Котов прожевал пончик. Он пристально смотрел мне в глаза, будто считывал мои эмоции, а то и читал мои мысли. Похожие глаза следили за мной и с другой стороны стола. Лена замерла с ложкой в руке. За время моего рассказа она не прикоснулась ни к мороженому, ни к коктейлю. Котовы меня не перебивали. Но если Лена слушала меня едва ли не испуганно. То её старший брат — поглядывал на меня недоверчиво.
— Скажи своёму другу, — произнёс Олег, — пусть напишет заявление в милицию. Там разберутся.
Я покачал головой.
— Не вариант. Он в милицию не пойдёт. Стучать на своих он не будет.
Котов ухмыльнулся.
— Но тебе же он… настучал.
Олег взял с тарелки сосиску в тесте.
Я взмахнул пончиком и повторил:
— Он меня предупредил. По старой дружбе. Это другое.
Олег снова хмыкнул. Он откинулся на спинку скрипучего стула, указал на меня упакованной в румяную булку сосиской. Я видел: Котов уже не скрывал недоверие.
— Зачем он тебя предупредил? — сказал Олег. — Почему тебя? Какой в этом смысл? Ты же не работаешь в «Московском».
Я кивнул.
— Не работаю.
Посмотрел на пончик в своей руке — показал собеседнику, что раздумывал над ответом. Стрельнул взглядом в Лену Котову (та прислушивалась к нашему разговору).
Вздохнул и нехотя сообщил:
— Я сплю с официанткой из этого ресторана. Мой друг об этом знает. Потому он и связался со мной: предупредил, чтобы моя любовница в субботу не вышла на работу.
Справа от меня звякнула упавшая на столешницу ложка. Краем глаза я заметил, как пошатнулась Лена. Но я не повернулся к Котовой — пристально смотрел на её брата. А вот Олег взглянул на свою сестру. Его взгляд походил на восклицание: «А я же тебе говорил!» Я увидел на лице Котова улыбку — мои слова Олега явно порадовали. Я съел пончик, пока брат и сестра обменивались взглядами. Признал его вполне съедобным и даже вкусным.
Котов вновь обо мне вспомнил.
— Тогда ты, Чернов, напиши заявление, — предложил он. — Изложи там всё то, что только что рассказал нам…
— Не вариант, — сказал я.
Покачал головой.
— Почему? — спросил Олег.
Он развёл руками — уронил на пол кусок булки, но не заметил этого. За его спиной на оконном стекле то и дело появлялись оставленные дождевыми каплями мокрые полосы.
— Мне не поверят, — сказал я. — Если не сообщу, как получил информацию о подготовке ограбления. А у моего приятеля возникнут большие проблемы, если я сошлюсь на его слова.
Я смотрел на Котова. Видел, как за его спиной дождь заштриховывал окна. Не поворачивал лицо к Лене, хотя и чувствовал на себе её пристальный взгляд.
— Чего ты от меня хочешь, Чернов? — снова спросил Олег.
— Мне нужна твоя помощь, — повторил я. — Ты милиционер, Котов. Офицер. Как я понял со слов Лены, ты из патрульно-постовой службы. Имеешь доступ к оружию.
Олег сощурил глаза.
— И что с того? — спросил он.
Котов сделал глоток коктейля. Он не моргал, смотрел на меня.
— В субботу я буду в «Московском», — сообщил я. — Хочу, чтобы ты, Олег, пошёл туда вместе со мной. С оружием. Не в качестве милиционера или телохранителя. А под видом моего друга.
* * *
Котов не согласился на моё предложение.
Но он и не отказал.
Олег сказал, что подумает и известит меня о своём решении до пятницы.
* * *
На обратном пути мы с Леной почти не разговаривали. Думали: каждый о своём. Котова заговорила со мной, когда мы уже шли от трамвайной остановки к общежитиям.
— Сергей, а если мой брат откажется, — сказала она, — ты всё равно туда пойдёшь?
Я кивнул.
— Разумеется.
— Один?
— Надеюсь, что нет.
— С Кириллом? — спросила Котова.
— Наверное.
Лена помолчала, словно обдумывала мои слова. Она прошла по луже, будто не заметила её. На носке её ботинка желтел тополиный лист. Лена топнула ногой — стряхнула его. Снова посмотрела мне в лицо.
