дела у нее пойдут получше.
Тиффани была потрясена.
– Как вы можете быть такой жестокой?
– Когда все увидят, как она передвигает предметы без помощи рук, ее начнут хоть немного уважать. Уважение для ведьмы – это ее хлеб. Если тебя не уважают, ты не получишь ни кусочка. А наша мисс Левел особым признанием не пользуется.
Это было правдой. Люди не очень-то уважали мисс Левел. Это было правдой. Люди не очень-то почитали мисс Левел. Да, она им нравилась каким-то необъяснимым образом, но и только. Госпожа Веторовоск была права, но Тиффани хотелось, чтобы она ошибалась.
– Почему же вы с мисс Тик послали меня к ней? – спросила она.
– Потому, что она любит людей, – сказала ведьма, быстро шагая по тропинке. – Она заботится о них. Даже о тупых, неприятных и слюнявых, о безалаберных машашах с сопливыми ребятишками на руках, о бесполезных, слабоумных и о тех болванах, которые обращаются с ней, как с прислугой. Вот это то, что я называю магией – видеть все это, сталкиваться со всем этим и тем не менее продолжать заботиться о них. Сидеть всю ночь с умирающими, облегчая им боль, успокаивая их страхи, заботясь, чтобы они благополучно перешли в мир иной… и затем обмывать их и помогать плачущей вдове сменить и постирать постельное белье – что, позволь мне сказать тебе, работенка не для малодушных – и остаться на следующую ночь сидеть у гроба, а затем возвратиться домой и успеть отдохнуть всего лишь пять минут, потому что в дверь застучит обезумевший фермер, у которого жена рожает первенца, а акушерка не знает, что делать, и встать, взять сумку и пойти… Мы все этим занимаемся, каждый по своему, но положа руку на сердце, я скажу, что у нее это получается лучше, чем у меня. Это корни, сердце, душа и сосредоточие ведовства, вот что это такое. Душа и сосредоточие! – госпожа Ветровоск ударяла кулаком в ладонь, отчеканивая каждое слово: – Душа… и… сосредоточие!
Во внезапно наступившей тишине ее слова эхом отразились от деревьев. Даже кузнечики перестали стрекотать в траве.
– И миссис Иервиг, – пророкатала госпожа Ветровоск. – Миссис Иервиг рассказывает своим девочкам, что ведовство – это космический баланс, звезды, круги, цвета и волшебные палочки и… и игрушки, всего лишь игрушки и ничего больше! – Она фыркнула. – О, я согласна, что для украшений они сгодятся – чтобы глаз отдохнул, пока ты работаешь; чтобы покрасоваться. Но начало и конец, начало и конец, это помощь людям, жизнь которых находится на краю. Даже тем, кто тебе не нравится. Со звездами легко, с людьми – трудно.
Она замолчала. И лишь через несколько секунд птицы запели снова.
– В общем, вот так я думаю, – добавила она тоном человека, заподозрившего, что зашел немного дальше, чем намеревался.
Тиффани ничего не ответила и когда госпожа Ветровоск повернулась к ней, она увидела, что Тиффани стоит на тропинке с самым разнесчастным видом.
– Что с тобой, детка? – спросила госпожа Ветровоск.
– Это была я! – закричала Тиффани. – Роитель был мной! Он не использовал мой мозг, чтобы думать, он использовал мои мысли! Он делал лишь то, что было у меня в голове! Все оскорбления… все эти… – у нее перехватило двыхание. – Вся эта мерзость… Это все я…
– …но без той частички тебя, что была надежно спрятана, – резко вставила госпожа Ветровоск. – Помни об этом.
– Да, но предположим… – начала было Тиффани, борясь за право излить горе до конца.
– Недостающая часть была очень важной, – сказала госпожа Ветровоск. – Научиться не делать что-то так же трудно, как научиться это делать. А может быть и труднее. В мире было бы куда как больше лягушек, если бы я не знала, как не превращать в них людей. И розовых воздушных шаров тоже было бы больше.
– Не надо, – содрогнулась Тиффани.
– Вот поэтому мы и ходим по деревням, лечим и все прочее, – продолжала госпожа Ветровоск. – Нет, конечно, и потому, что людям нужна помощь. Но прежде всего потому, что так ты обретаешь центр тяжести и не колеблешься. Наша работа, она фиксирует нас. Сохраняет человечность, удерживает от хихиканья. А у твоей бабушки были овцы, которые, на мой взгляд, так же глупы, своенравны и неблагодарны, как и люди. Ты посчитала себя плохой, поглядев со стороны? Ха! Видала я плохих и ты с ними даже рядом не стояла. А теперь может хватит ныть?