— Та официантка из «Московского», — сказала Котова, — это и есть твоя невеста?
Я ступал по усыпанному мокрой листвой тротуару, прятал руки в карманах плаща. Отметил, что на обратном пути Лена не держала меня под руку. Хотя она и шагала со мной плечо к плечу.
— Нет, — сказал я. — На ней я не женюсь. И она об этом знает.
Котова взмахнула ресницами.
— Но ведь ты говорил, что она… твоя любовница.
Последнее слово Лена произнесла едва слышно. Не глядя на меня. Звуки её слов почти утонули в шуршании наших шагов, в птичьем щебете и в шелесте древесной листвы.
— Любовница, — подтвердил я. — Но моей женой она никогда не станет.
Котова смотрела себе под ноги. Дождь закончился. Но ветер то и дело покачивал украшенные осенней листвой ветви деревьев, стряхивал нам на головы большие холодные капли.
По пути мы не раз встречали знакомых студентов. Я кивал девчонкам, пожимал руки парням — Котова никого не замечала. Лена вновь заговорила, когда мы дошли до поворота к корпусам общежитий.
— Сергей, ты её любишь? — спросила она. — Эту… свою официантку.
Я покачал головой и ответил:
— Нет, не люблю. Я не влюбляюсь в женщин, и уже говорил тебе об этом. Забыла?
Лена дёрнула плечом.
— Помню, — сказала она. — Но ведь ты говорил, что вы с ней…
Котова замолчала — я заметил, как покраснели её скулы, словно от мороза.
— Да, мы с ней спим, — сказал я. — Но к любви это обстоятельство никакого отношения не имеет.
Лена вздохнула — будто очень устала.
Вскоре она свернула к «женскому» корпусу общежития, а я зашагал к «мужской» общаге.
* * *
Вечером Котова в мою комнату не явилась.
* * *
Но в понедельник утром Лена вновь отправилась вместе со мной и с моим младшим братом на пробежку. На большой перемене она снова сидела вместе со мной на лавке под каштаном — ела купленные мной коржики. Шла вместе со мной к общежитию. А вечером Котова вновь завалилась на мою кровать. Рассказывала о том, что Торопова и Артурчик сегодня поскандалили и тут же помирились; сообщила, что Света Миккоева после занятий в институте побежала в больницу к Барсику.
* * *
Олег Котов не затянул с ответом.
Во вторник в институте Лена мне сказала, что её брат «согласен».
* * *
Седьмого ноября я вновь прошёлся по украшенному красными флагами и баннерами проспекту Мира в составе колонны кафедры факультета экономики и организации машиностроительной промышленности. Первокурсники шагали в хвосте колонны, которая замыкала шествие студентов Новосоветского механико-машиностроительного института. Как и в прошлой жизни, я вместе со своим младшим братом нёс транспарант с надписью «Да здравствует марксизм-ленинизм!» Вот только теперь во время шествия я видел перед собой не затылок Коли Барсова, а коричневые локоны Лены Котовой.
Вечером события прошлой жизни повторились лишь отчасти. Я снова пил пиво (на этот раз разливное, а не бутылочное). Но не вместе с младшим братом и с Артурчиком, как «тогда». Кирилл и Прохоров ушли праздновать День Великой Октябрьской социалистической революции к своим подружкам (Торопова и Рауде соблюдали «вооружённый нейтралитет»). А я провёл вечер в компании с Котовой, с Мраморовым, с Красильниковым и с их сожителем шахматистом. Мы сидели за столом в комнате четверокурсников, пили пиво (наливали его в кружки из эмалированного бидончика), ели сушёную воблу, пели под гитару и травили ретро-анекдоты.
Восьмое ноября тоже был выходным днём. В этот день мы с Кириллом всё же съездили в посёлок, проведали родителей. Киру эта поездка была в тягость. Но он всё же согласился со мной, что «показать себя предкам» необходимо. К тому же, он не беспочвенно надеялся, что разживётся у отца деньгами. Встречи с Ингой быстро истощали его финансы, источником которых служила лишь стипендия (уже вторую неделю Кирилл питался в столовой за мой счёт). Поэтому он безропотно проследовал вслед за мной на трамвайную остановку сразу же после завтрака. И до вечера изображал перед родителями любящего и послушного сына.