– Что? – взвилась Тиффани.
К внезапной ярости Тиффани, госпожа Ветровоск рассмеялась.
– Ты ведьма до мозга костей, – сказала она. – Ты огорчена, но в глубине души наблюдаешь за своими страданиями и думаешь: «Ах я бедняжка!», a еще глубже ты злишься на меня за то, что я не жалею тебя: «Ну, ну, милая, хватит». Дай же мне поговорить с твоим Третьим Помыслом, потому что я хочу услышать ту девочку, что отправилась к Королеве эльфов с одной лишь сковородкой, а не ребенка, жалеющего себя и погрязшего в страданиях.
– Что? Я не погрязла в страданиях! – закричала Тиффани, подскакивая к госпоже Ветровоск так близко, что между ними осталось лишь пара дюймов. – И что вы там говорили про чуткость к людям, а?
С древесных крон слетело несколько листьев.
– К ведьмам это не относится, особенно к таким ведьмам, как ты! – отрезала господа Ветровоск, тыкая ее в грудь пальцем, твердым, как дерево.
– А? А? Это каким, таким? – По лесу проскакал олень. Поднялся ветер.
– Таким, которые не слишком внимательны, дитя!
– Да? И что же я упустила такого, что только вы и заметили… старушка?
– Может я и старушка, но я тебе говорю, роитель все еще где-то рядом! Ты изгнала его из себя, но и только! – закричала госпожа Ветровоск. Перепуганные птицы сорвались с деревьев.
– Я знаю! – завопила в ответ Тиффани.
– О, да? В самом деле? И как ты об этом узнала?
– Потому что кусочек меня остался в нем! Кусочек меня, о котором бы я предпочла не знать! Я могу чувствовать его! А вот вы откуда знаете?
– Оттуда, что я чертовски хорошая ведьма, вот откуда! – рявкнула госпожа Ветровоск и кролики зарылись глубже в свои норы. – И что ты мне прикажешь с ним делать, пока сама будешь сидеть здесь и хныкать, а?
– Да как вы смеете! Как вы смеете! Я несу за него отвественность! Я буду разбираться с ним сама, если позволите!
– Ты? С роителем? Для него потребуется нечто большее, чем сковородка! Его нельзя убить!
– Я найду способ! Ведьма – это та, кто находит решение!
– Ха! Интересно будет посмотреть на твои старания!
– Я это сделаю! – закричала Тиффани. Начался дождь.
– А? Так ты знаешь, как с ним сражаться, да?
– Не несите чушь! Я не смогу с ним сразиться! Он будет просто избегать меня! Он может даже зарыться в землю! Но он придет за мной, понятно? За мной и ни за кем другим! Я знаю это! И на этот раз я буду готова!
– Будешь готова, действительно? – спросила госпожа Ветровоск, складывая руки на груди.
– Да!
– Когда?
– Сейчас!
– Нет!
Старая ведьма выставила руку.
– Мир этому месту, – спокойно сказала она. Ветер стих. Дождь прекратился. – Нет, не сейчас, – продолжила она, когда воцарился мир. – Сейчас он на тебя не нападает. Ты находишь это странным? Если бы у него был язык, он бы зализывал раны. И ты еще не готова, что бы ты там ни думала. Нет, сначала нам надо кое-что закончить, верно?
Тиффани потеряла дар речи. Прилив ярости внутри нее был таким жарким, что ее уши запылали. Но госпожа Ветровоск улыбалась. Эти два факта плохо соответствовали друг другу.
Ее Первый Помысел подумал: «Я только что разругалась в пух и прах с самой госпожей Ветровоск! Говорят, что если ткнуть ее ножом, кровь не появится, пока она сама не захочет этого! Говорят, что когда вампиры укусили ее, они все возжаждали чая с печеньем. Она может делать что угодно и быть где угодно! И я назвала ее старушкой!»
Ее Второй Помысел отозвался: «Она и есть старушка».
Третий Помысел сказал: «Да, и она госпожа Ветровоск. Она не дает твоей злости угаснуть. Пока ты будешь злиться, в твоей голове не будет места для страха».
– Сохрани эту ярость, – сказала госпожа Ветровоск, как будто прочитав ее мысли. – Помести ее в сердце, запомни, откуда она взялась, запомни ее форму, храни, пока она тебе не понадобится. Но сейчас волк прячется в лесу и надо присмотреть за отарой.
